СТЕЗЯ СЫКТЫВКАРСКИЙ СЛУХАЧНа днях к нам в редакцию позвонил уважаемый в Сыктывкаре человек – Николай Дмитриевич Есин. Поводом для обращения в газету стало завершающееся строительство кафедрального собора в честь свт.Стефана Пермского. Слепой (Николай Дмитриевич лишен зрения с детства) увидел то, что городские власти почему-то не видят или просто не хотят замечать. – Как так получается, – возмущенно сказал он, – что улица, которая ведет к храму Стефана Пермского и упирается в него, называется именем Ленина – главного палача и гонителя веры? Это же полный абсурд! Нельзя к храму просветителя зырян идти дорогой Ленина! Эта улица должна по праву называться Стефановской. Он был настоящий герой, просветитель зырян. Это он принес зырянам Стефановскую азбуку, научил читать и писать, дал настоящую свободу и образование. Сыктывкарцы все равно рано или поздно ее переименуют. Не я, так кто-то другой поднимет этот вопрос. Тем более, часть этой улицы уже носит имя святителя, поскольку проходит через Стефановскую площадь. На ней раньше стоял Стефановский собор, уничтоженный в 32-м году, а на его месте сейчас стоит памятник Ленину – этому отцу репрессий. Неужели такой срам допустят сыктывкарцы, чтобы ходить дорогой палача в святой храм? Гости Сыктывкара нас поднимут на смех, это стыд и позор для столицы республики! Николай Дмитриевич пригласил меня в гости, чтобы вместе написать в газету по этому поводу. Живет он как раз на улице Ленина, рядом со строящимся собором свт. Стефана. Глазами он видеть ничего не может, но, как я убедился, имеет другое зрение, к сожалению, не доступное многим нормальным людям, – на разного рода несправедливость. Несмотря на свою инвалидность, он всю свою жизнь вел активную трудовую и общественную деятельность, заботясь прежде всего не о себе, а о благе окружающих. Многие годы был депутатом городского Совета, председателем Коми республиканского общества слепых, директором Учебно-производственного предприятия ВОС, членом правления общества «Мемориал». Жизнелюбия ему не занимать. Приходилось мне встречаться с Николаем Дмитриевичем и раньше: на улицах города, на всякого рода общественных мероприятиях и непосредственно в его директорском кабинете. Я видел, как этот пожилой слепой человек с палочкой в руках осторожно ходит по улицам, как садится в автобус, ощупывая руками двери и сидения, как выступает на всех мероприятиях, отстаивая свою принципиальную позицию. Сотни человек получили реабилитацию по ходатайству Николая Дмитриевича, когда он еще в советское время при Револьте Ивановиче Пименове (известном правозащитнике) начинал это трудное дело. По этим вопросам я и обращался к нему, узнав, что все дела реабилитированных Николай Дмитриевич хранит у себя, поименно помня каждого человека, которому он возвратил честное имя. Но вот меня он вспомнил не сразу: по голосу узнать человека гораздо труднее, чем по внешнему виду. Протянув в моем направлении руку и ощутив ее в своей руке, Николай Дмитриевич ответил на рукопожатие и пригласил в свою комнату, где, кроме стола, стула, радио и кровати, почти ничего нет. Он говорил мне о важности переименования улиц, а меня волновал другой вопрос. «Как, – думал я, – этот совершенно слепой человек живет? Как он работает? Как ему удается ходить по улице, ездить на автобусах, есть, пить, писать?» И я начал расспрашивать его о жизни, открывая заново для себя этого удивительного человека. – С рождения-то, Женя, у меня зрение было, но неполное, – начал рассказывать он, – а так до 15 лет я еще природу видел, деревья, цветы. Как все выглядит, я помню. А в 15 лет я заболел сахарным диабетом и зрение потерял совсем. Этот диабет в самые слабые места ударяет. У матери нас 12 детей было, у всех нормальное зрение, кроме меня. Почему так, не знаю. – А у вас дети есть? – Есть две дочки, старшей сорок, младшей 35. Слава Богу, дети нормальные выросли. – Вы с детства верующий? – Я и сейчас не могу себя назвать полностью верующим. Молиться-то дома молюсь, а чтобы все обряды соблюдать, еще не соблюдаю. Родился я в Вологодской области в деревне Веригонец, в семи километрах от Белозерска. Там у нас все верующие были, в Белозерске храмов много. В семи километрах от Белозерска, в устье Шексны, стоит церковь Крохинская, чудо архитектуры. Я архиепископу Вологодскому и Великоустюжскому Михаилу писал письмо, чтобы ее восстановить. Считаю, что без веры жить нельзя. А Ленин был маньяк и бандит, что решил веру в Бога уничтожить. Я сейчас по этому поводу пишу большую работу. Всю жизнь я собирал материал про историю Соловков, всю историю за пятьсот лет, начиная от основания монастыря. Про Республику Коми, в которой живу с 56-го года, написал большую статью «Жемчужина Севера», в которой простыми словами написал про все, что есть у нас в республике. – А как вы пишете? Где сведения берете?
