ПЕРЕКРЕСТКИ
ЖДИ МЕНЯПисьмо из Риги
Есть такая популярная передача на ОРТ – «Жди меня». Телевизионщики разыскивают близких людей, которые не видели друг друга десятилетиями, а потом сводят их вместе – на глазах многомиллионной публики. Лично меня всегда чуть коробила эта вот публичность, шоу.
С другой стороны, передача эта – одна из лучших и добрых на ТВ. Я бы ее назвал христианской. В ней звучит надежда: «Жди меня, и я вернусь...» Зрители сопереживают, радуются чужому счастью, начинают любить совершенно незнакомых людей. Разве это не по-христиански?
В общем, определенного мнения о телепередаче у меня не было, когда по электронной почте в редакцию пришло письмо из Риги – от Сергея Князева, латвийского представителя «Жди меня». В письме Сергей просил помочь с поиском сведений о человеке. Неожиданность заключалось в том, что искал он не по служебной обязанности, а для себя. Его прадедушка Алексей Григорьевич Мысов служил священником в Коми, в селе Большелуг, в 32-м был репрессирован. Какова его дальнейшая судьба?
Завязалась переписка, к поискам подключилась редакционный краевед А.Г.Малыхина. А потом произошла и наша «встреча» – двух человек, уже познакомившихся, но никогда не видевших друг друга. Сергей приехал в Сыктывкар.
Русский европеецКнязев по внешнему облику оказался не таким, каким я его представлял. В модных темных очках, с тремя сережками в ухе. В Прибалтике он живет уже 20 лет, после того, как уехал из Сыктывкара поступать в рижский институт. Так что в одежде, в манере держать себя чувствуется уже что-то заграничное.
– Ну как там, в Латвии, русские живут? – спросил его. – Недавно по телевизору говорили: 40 процентов у вас русскоязычные, и все лишены гражданских прав.
– Я это слышал, – улыбнулся Сергей, – мы ведь тоже московские передачи смотрим. Насчет 40 процентов русскоговорящих – истинная правда. В остальном... Всего жителей у нас два с половиной миллиона, из них 650 тысяч не получили гражданства. Почему не получили? Мне, например, удобнее оставаться гражданином России, поскольку я часто в Москву езжу. В Российском посольстве с меня берут за въездную визу всего 10 долларов, и эта виза действует весь год. А прими я гражданство Латвии, с меня бы брали 60 долларов, причем за одну лишь поездку в Россию. Если бы я чаще ездил в Европу, то все было бы наоборот. Те, у кого латвийский паспорт, ездят туда почти бесплатно, а с нас, не-граждан, берут большие деньги. То есть это проблема экономическая. Или вот почему русская молодежь не хочет получать латвийские паспорта? Потому что их тогда в армию заберут. А так они освобождены. Минус в том, что не-граждане не могут работать в госорганах, полицейскими, например, или фармацевтами. Хотя пожарниками почему-то берут.
– То есть гражданство вы можете получить в любой момент?
– Теперь – да. Нужно лишь пройти два простеньких экзамена по языку и истории. Процедура такая же, как сдаешь на водительские права: дают вопрос и три ответа, нужное подчеркнуть. Вообще, сейчас проще стало. Помню, придешь в какое-нибудь госучреждение, а с тобой по-русски отказываются говорить. А сейчас хоть по-китайски разговаривай, лишь бы деньги платил.
– Многое в Латвии изменилось после распада Советского Союза?
– Как сказать. Стало больше иностранцев. Что-то советское еще осталось, это чувствуется. Но, если судить по большому счету, Латвия стала частью Западной Европы. В то же время русские здесь остались русскими: у нас свои газеты, телеканалы, свои театры и так далее. Кипучая жизнь. Хотя, конечно, оторванность от родины есть. Распался Союз – распалась и общность людей, даже семьи некоторые до сих пор не могут воссоединиться.
Пропавший в Аргентине– Расскажу последний случай, которым я занимался, – продолжает Сергей. – Я работаю одновременно и с ОРТ, с передачей «Жди меня», и веду одноименную рубрику в рижской газете «Час». Не так давно в газету приходит письмо от женщины, у которой пропал сын. Такое, наверное, только в Латвии могло произойти.
