Зимняя Пасха
Прославление дивеевских святых
|
|
|
22 декабря 2000 года в день рождения Дивеевской Мельничной общины, основанной преподобным Серафимом Саровским, были прославлены в лике святых
три «Великих Дивеевских Госпожи». Свершилось пророчество Батюшки, который неоднократно говорил, что со временем в Дивеево будет открыто четверо мощей: самого преподобного; схимонахини Александры (Агафьи Семеновны Мельгуновой †1789) – основательницы
первой Дивеевской общины; монахини Елены (Елены Васильевны Мантуровой †1832) – первой начальницы Мельничной девичьей общины; и схимонахини Марфы (Марии Семеновны Мелюковой †1829). О 19-летней схимонахине Марфе батюшка Серафим говорил, что сия «чудная
отроковица» за свой духовный подвиг на земле назначена стать «начальницею над Дивеевскими сиротами в Царствии Небесном, в обители Божией Матери».
«Четверо мощей будет у нас, матушка! – говорил батюшка Серафим. – Матушка-то Александра явится
прежде; сиротиночки-то мои придут нощию с пением, да и унесут меня в новый собор свой, и буду я там почивать. Вот какая радость-то будет, матушка! Какая великая радость-то будет! Среди лета запоют Пасху, радость моя! Приедет к нам Царь и вся
Фамилия...»
На торжествах прославления побывал друг нашей редакции Валерий Федорук. И как удивительно это торжество совпало с другими необычными событиями в его жизни! Будто круги по воде, святость дивеевская по всей нашей Руси, достигает самых
отдаленных уголков страны, незримо влияет на судьбы людей.
О Валерии мы уже не раз писали: он построил храм в честь иконы «Всех Скорбящих Радости» в колонии в Бельгопе и сейчас заканчивает строительство храма Воскресения Христова на подворье
Кылтовского Крестовоздвиженского монастыря в Сыктывкаре. И эта его поездка в Дивеево, куда он стремился попасть последние девять лет, связана с чудесными явлениями. Когда он рассказывал мне о них, почувствовал я: а ведь это Сама Царица Небесная привела
его в Свой «Четвертый удел» – к батюшке Серафиму Саровскому на торжества прославления возлюбленных дивеевских сиротиночек преподобного!
Случилось это после архиерейского освящения его Воскресенского храма, которое состоялось 4 декабря на
Введение во храм Пресвятой Богородицы. Раньше этого срока Валерий никак не мог покинуть свой недостроенный храм, который постоянно держал его в Сыктывкаре. Во время освящения на удивление всем замироточила икона Божией Матери Скоропослушницы, которую
Валерий обрел накануне праздника.
Впрочем, всё по порядку...
Ляльская Скоропослушница
В маленьком строительном вагончике, что стоит рядом с Воскресенским
храмом и где сейчас проживает Валерий, я стал расспрашивать его об этой иконе.
– Впервые я услышал о ней от прихожанки нашего храма – рабы Божией Нины, – вспоминает Валерий. – Она часто приходила к нам на стройку помогать. За два месяца до
освящения храма и рассказала мне. Мол, раньше эта икона была иконостасной в Ляльском Богоявленном храме. Деревня Ляли – это в сорока минутах езды от Сыктывкара, рядом с Кылтово. Когда в 22-м году в тамошнем храме безобразили – иконы сдирали и сжигали
прямо в церкви, одна боголюбивая женщина Анна упала на колени перед кощунниками и стала умолять их со слезами, чтобы они отдали ей икону Божьей Матери. Те посмеялись над ней, но швырнули ей святой образ со словами: «На тебе, на дрова пригодится».
Прежде чем отдать, содрали с образа богатую ризу. Судя по этой ризе, икона была чудотворной и почитаемой. До сих пор на ней сохранились следы от гвоздиков, которыми риза была прибита.