– Пишу по системе Брайля, – Николай Дмитриевич взял с края стола из пенала полоску бумаги, наложил на нее металлическую рамочку с окошечками и быстро точками на бумаге приспособлением в виде длинного шила нанес мое имя и фамилию. Протянул мне эту бумажку. – Потом отдаю это переводить на обычный язык, все у меня хранится в отдельных папочках. А сведения-то из книг беру: у нас хорошая библиотека для слепых, то по радио что услышу, запишу, то люди расскажут. Раньше я много в командировки ездил. Когда про тундру писал, сам в тундре две недели жил. Мой очерк опубликован в журнале для слепых. В Соловецкий монастырь тоже специально ездил. Все там облазил, ощупал своими руками. Сейчас мало кто знает, что победу в Великой Отечественной войне ковал весь народ, в том числе и слепые. Наше Учебно-производственное предприятие слепых в Визинге в войну катало валенки, шило снайперам рукавицы с двумя пальцами, вязало одеяла, носки для фронта. Слепые музыканты и другие артисты ездили с концертами на передовую и по госпиталям. В блокадном Ленинграде совершенно слепых брали в действующую армию «слухачами». Они на несколько минут раньше могли услышать прилет вражеского самолета и по звуку точно определить его марку. На машину в сторону фронта ставилась труба с конусом, а внизу под машиной сидел слепой с острым слухом. Услышав вражеский самолет, он передавал сведения на зенитную установку. Тогда ведь минуты все решали. Одиннадцать слепых – Герои Советского Союза. Рассказал мне Николай Дмитриевич и о своей жизни. Думаю, что по тому, как он преодолевал житейские невзгоды, как трудился и работал, она сравнима разве что с подвигом Маресьева. Сейчас и совершенно здоровые люди впадают в отчаяние и панику по самым незначительным поводам: то работы хорошей нет, то денег, то болезни преследуют, то семья распадается. Чтобы как-то пережить стрессы, начинают пить, колоть наркотики, лишь бы уйти от пугающей реальности. Николай Дмитриевич, став совершенно слепым, не ударился в пьянку, не стал жить на шее у государства, а, как все, закончил среднюю школу, нашел в себе силы устроиться на работу. Тогда, в 56-м году, он приехал в Коми АССР и устроился простым рабочим на предприятие общества инвалидов. Чем там занимались? Производили то, чем мы пользуемся на каждом шагу: разного вида щетки, одежные и хозяйственные, тапочки из шариков, коврики для шоферов, разные вязаные вещи. Друзья по несчастью почувствовали в новом работнике своего защитника и сразу избрали своим мастером, а потом стали продвигать вверх по служебной лестнице. Но даже и тогда, когда он стал директором, Николай Дмитриевич никогда не забывал о простых людях. Его методы работы и руководства поначалу шокировали новичков и разного рода проверяющих, но в конце концов все оставались покоренными личностью необычного руководителя. Ни одного решения он не принимал без совета с рабочими. Вновь поступающих на предприятие заставлял рассказать о себе трудовому коллективу – и от мнения рабочих зависел прием каждого нового человека. Проверяющие требовали повесить на его директорский кабинет график приема по личным вопросам. Николай Дмитриевич не мог понять, зачем этот график вообще нужен. «А что если придут в другой день, или в неприемное время, что, я – не должен их принимать?» – с удивлением обращался он к проверяющим. И к директору шли со своими проблемами в любое время. Если кто-то из руководства или он сам ездили в командировку, то обязательно за нее в течение недели они должны были отчитаться перед трудовым коллективом, рассказать, что сделали. Все приказы вывешивались на доску объявлений. На каждом рабочем месте была оборудована специальная радиоточка, и все приказы передавались по местному радио: кому какая начислена премия, кто получает квартиру, кто путевки – все это становилось достоянием гласности в тот же день. На планерки директор обязательно приглашал одного или двух рабочих, чтобы они были в курсе всего, что происходит на предприятии. Как директору, ему полагалась служебная «Волга», но Николай Дмитриевич выпросил вместо нее «уазик», чтобы использовать машину в хозяйственных нуждах. Часто на директорском «уазике» возили рабочим на дом кому краску, кому гвозди из магазина, кому кирпичи. Перевозили умерших на кладбище. Добрым словом вспоминают Николая Дмитриевича и за его депутатскую деятельность – как те, кто обращался к нему за помощью, так и коллеги по депутатскому корпусу. Никто, видя его активность, даже не мог усомниться в его профнепригодности. Наоборот, как