10 лет назад ее сын ушел в море. В Аргентине корабль арестовали. И вот эти 10 лет арест продолжается. Первые пять лет мать вообще не знала, что с сыном. Представляете ее переживания... Причем он был единственным ребенком в семье, отец уже умер, и в сыне – вся жизнь. И вот через пять лет в ее квартире раздается звонок: «Мама, я жив, но больше ничего говорить не могу». И все – гудки в телефонной трубке. Потом выяснилось, что там, в Аргентине, он был фактически в рабстве. Прошло еще время, моряк как-то откупился, написал письмо. Находится он в аргентинском городе Мардель Плато. Вернуться не может, потому что оказался никем. В море он ушел с паспортом советского моряка. Теперь же ни паспорта, ни Советского Союза – ничего нет. Осталась только одна мать в Риге, которая его ждет. Пошел я к редактору, так мол и так, надо помочь человеку. И вот стали мы этим заниматься – его вызволением. А сложности такие. В 91-м году Латвия получила независимость, ввели новые паспорта, людей перерегистрировали. И моряк наш оказался «за бортом», в списках живых теперь не значится. Обратился я в Министерство иностранных дел Латвии, и в итоге пришли к следующему: моряк должен обратиться в свое посольство в Аргентине, чтобы ему дали так называемые документы на возвращение, разовое удостоверение – в один конец. Но тут выясняется, что в Аргентине, да и во всей Южной Америке, нет посольства Латвии. Хорошо. Консульский отдел в Риге согласился выслать ему документы по почте. Но тут снова проблема: Управление по делам эмиграции Латвии должно еще подтвердить статус гражданства бывшего советского моряка. Перед отъездом в Сыктывкар я написал туда письмо – надеюсь, все у нас получится. Сейчас и родственники, и наша редакция – вместе – собираем деньги на его возвращение. Билет ведь стоит тысячу долларов.
– Вижу, вы сами переживаете за него.
– Ну, знаете! Когда видишь перед собой плачущую мать...
– Этот случай по телевизору не показывали?
– Нет. Обычно адреса людей, которые ищут своих родственников, я отправляю в Москву на ОРТ. А некоторыми сам занимаюсь. Вот также недавно обратилась к нам одна рижанка, Светлана Павловна. Показала фотографию 39-го года: ее отец Павел Дементьевич Холодилин в красивой форме военного летчика. Рассказывает о нем и плачет. Ее отец и мать развелись в 50-е годы, когда они жили в Свердловске и когда Светлана была еще маленькой. После этого Свету из Свердловска увезли. Об отце сохранилось только несколько ярких воспоминаний. Как он пришел с войны с подарками. Как несколько раз приезжал навещать дочь... А потом почти полвека неизвестности. Где он? Живой ли? Каждый год 9 мая, видя на улицах военных, она вспоминала отца и... слезы выступали. Искать не искала. А когда узнала про «Жди меня», вдруг решилась. Теперь она уже пожилая, говорит: «хочу успокоиться».
Вначале я хотел переправить ее адрес в Москву. Но там уже 130 тысяч заявок лежат, когда еще очередь до нее дойдет? Чего время терять? И так уж сколько потеряно...
Кто хочет, тот найдет. В интернете нашел я каталог телефонных номеров городов России, в частности, Екатеринбурга. В нем отыскал 10 фамилий Холодилина. Смотрю – есть «Холодилина О.П.». Отчество совпадает. От Светланы Павловны я узнал, что отец ее после развода еще раз женился. Может быть, «О.П.» – ее полукровная сестра? В такую скорую удачу я не поверил. Нашел в интернете екатеринбургский сайт, где люди переписываются друг с другом, и написал: «Помогите найти человека, обзвоните 10 телефонных номеров в своем городе...» Мне звонить из Риги дорого, а им же бесплатно. И буквально на следующий день приходит электронное письмо: да, есть, Холодилина Ольга Павловна, отец военный летчик.
– Живой?
– Нет, умер в 71-м году. Позвонил я Ольге Павловне, она сообщила, что у нее есть еще брат и тетя Катя – сестра отца. Звоню ей. Тетя Катя обрадовалась, узнав, что племянница нашлась. Столько было радости! Потом сама Светлана Павловна звонила тете Кате. А брату и сестре позвонить постеснялась. История эта пока не окончена, еще предстоит их встреча. Тут я тоже попытаюсь им помочь...
Сергей Князев продолжал рассказывать – с увлечением, сопереживая счастью совсем незнакомых ему людей, – и я невольно залюбовался им. Захотелось и самому включиться в это доброделание.
– А что? Пусть ваши читатели обращаются к вам, – поддержал он, – а вы переправляйте их заявки мне или на ОРТ, мы найдем их родственников.
И правда. Дело не хитрое, поможем.
Родительская молитваСергей был в Сыктывкаре несколько дней. Перед его отъездом еще раз встретились.
– Ну как, удалось вам что-то найти про своего прадедушку?
– Да много чего! – радостно ответил он. И вкратце рассказал о своей родословной, обретенной в эти дни.
– Раньше почему-то я не очень этим интересовался, – начал он, – а теперь не представляю, как бы дальше жил, не зная этой своей истории. Вот только одна ветвь – Мысовы, потомственные священники до десятого колена, жены у которых были также из священнических родов.