Анна тут же унесла святыню домой. Потом коммунисты видимо
опомнились, начали искать образ, всячески угрожали ей, чтобы она вернула ее назад. А она ее постоянно перепрятывала в надежде, что Ляльский храм возродится и икона возвратится на свое место. А жила она в Лялях на другой стороне реки Вымь, поэтому
наверное икона и сохранилась. Место это отрезано рекой от остального мира, но самое удивительное, что я на этом месте всегда рыбачил на протяжении семи лет, это было мое любимое место. Уже тогда, лет 10-15 назад, эта деревня была заброшена. Один раз,
скрываясь от непогоды, я даже, наверное, в этот дом заходил, где хранилась икона. Там мне пришлось переночевать ночь, переждать сильный ливень и грозу.
И потом эта женщина Нина каждый как придет к нам в храм, так заводит разговор: надо, мол,
икону забрать из пустого дома. Анна-хранительница-то уж три года как умерла...
И вот я чувствую, что мы успеваем освятить храм на Введение: иконостас собрали, жертвенник, канун сделали, Горнее Место устроили – остался только престол. За семь
дней до праздника пошел за благословением к владыке, чтобы престол делать, потому что престол есть престол, я уже знаю, какие искушения за это преследуют. Надо, чтоб постоянно молились в этот момент. А перед этим, кстати, вспомнил я об иконе, пошел к
этой женщине, и она познакомила меня с сыном боголюбивой Анны Александром. Он в Сыктывкаре живет. Хорошо мы с ним поговорили, я его начал убеждать, чтобы он изменил завещание матери. Дело в том, что она завещала образ в Ляльский храм, если он
возродится. «Все-таки это такая икона, – говорю, которой нужно молиться постоянно, особенно в наше время. Сейчас только через Богородицу можно все получить. Ляльский храм не известно, восстановят ли, я был там, исследовал его: несущие стены треснули,
фундамент нарушен. А наш храм уже освящается, причем, на Введение – так что с этой иконой Сама Богородица в наш храм войдет! А ты же недалеко от нашего храма живешь, будет постоянно приходить к иконе, молиться...» Он согласился. «Хорошо, – ответил, –
как только река встанет, поедем. Только машину найди...» Я сразу же договорился с Павлом Павловичем Резниковым, нашим архитектором, у него малолитражка «Ока».
Когда я начал делать престол, как раз морозы ударили. А Вымь в том месте быстрая, надо
ждать надежного крепкого льда. В общем переживал я: успеет ли река замерзнуть, позвонит ли Александр? День прошел, два, а он все не звонит. Четыре дня осталось, три до праздника, и как только я престол закончил, приходит прихожанка Нина и говорит:
«Александр сказал завтра ехать». Я аж опешил, что все так чудесно получается. Позвонил Пал Палычу, и с утра в субботу накануне освящения мы поехали за иконой.
Приехали в Ляли, как раз напротив храма машину поставили. Внутри запустение страшное:
уже и двери все выбиты, и вход на колокольню разрушен, и стены все треснули. «Вот видишь – говорю Александру, – чтобы этот храм восстановить, надо чтоб вся деревня уверовала и всем миром взялась за его восстановление. А у вас в деревне сколько верующих
в церковь ходит?» Он говорит: «Ни одного» – «Вот видишь, ну тогда и храм этот вы никогда не восстановите, а года через два он совсем развалится».
А от храма до той деревни, где Анна жила, через реку километра два идти, в ней дворов двадцать
осталось, все нежилые. Я первый пришел туда, Александр отстал далеко, а меня, что удивительно, ноги сами привели к его дому. Он подходит, открывает дверь. Икона на стенке висит во второй комнате, занавешенная покрывалом. Когда он покрывало снял, у меня
аж дух перехватило, такой благодатный образ открылся! Я на колени упал, приложился к ней. Икона большая, на стене на веревочке висела, я ее повесил на шею, взял в руки и понес с молитвой. А там все снегом занесено, тропинок через реку нет. Но я с
иконой даже усталости не чувствовал, все «Богородице Дево радуйся» пел. Перешел через реку, поднялся на бугор к храму, оглянулся назад, а Александр от меня на целый километр отстал, еще только к реке подходит на той стороне. Я сразу в храм зашел, и
Сама Божия Матерь меня привела на то место в иконостасе, где она стояла, хотя сейчас там никакого иконостаса нет, все разломано. Потом уже мы с Пал Палычем определили, что икона там находилась. Я стою на этом месте, пою величания Божией Матери. Заходит
Пал Палыч, тоже в сильном волнении, приложился, начали вместе с ним петь тропари, величания! Такая необыкновенная легкость была!
