ПАМЯТЬ
ВЫШЕДШИЙ ИЗ 90-х
Как время летит... Кажется, только вчера был тот знаменитый «призыв» начала 90-х годов. Учителя, художники, офицеры, ученые, оставив городскую прописку, шли на сельские приходы, в нищую, спившуюся глубинку России – Богу служить. Это
уже стало легендой... Нынешним молодым, бывает, ставят в укор: вы пришли на все готовенькое, красиво жить хотите, а вот 10 лет назад... А 10 лет назад точно так же молодежь укоряли: это у вас мода пошла, а вы бы в советское время... Но каждому – свое
время.
Сегодня мы вспомним об одном «рядовом» того призыва. Архангельский парень со станции Обозерская Виктор Чумаков. Его ждала столичная сцена. Но в 93-м он принял постриг с именем Павел и уехал в глушь Муромского монастыря. В
97-м, добывая пропитание для обители, вышел на лодке в Онежское озеро и не вернулся, навсегда оставшись в 90-х...
Для человека момент пробуждения души, прежде не знавшей Творца, всегда является великой, сокровенной тайной. Живет он, казалось бы, обычной жизнью: ест, пьет, ходит на работу,
встречается с друзьями. Но неприметным образом, по милости Божией, творится в его душе созидание нового человека.
С отцом Павлом я познакомилась, когда, очевидно, у него и в мыслях не было покинуть светский мир. Он стремился попасть на столичную сцену. Мы вместе учились в университете, который он потом оставил: видимо, уже тогда поняв, что не там ищет. Помню, за одним из застолий он вдруг с горячностью и ревностью, характерной для неофитов, стал говорить о Боге и Истине для тех, кто гордо называл себя интеллигенцией. Многим эти речи казались смешными, но я чувствовала, что душа его была счастлива обретенным. И он просто не мог молчать – так же, как купец, обретший жемчужину, был готов раздать все, ибо только она и была настоящим его сокровищем.
Спустя несколько месяцев он уже пел на клиросе в церковном хоре среди бабушек. Жил он в это время в нашей семье. О чем мы тогда только не переговорили! Очевидно, это был момент, когда в нем созревало решение стать монахом.
Я разглядываю фотографии: вот он – молодой актер с гитарой в руках, на другом снимке он уже с длинными волосами и бородой, в совсем скромном
пиджачке; а на следующем – он уже в мантии. 
Внешне его приход к Богу казался стремительным. Помню, появился он в каких-то
серых брюках, больших сапогах и темно-синем коротком пальто, из-под которого видна была ряса. Радостно, буквально с порога сообщил, показывая на свое облачение: «Видишь, своего у меня больше нет ничего!» Скуфейку он обычно не снимал, натягивая ее
поглубже на глаза. Помолится, бывало, сядет за стол, молча поест, поблагодарит Бога и возьмет гитару. Последнее время он стал совсем сутулым. Я спрашивала его: «Что ты так сутулишься?» А он отвечал: «Грехи давят».
Отец Павел многое прояснил для меня в духовной жизни. Однажды обидел меня один человек. Казалось, не пережить обиду. Но я, считая себя христианкой, пыталась обрести в душе мир, и при случае сказала своему обидчику, что я его прощаю. Признаюсь: сказано было это с высокомерием, не от всего сердца, поэтому мира в душе не было. И тут, как нельзя более кстати, оказался приход отца Павла. Я рассказала ему о своей беде. Он строго сказал: «Ты совсем не поняла, что значит быть православным человеком. Это ты должна просить у него прощения». – «Батюшка, но я не виновата, это он меня обидел». – «Кто ты, чтобы судить его? Сама-то ты кто? Смирись, попроси прощения и обрящешь покой в душе».
Два месяца я готовила себя к этому поступку и наконец сделала шаг. Каковы же были мое удивление и радость духовная, когда в душе сразу водворился мир! Вот такой духовный урок. Многое можно было бы вспомнить, но пусть и другие поделятся своими впечатлениями от общения и встреч с отцом Павлом.
Вспоминает р.Б. Сергий, некоторое время подвизавшийся трудником в Мурманском монастыре:
– Отец Павел был человеком аскетичным, суровым и, на мой взгляд, отважным: ему часто приходилось идти в монастырь одному на лыжах по озеру около двадцати километров, и приходил он, как правило, уже затемно. Для этого надо было иметь не столько бесстрашие, сколько веру в промысел Божий и что без попущения Божьего ничего в пути не случится.
Отец Павел был человеком смиренным, об этом говорит такой случай. Мы с трудником Владимиром рассорились прямо в трапезной, лукавый постарался. Отец Павел резко осадил моего обидчика. Мы с Владимиром сразу после этого примирились, ибо и делить-то было нечего, а отец Павел пригласил потом его к себе в келию, пал перед ним на колени и сказал: «Прости меня, брат, я тебя обидел, оскорбил». Понимаете, это сказал священник – труднику?!