В коми селе Мыелдино в церкви служил такой батюшка Ферапонт Попов, взявший фамилию Мысов, чтобы отличаться от других священников. Это был мой прапрапрапрадед. Он родил священника Анисима, тот Григория, а тот уже Алексея. Священник Алексей Мысов служил в селе Большелуг в построенной им же каменной церкви (ее освятили в 1914 году). В 32-м его арестовали, увезли из Большелуга, неизвестно куда. Было у него восемь детей. Все они, кроме Анны, которая была замужем, и Сережи, самого маленького, были отправлены на принудработы на север Вишеры, на лесосплав. Жили прямо в лесу, на подножном корму. Даже Павел, который в момент ареста отца был в армии, тоже, когда вернулся, попал под «раздачу». После принудработ их еще и сажали – Галина Алексеевна, например, сидела год в Нижнечовской тюрьме.
В 33-м году матушка Павла, жена священника Мысова, умерла. И тут о.Алексея выпустили, через три месяца после ее смерти. Обустроился он снова в Большелуге с двумя детьми, приютила какая-то семья (свой-то дом им не вернули), а перед самой войной перебрались они в Сыктывкар, в Тентюково. Свои священнические обязанности он не оставил. Галина Алексеевна, которая с ним жила, рассказывает, что крестил он прямо на дому, исповедовал, отпевал. Так служил – и когда война началась, и после нее. В 49-м Галина Алексеевна вышла замуж, и престарелый священник перешел в ее семью, стал нянчить их детей. Жили они по улице Колхозной, 10, напротив Сыктывкарского аэропорта. Отца Алексея звали служить в кочпонскую церковь, но отказался по старости – он ведь 1875 года рождения. Впрочем, духовных своих детей не оставлял и других крестил, кто обращался на дом. Умер в 55-м, похоронен на городском кладбище. Такая вот достойная судьба.
– Получается, вы – потомок священников. А сами-то в церковь ходите? – задал я нескромный вопрос.
– Честно сказать, редко. Хотя у нас много православных храмов, по-моему, даже больше, чем католических. Если вы Ригу знаете, там в самом центре, рядом с гостиницей «Латвия», планетарий был. Сейчас здание передали православным, вернули ему прежний облик – и в нем уже идут службы. Огромный собор. Там иногда бываем. Или в церквушке, что рядом с моим домом. Обычно на Пасху, на Рождество, да еще в родительские дни.
– В родительские субботы?
– Нет, как объяснить... У меня жена родом тоже из Коми, из Ухты. Она, как и я, в рижском институте училась, там и познакомились. И вот у нее в 94-м умерла сестра, а через год и муж сестры, оставив двоих сирот. Мы их забрали к себе. И вот, чтобы дети помнили своих родителей, я их вожу в церковь в дни смерти и в дни рождений их папы и мамы.
Наверное, это мистика, но вот что получилось-то. Накануне смерти свояченица приехала к нам погостить и заодно покрестить свою младшенькую, Ксению. Там у них, в Ухте, храм тоже есть, но он устроен в бывшем клубе, без куполов и крестов, так что решила у нас, чтобы было покрасивее. А может, и не из-за этого, а предчувствовала, что ли. Мы были крестными – я и жена моя. Уехали они 2 августа, а 18 августа свояченица умирает. В общем, передала ребенка нам...
* * *
О многом еще хотелось расспросить Сергея, но пора было расходиться. Встречались мы в выходной день, так что на службу я пришел с сыном, а он все время отвлекал, мешал беседе. Вышли вместе на улицу. «Папа, смотри, что это?» – сын поднял с земли пакетик. Заглядываем: внутри паспорт какой-то девушки, студенческий билет, сберкнижка.
– Какая фамилия в паспорте? – деловито спрашивает Сергей. И далее решительно: «Вот что. Это кто-то потерял. У меня одноклассник в милиции, через него я узнаю телефон хозяйки».
Поздно вечером у меня дома раздался звонок: Сергей продиктовал телефон рассеянной студентки. Больше с ним я не встречался.
А на днях решил я заглянуть в интернет, чтобы найти рижскую газету «Час» и в ней – рубрику «Жди меня». На экране компьютера – мешанина броских заголовков. На первом месте скандалы, уголовная хроника. Обязательный спорт («сборная Латвии выиграла Кубок Балтии по футболу»). Немного политики («Дзинтра Хирша испугалась российской программы «Русский язык»). Есть даже новость из «церковной жизни»: «Иеромонах Даниил – частый гость Риги. Поводом последнего приезда стало празднование его собственного двадцатипятилетия. Компания в Рижском яхт-клубе собралась очень пестрая – священнослужители, одноклассники, учителя, журналисты, политики, бизнесмены и восходящая звезда российской эстрады Полина Ростова». Все, как и у нас в газетах, только с некоторым европейским лоском. А вот и «Жди меня» – коротенькая рубрика, затерявшаяся в потоке светской болтовни.
И вдруг я осознал: как все-таки трудно современному человеку, погруженному в эту суетную жизнь, возвращаться к своим православным корням. А ведь возвращаются! Самыми замысловатыми путями. И Сергею Князеву тоже трудно. Хотя за него молятся 10 поколений священников.
М.СИЗОВ
| назад |
| вперед |  |