Как привезли икону в Сыктывкар, вначале ко мне в вагончик поставили. От того, что икону везде перепрятывали по
сараям да чердакам, она кое где попортилась, местами краска отвалилась, 12 щербинок на ней было. У Богомладенца половины главы не было. Судя по стилю письма, видно, что писали её кылтовские монахини, ещё до революции. Я еще когда ехали в город, думал:
за ночь ее восстановлю. У меня и краски специальные для этого есть и опыт кое-какой. Благословился у нашего настоятеля о.Владимира и подправил.
– А я даже не заметил этого! – говорю Валерию.
– Никто не замечает. Конечно, было страшновато,
образ-то чудотворный, весь в подтеках от мироточений. Помолился вначале. Развел раствор на меловой основе, цвета как-то сразу же подобрались, хотя трудно было под старую краску подбирать. Страх был, когда к ликам прикасался. Но за ночь, слава Богу, все
сделал. Потом она у меня еще здесь постояла, краска просохла и вечером третьего числа на праздничную службу она уже вошла в храм.
– А как она в первый раз замироточила? – спрашиваю Валерия.
– Сама архиерейская служба была благодатная, необыкновенная, было такое молитвенное единение всех, действительно, соборное прославление Господа. Тем более для меня освящение – это
радость большая. Все стояли рядом, плотно друг к другу, настоящее торжество православия!
Когда икона замироточила, я это сразу же почувствовал. По всему храму распространилось сильное благоухание и волна этой благодати прямо ударила в нос.
Говорю Пал Палычу: «А икона то наша мироточит». Потом опять до меня дошло благоухание такой силы, что у меня даже дыхание перехватило. Сестры стояли около иконы, тоже начали креститься, смотрят на икону, как по ней миро течет. Батюшки из алтаря начали
выглядывать по очереди, креститься на икону. Потом и владыка засвидетельствовал чудо мироточения, сказал, что сегодня произошло единение неба и земли. Струйка мира полилась из руки Пресвятой Богородицы, которой она держит Спасителя.
Позже
установили перед ней неугасимую лампаду. Из нее маслицо берем, раздаем болящим прихожанам.
К батюшке Серафиму
Владыка обещал мне, что как только храм будет
освящен, то отпустит меня в Дивеево. Последние полтора года я только и жил надеждой на эту поездку. После освящения храма пошел к нему за благословением. Он спрашивает: «Две недели тебе хватит?» Обрадовался я: «Хватит!» Накануне отъезда вечером пришел
в храм приложиться к иконе «Скоропослушницы», как раз праздник ее был. Подхожу к аналою – там лежала другой образ «Скоропослушницы», не тот, что мы привезли. Прикладываюсь – и опять чувствую сильное благоухание. Пригляделся, вижу, росинка выступила на
руке Божией Матери, от нее и благоухание идет. Никому ничего не сказал, икону салфеточкой протер, храм закрыл и пошел спать. А утром перед отъездом опять подошел к аналою, опять почувствовал благоухание, увидел миро – на этот раз на руке Спасителя. Я
уже не стал вытирать, позвал матушку Софию. Она приложилась. Слава Богу, думаю, все будет хорошо.
По пути в Дивеево остановился я в городе Электросталь – решил взять с собой Георгия, брата во Христе, с которым мы в Бельгопской колонии срок
отбывали и храм там строили. Сейчас в Электростали он при церкви работает: и на клиросе поет, и алтарником, и чтецом, и старшим над всеми матушками там – их там тридцать сестер трудится. О своем приезде я его не предупредил. А в тот день Георгий должен
был со всем приходом во Владимир поехать. «Сам не понимаю, почему не уехал, рассказал он потом. – Вот сижу рассуждаю, почему так получилось, вдруг звонок в дверь, открываю – ты стоишь!» Пошли мы с ним в храм отпрашиваться у настоятеля о.Петра. Тот не
отпускает ни в какую, только, говорит, после праздников (на носу как раз Никола зимний). Кто на праздники будет мне помогать служить, если ты уедешь? Так мы ни с чем и пошли домой. Вечером я помолился, а ночью снится сон: нахожусь я в каком то
квадрате, со всех сторон огражден большими иконами Божией Матери. Утром просыпаюсь с уверенностью, что все будет нормально, говорю Георгию: «Звони настоятелю!» Он удивился: «Зачем?» – «Звони и отпрашивайся!» – «Да это ж бесполезно. Наш батюшка если
чего сказал, решения никогда не переменит». Но позвонил – и батюшка отпустил его до воскресенья!