Помню, как после смерти своего близкого родственника отец Павел сорок дней подряд служил литургию. Он был подвижник, я не боюсь этого слова. Для нас, трудников и послушников, его жизнь была примером. Я слышал, что некоторые его недолюбливали, но ведь кто недолюбливал? Тот, кому чужда духовная жизнь. Со стороны смотреть – это одно, а вот самому так жить – поди попробуй!
Рассказывает Тамара Юфа, заслуженный художник России, прихожанка Крестовоздвиженского собора.
– Я познакомилась с ним в то время, когда он был актером нашего драматического театра. Иногда он заходил ко мне в мастерскую. Слишком веселым, балагуром, как другие актеры, он не был, скорее, наоборот, был сдержан и скромен. Внешне он всегда напоминал мне молодого Блока. Тогда для меня это было обычное знакомство, каких было множество. Прошло время, и я узнала, что он ушел из театра. Позже, когда он стал монахом, наше знакомство продолжилось. Когда я отчаивалась, теряя надежду на спасение по причине многогрешной моей жизни, он улыбался своей прекрасной улыбкой и говорил: «Ты даже не представляешь, как неизреченно милосерден Господь!»
Возвращаясь из семинарии, отец Павел, бывало, заглядывал к нам, и я постоянно по-мирски сокрушалась, что не могу его угостить чем-нибудь повкуснее, а он был к этому совершенно равнодушен. Иногда он пел песни иеромонаха Романа. Он и раньше пел неплохо. В последний раз батюшка приходил к нам перед Великим постом и сказал, что учиться в Петербург больше не поедет. Уходя, он оставил у нас гитару. Она была не его, и мы должны были вернуть ее хозяйке. А в сентябре случилось у нас следующее. Однажды моя внучка Василисса, она тогда была еще маленькой, прибегает ко мне и говорит: «Бабушка, а у гитары появились какие-то кудряшки!» Я взглянула и увидела, что струны на гитаре лопнули. А через некоторое время мы узнали, что отец Павел покинул нас навсегда.
Рассказывает Андрей Лукин, музыкант, прихожанин Екатерининской церкви:
– Муромский монастырь – это первый монастырь в моей духовной жизни, с ним связаны самые теплые воспоминания. Монастырская жизнь тогда только начинала возрождаться. Я помню первый приезд отца Павла в Гакугсу на монастырское подворье. Он, как вошел, сразу поразил своим строгим и серьезным видом. Отец Афанасий предложил отцу Павлу выпить чайку после долгой дороги, но тот отказался: «Нет, надо ехать в монастырь», хотя понятно было, что он с утра ничего не ел. Чувствовалось его стремление поскорее прибыть в обитель.
С его приездом жизнь в монастыре изменилась в главном: началось постоянное богослужение. Батюшка очень любил валаамский распев, бывал на Валааме, и многие его там до сих пор помнят. Однажды я заехал на Валаамское подворье в Петербург узнать насчет нот для отца Павла. Народу было очень много. Пришлось ждать. И вот выходит инок и дает мне подборку нот самых разных песнопений валаамского распева. Я объяснил ему, что ноты нужны для батюшки из Муромского монастыря и что он служит литургию ежедневно. Инок помолчал минуту и задумчиво сказал: «Помоги ему, Господи» – понимая, как это не просто.
Батюшка никогда не разговаривал на мирские темы и даже по телефону, когда он кому-нибудь звонил, говорил кратко: «Мир ти», а потом вкратце излагал все, что хотел сказать. Службу отец Павел знал досконально, практически наизусть. Нигде на клиросе я не видел такого множества книг, как в Муромском монастыре. Вставал он около четырех утра, молился келейно, потом шла служба, кончалась она около часа пополудни. Помню, народу тогда в монастыре было много, и отец Павел, сидя в трапезной во главе стола, сам читал «Отечник» Игнатия Брянчанинова. Батюшка никогда не брал куска получше, но очень любил хлебные горбушки. Я не видел, чтобы отец Павел пил вино. Знаю, что он любил гороховый суп и, чтобы не услаждаться, просил его варить как можно реже.
Я не помню отца Павла в расслабленном состоянии духа, он всегда был предельно серьезен и молитвенно собран, это было не внешнее лицедейство, так он вел себя всегда и везде. Именно таким он и остался в моей памяти. Я верю, что Господь забирает людей в лучшее для каждого время».
Как погиб отец Павел? В октябре 97-го вместе с иеродиаконом Симеоном он вышел на лодке в Онежское озеро за рыбой. Озеро – главный кормилец их лесной обители, отрезанной от мира непроходимыми дебрями и болотами. В распутицу, бывает, неделями нет сообщения с «большой землей». И в ту осеннюю пору также стояла непогода. Положившись на Бога, вышли монахи в бурное озеро и не вернулись. Значит, так было угодно Господу...
* * *
Наверное, у отца Павла, стремившегося жить духовной жизнью, немало было искушений, борьбы с самим собой, ошибок. Так бывает с каждым, кто пытается идти многотрудным и узким путем. Но он откликнулся на зов Божий, сделал выбор и, уязвившись Его любовью, раз и навсегда отдался всецело Христу.
Подготовил И.ЯКОВЛЕВА
Фото автора.
(г.Петрозаводск, «Сретение»)
| назад |
| вперед |  |