самому активному депутату, ему поручали проводить сессии горсовета. Ценили и его способность убеждать. Многие жители Сыктывкара, наверное, помнят необычный митинг, прошедший в день революции 7 ноября 1991 года возле здания бывшего КГБ, в подвалах которого расстреливали репрессированных. Николай Дмитриевич как член правления «Мемориала» был в числе организаторов этого митинга. Ему было поручено привезти из церкви священников, которые тогда впервые отслужили панихиды по невинно убиенным. Результатом депутатской деятельности Николая Дмитриевича стало ежегодное проведение салютов в день Победы 9 Мая на Стефановской площади. Первый такой салют в честь 45-летия Победы было поручено провести ему, и он со свойственной ему энергией взялся за это новое дело: нашел пиротехников, специалистов, и с тех пор вот уже 11 лет народ собирается на это захватывающее зрелище. Из депутатской деятельности Николая Дмитриевича я расскажу всего один случай, который весьма точно характеризует его. С закрытием КПСС закрыли и Коми обком партии, которому среди прочего принадлежали только что отстроенные шикарные помещения гаражей. За эти гаражи среди госведомств развернулась настоящая война. В итоге последнее слово было за совмином, который и забирал себе гаражи. А мнение городских депутатов было таким: отдать гаражи бедствующей «Скорой помощи». Николай Дмитриевич выступал с этим предложением по телевидению. Вопрос был выставлен на республиканскую сессию Госсовета республики, и во время ее проведения десять машин «Скорой помощи» с включенными сиренами демонстративно ездили перед зданием Госсовета по Стефановской площади, а 20 депутатов горсовета во главе с Николаем Дмитриевичем пришли на ее заседание и выступили в дебатах, отстаивая интересы медиков. Их поддержал Глава республики Ю.А.Спиридонов, и в результате справедливость восторжествовала. Николай Дмитриевич не боялся встать на защиту законности, когда дело касалась и общенациональных интересов. Ему до всего было дело. Услышав по радио, что в московском Кремле планируется строительство здания КГБ, он тут же написал письмо Горбачеву: «Слушая трансляцию I Съезда народных депутатов РСФСР, с возмущением услышал, что с 1 августа 1990 г. в Тайницком саду московского Кремля планируется начать строительство здания КГБ... Достаточно того, что Хрущев Н.С. без согласия народа уже испортил архитектуру Кремля, построив там прямоугольную стекляшку. Здание КГБ на святой территории Кремля считаю кощунством, цинизмом по отношению к народу... Указанное здание без Вашего ведома в Кремле строить не будут, а поэтому прошу не допустить очередной ошибки, которая приведет к осуждению нас всем цивилизованным миром. Не могу представить себе, что экскурсовод в Кремле будет объяснять группам: «Товарищи, вот это перед вами Грановитая палата, это Архангельский собор, это колокольня Ивана Великого, а это КГБ». Это будет стыдно и позорно!» Следом за письмом Горбачеву Николай Дмитриевич пишет такое же письмо Председателю Верховного Совета РСФСР Ельцину. На оба письма он получил ответы, где его уведомляли о принятых мерах и отмене строительства. 16 апреля 1991 года, узнав, что на побережье Грузии строится очередная дача для Михаила Сергеевича, он пишет письмо президенту Грузии З.Г.Гамсахурдии: «Я слышал, что на грузинском побережье якобы строится большая дача Горбачева М.С., куда якобы завозится песок из Болгарии с курорта «Золотые пески». Если это правда, то это возмутительно, и это следует огласить, а если неправда, то значит, клевета, что также необходимо людям разъяснить. Поскольку такой объект на территории Грузии не может строиться без ведома правительства Грузии, то прошу разъяснить, правда ли это?» И на это письмо он получил ответ, сообщавший, что строительство дачи Горбачева уже началось, что в него вложены сотни миллионов рублей, но песок на даче будет свой, а не привозной. Вскоре Михаил Сергеевич по известным всем причинам был вынужден уйти с поста Генсека. Эта его дача так и не была достроена, а народные денежки пошли прахом. Таких писем, ратующих за правду в разных конкретных случаях, было направлено влиятельным людям великое множество – и почти все они не остались безответными. Хочется верить, что и обращение Николая Дмитриевича в нашу газету по поводу переименования улицы Ленина в улицу Стефановскую будет услышано жителями и правительством республики, и справедливость восторжествует. Е.СУВОРОВ
На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Почта |