В Арзамас мы приехали с ним в половине двенадцатого ночи. Как добираться до Дивеево, не знаем. Подходит «частник»: «Давайте 450 рублей, отвезу».
Откуда у нас такие деньги? А тут откуда ни возьмись сестры из Тюменской области из города Ноябрьского, тоже едут на прославление. «Поехали вместе, – предложили, – у нас деньги есть». Одна из них Ольга, сестра милосердия, родственников в Дивеево имеет
недалеко от монастыря. Мы помогли им вещи донести до дома, а родственники нам: «Оставайтесь, без оплаты, никаких денег не надо, даже не заикайтесь об этом, сколько надо, столько и живите». Уговорили нас эта боголюбивая семья остаться у них: раба Божия
Валентина и Николай. Дай им Господи всех благ! Это Сама Матерь Божия нас к ним привела, так все устроила.
Награда за послушание
– В последнее время я очень сильно
стремился к батюшке Серафиму в Дивеево, – дальше рассказывает мне Валерий, – зов такой был. И попал на великое событие для России и всех нас. Милостью Божией туда попал.
И там, в Дивеево, всё легко получалось. Другие-то мучились: ни пристроиться
на ночевку, ни в трапезную попасть, еще там другие сложности. А у нас... Оказывается, чтобы все благополучно было, надо только прийти и нести послушание, ни о чем не заботясь – преподобный сам все устроит. Так у нас и получилось. Не стали мы никаких
талонов искать, место определять, ни о чем заботиться, а взяли сразу лопаты и с первого дня пошли на послушание. Вдвоем с Георгием очистили вначале площадь у Троицкого собора, потом у владычного корпуса, у источника Казанской Божией Матери – там
часовню всю снегом завалило. И каждый день нам давали все новые и новые послушания, пока мы от лопат до сухариков не дошли.
На источнике
Как раз на прославление,
22 декабря, мы еще искупались в этом источнике. Мороз стоял сильный, 25-27 градусов. Николай, у которого мы жили, говорил, что у них таких сильных морозов отродясь не было. Днем приходим к источнику, там паломники воду набирают. Мы тоже вначале хотели
просто воды испить, у нас поначалу и мысли не было искупаться, холодина такая. Заглянули в часовню, вся купель толстенным льдом покрыта, осталась только небольшая прорубь. Дно там чистое. Чего не искупаться, думаю. Быстро мы с Георгием разделись, я
бултых первый, начал молитву Богородице читать, окунулся. Сначала вроде бы обожгло холодной водой, а потом так хорошо стало, и выходить не хочется. Искупались. Я не одевался даже, просто на себя одну рубашку надел. Волосы на голове и борода вся инеем и
сосульками покрылась – а мне жарко. Выходим с молитвой из часовни на ледяной мороз. «Ну и жарко же, – говорю, – там!» Батюшки и паломники на нас смотрят круглыми глазами. А потом сами: «Пошли купаться, пошли купаться» – и все сразу стали мужчины и
женщины делиться по группам: «Мы первые, мы первые...»
А нам хорошо сразу стало, всю усталость как рукой сняло, и после этого мы сразу же пришли на прославление. Все 12 часов долгой торжественной службы отстояли с легкостью и радостью.
Прославление
До своего прославления три «Великих Дивеевских Госпожи» покоились под старой березой у алтаря Казанской церкви. После закрытия монастыря в 27-м году могилы
их сровняли с землей – осталась одна береза, к которой несмотря на все запреты, приходили люди. Власти не раз пытались березу уничтожить, но она вопреки всему разрослась, стала могучим деревом. Когда монастырь возродился, были восстановлены и могилы
праведниц. Вместе с березой их заботливо обнесли оградой.
25-27 сентября прошлого года, сразу же после прославления
царя-мученика Николая II, мощи трех монахинь были подняты из могил и перенесены в полуразрушенную Казанскую церковь. Пребывали они там до 21 декабря. В этот день в Дивеево столько народу приехало – много старцев, духовных людей батюшка Серафим собрал
на прославление. Большинство стояли на улице, хотя служба в обоих соборах шла. Да и доступ ограничен был, пропускали по пропускам. Кто и плакал и на коленях умолял, все равно не пускали. Охрана плотными рядами стояла: милиция, полковники, казаки – кого
только не было там. 21-го вечером мощи из Казанского храма принесли в Троицкий собор и разместили рядом с батюшкой Серафимом. И как только их внесли, такое началось сильнейшее беснование у многих – у тех, кто святости не вынес. Начали кричать, выть,
драться, казаки с зелеными повязками на рукавах выносили их на улицу. Ой, как их крутило, бедных, такие истошные крики, даже некоторых послушниц выносили – одну послушницу аж четыре монахини держали. Кто что кричит, даже не разобрать. Только слышал
истошное: «Жжет, все горит, уберите...» Едва-едва доносилось, как митрополит Николай молитву читал.
Служба началась в три часа дня и продолжалась до тех часов утра. Я еще и на исповедь остался. Георгия со мной не было, в Троицкий собор ему не
удалось зайти, так что он в Преображенский пошел. Туда динамики из нашего собора были выведены, и такая общая служба получилась. Домой Георгий с больными ногами вернулся, он ведь очень терпеливый – все 12 часов не садился.
– Мощи то открытые или
закрытые были? – спрашиваю Валерия. – По пророчествам батюшки Серафима они ведь должны быть нетленными и открытыми...
– Мощи лежали в красивых позолоченных раках под стеклом – в схимах с отверстиями на ликах. Я-то со страхом к ним подходил
Божиим, так что мало чего запомнил.
– А архиереев много было? Батюшка Серафим ведь предсказывал, что на прославлении будет четыре епископа? – допытываюсь я.
– Да, рядом с митрополитом Николаем четыре владыки стояли, – вспомнил Валерий. – Двое по бокам – вроде архиепископы, один как будто викарий. Священников больше ста, наверное, было – в несколько рядов
от алтаря и до кафедры митрополита. Мне больше всех почему-то запомнился игумен Рафаил с Афона. Он третьим стоял от митрополита, проповеди такие душевные говорил, что сам даже плакал. У него такое чистое детское выражение лица, такое детское
восприятие, что каждое слово прямо так и ложится на сердце. Такое было ощущение, что он каждому в глаза смотрит.
По канавке с мощами
23 числа мощи из Троицого
собора переносили крестным ходом в Преображенский собор. Я почему то в этот день взял свою келейную икону с собой. А там как монахини ее увидели: «Ой, какой чудный образ!» и стали все подходить и прикладываться. А потом люди со всех сторон начали
подходить, прикладываться. Я в дорогу стекло с нее снял, чтобы не разбить. Так получилось, что все матушки, которые были на прославлении, приложились к моей иконе.
(О келейной иконе Валерия Федорука я уже рассказывал в статье
«Путеводительница заблудших» (№№ 226-227 за 1996 г.). Этот чудный образ Божьей Матери был обретен Валерием 12 лет назад в той же деревне Ляли, в заброшенном доме. На обратной стороне её еле различимая надпись: «Благословение Святой Горы Афонской
русской пустыни об. Николая Чудотворца...» Русский монастырь Образа Николая Чудотворца на Афоне был основан св. Паисием в середине 17 века и просуществовал всего 30 лет. Так что этой Афонской иконе более 300 лет – и, наверное, не случайно спустя
столько времени она попала к Валерию, а через него и в Дивеево – в русский удел Божьей Матери – Е.С.)
– Когда мощи понесли из Троицкого собора, – продолжает Валерий, – я с этой иконой
остался стоять при входе на паперти. там, где металлическое ограждение. Думаю: как мощи выносить будут, я сразу же за ними пойду. И вот мощи батюшки Серафима проплывают мимо меня, потом дивеевских сестер – я к каждой раке к херувимчикам рукой
прикоснулся и руку к губам поднес, так приложился напоследок... А потом сразу же за ними с иконой пошел, икону над головой поднял. Там такое началось, все хотят сразу же за мощами идти. Казаки и специальная охрана тройную цепь охраны поставили, но все
равно давят со всех сторон. А я уже огражден от всего. Вышли на улицу, мощи понесли по канавке Богородицы. Там же надо идти аккуратно, чтобы не поскользнуться – мороз ведь сильный, лёд. А я шапку не одеваю, икону на вытянутых руках голыми руками держу.
Идти нам по канавке полтора километра, думал, околею, особенно руки в таком положении быстро мерзнут. Но всю дорогу пронес образ Богоматери на вытянутых руках, и ни только не замерз, наоборот, все тело жаром горело...
Похоже, я один этак с
иконой шел. И вокруг меня людской островок образовался, сестры в одежду вцепились, чтобы их не оттерли, – и так все вокруг иконы сплотились. Матушки еще в соборе подходили к иконе прикладывались, так что получилась у нас сплоченная группа, всю дорогу
мы «Богородица Дево радуйся» неостановочно пели. Я никакого мороза не чувствовали, только молитвенную благодать. Сделав круг по канавке, заходим обратно под колокольню – и тут сбоку от нашей группы какая то женщина появилась, злые глаза у нее
ненавистью горят. Ни с того ни с сего она стала девушку рядом со мной бить. Девушка ничего не поняла: «Вы что, сестра, делаете?!» А та молча с остервенением бьет ее прямо по лицу. Девушка перекрестила ее, но бесовка еще сильней налезает... Я девушке
говорю: «Перейди на другую сторону!» Она сразу перескочила ко мне под правую руку, а женщина исподлобья на меня смотрит: «Думаешь, у меня на тебя сил не хватит?» Глаза злые, безумные, и таким колючим голосом говорит... Вот ведь искушение было. Только я
хотел на нее икону повернуть, чтобы святым образом загородиться, только повернулся – а её уже нет. Девушка тоже в недоумении: куда женщина пропала? Спрашивает у меня: «Что это такое было?» Эта девушка потом всю дорогу меня благодарила: «На меня такой
ужас напал, так страшно стало!» Остальные тоже, кто рядом шел, ничего понять не смогли.
Потом мощи занесли в новый Преображенский собор и закрыли. Доступ к ним был разрешен только 22 и 23 декабря.
Пасха в начале зимы
– Для меня всё, что там происходило, было чудом, – рассказывает
Валерий. – Когда ещё мощи в Троицкий собор на прославление занесли, я около иконы батюшки Серафима «Умиление» стоял. Там давка страшнейшая была, протиснуться нельзя... И вдруг вижу, ко мне во время службы продирается маленькая девочка лет пяти и
протягивает детский рисунок: «Это вам». Я не понимаю, главное, для чего это она мне дает. «Может не мне?» – спрашиваю ее. Она: «Да вам, вам!» – и начала обратно протискиваться. Я на рисунок взглянул, а там Пасха нарисована. Девочка с Пасхой меня
поздравила. И вправду, Пасха же сейчас! Посмотрел на обратную сторону, там детской рукой написано: «Этому дяде от Леры».
Куда сухарики?
Каждый день мы у разных
матушек были на разных послушаниях: у матушки Татьяны расчисткой и уборкой территории занимались, матушке Ольге картошку помогали разносить. Там сестры в трех местах ее чистят, мы неочищенную им приносили, а очищенную в трапезную несли. На кухне
помогали, пока наконец милостию Божией до сухариков не дошли. Яти сухарики матушка Наталья в соборе от батюшки Серафима раздает.
В первый раз, когда мы пошли с ней за сухариками к матушке Марии, то попали с Георгием в смешную историю. Матушка
Мария сухарики сушит и в чугунке батюшки Серафима освящает, потом складывает в большие мешки, а эти мешки потом уже по соборам разносят. Тысячи людей сухарики от батюшки Серафима вместе с маслицем от мощей получают. И вот идем мы к ней мешки получать,
сопровождает нас сестра Наталия. Минут десять ждем. Наконец вышла матушка, так внимательно на нас посмотрела, потом зашла обратно куда-то и выходит уже с чугунком. Наталья от неожиданности аж вскрикнула, упала на колени.
– Отчего упала-то? – не
могу понять я.
– Ну как же, милость такая, святыню матушка Мария для благословения вынесла. В этом чугунке сам батюшка сухарики сушил. Такое, как оказалось, не часто бывает. Мы тоже бух на колени. Матушка чугунок сначала на голову Наталии
надела, а потом нас благословила.
Я так понял, что эта святыня разум просветляет. А мы почему-то, наоборот, после этого в прелесть впали. Словно нас действительно «очугунили», как Георгий выразился. А Георгий он вообще такой разговорчивый, я его
в шутку окрестил «Георгий празднослов». Рот у него никогда не закрывается. После благословения матушка Наталья дала нам по огромному мешку сухариков и сказала, что бы мы занесли их в притвор в Преображенском соборе и там подождали ее. А мы,
действительно, очугунели совсем (Валерий смеется. Смех у него заразительный, удержаться нельзя, я тоже заулыбался – Е.С.) Ну вот, взвалили мы на плечи по огромному мешку и пошли. И, можно сказать,
заблудились: ходили с этими мешками по разным храмам, спрашивали людей, они нас в разные места посылали, даже на клирос зачем-то поднимались, пока не оказались в нужном притворе. Матушка Наталья ждет нас, смотрит с укоризной. Но ругать не стала. «Так,
– говорит, – всегда после чугунка бывает. Если какие плохие мысли в голове, то начинает человека водить туда-сюда, вроде вразумления».
Потом уже мы целый день ходили в Троицкий собор, сухарики носили, маслице разливали. Матушка Наталья нам на
прощание целый мешок сухариков от батюшки Серафима дала, в дороге раздавали его всем.
В Дивеево мы каждый день по 12 часов молитвенного правила выполняли, потом послушание, на сон час оставался, и не было усталости. Думал на обратном пути в
поезде как лягу, так сразу же и усну. Нет, так и не уснул, все эти события переживал. Приехали в Электросталь к Георгию на квартиру. Я свою икону на его божницу поставил и на диван прилег. Слышим, в воздухе разлилось такое сильное благоухание, точно
такое же, как при освящении храма от иконы Скоропослушницы, когда она замироточила. Подошли мы к иконе, ничего на ней не нашли, а благоухание от нее все равно идет! Сильное, сильное. Спаси Господи за все! Такую Милость Божия Матерь нам подарила!
Величание Богородице
Такую вот историю рассказал Валерий. Как все эти события связаны между собой, трудно сказать. Но утвердилось во мне такое чувство, что мироточение в
Сыктывкаре и торжества в Дивеевской пустыни – русском уделе Пресвятой Богородицы как бы вытекают из одного источника. Всё это – Пасха средь Зимы.
И, наверное, не случайно икона, обретенная Валерием, мироточила и во время Рождественского
богослужения. Когда я в праздничный день зашел на подворье Кылтовского монастыря, настоятельница его матушка Стефанида рассказала следующее:
– Как только на утренней батюшка пропел величания Пресвятой Богородице «Величай душе моя Честнейшую
Славную Горних воинств Деву Пречистую Богородицу...» от иконы пошло дивное благоухание. Миро выступило сразу в нескольких местах, и икона мироточила всю Литургию. По всему храму ощущалось сильное благоухание, которое чувствовалось до самого
причастия. Потом все подходили, прикладывались к иконе. Маслянистое миро прямо на губах оставалось. Такой в храме аромат стоял несказанный, что даже как будто сладковатый привкус, как мёд проходил внутрь.
После рождественской службы все краски
на образе Богородицы обновились, она стала вся живая.
После рассказа м.Стефаниды я подошел к святыне. Следы от свежего мира идут до конца иконы. Миро струйками стекало на пол. Явленное маслице по своему составу было таким вязким, что некоторые капельки засохли прямо на иконе и еще источали благоухание. Когда мы стояли рядом с иконой, меня не покидало ощущение, что Божия Матерь со Спасителем как будто живые, радуются вместе с нами. Даже на лике Божией Матери проступил живой румянец.
Е.СУВОРОВ
| назад |
| вперед |  |
