ВЗГЛЯД
СМЕРТЬ БАБЫ ДУСИ
Житейская история
Часто в церкви приходится быть невольным свидетелем разговора работников лавки, принимающих записки, с теми, кто пришел отпеть своих усопших близких. На вопрос, крещен ли был усопший, часто отвечают: «Так старый был человек, значит, крещеный». На вопрос же, а был ли он верующим, как правило, следует стандартный ответ: «А как же! Раз крещеный, так, значит, и верующий». В одном новосибирском приходе в таких случаях всегда приглашают настоятеля, и батюшка подробно выясняет у близких образ жизни их усопшего родственника и, бывает, в отпевании отказывает. Обычно такое решение вызывает у родственников полное недоумение, а иногда и возмущение. Признаюсь, и мне не всегда был по душе такой поворот событий, и я, грешный, впадал в грех осуждения батюшки, не понимая: отчего же не отпеть крещеного человека? Длилось это непонимание до тех пор, пока не умерла моя соседка по лестничной площадке – баба Дуся.С бабой Дусей мы прожили по соседству около двадцати лет. Это была сухопарая, неприветливая, жилистая старушка. 
Почти каждый день в любую погоду вышагивала она по дорожке вдоль дома, думая о чем-то своем. Причина таких моционов была простой – сорокалетний сын Сашка, инвалид по заболеванию туберкулезом, заработанному им на зоне, пил по-черному и выгонял ее на улицу. Баба Дуся ждала, пока сынок забудется сном, и лишь тогда шла домой ночевать. Так продолжалось год за годом. Крики и маты из квартиры бабы Дуси затихали лишь на несколько дней перед пенсией – когда Сашке пить уже было не на что. Соседи бабу Дусю жалели, но жалости она не воспринимала, носила все в себе, да и вообще мало с кем общалась. За двадцать лет нам с женой лишь один раз удалось с ней поговорить по душам. Как-то очередной Сашкин загул совпал с жуткими морозами, и баба Дуся, не решаясь выйти на улицу, пережидала время на грязных ступеньках в подъезде. Моя жена не выдержала и предложила ей зайти в квартиру погреться. Обычно неразговорчивая баба Дуся за чашкой чая поведала нам свою историю.
Сына своего Сашку родила она лет в тридцать. Был он желанным и любимым, и когда серьезно заболел, отправилась она из своей деревни в районный центр к доктору. Старенький доктор посмотрел мальчишку и вдруг сказал: «Знаешь что, молодка, пусть лучше он у тебя умрет. Иначе, когда вырастет, хлебнешь ты с ним лиха». Возмущению молодой мамы не было конца, и доктор Сашку вылечил. «С тех пор, – рассказывала баба Дуся, – не было часа, чтобы я того старичка-доктора не вспомнила». (Этот рассказ я теперь вспоминаю, когда задают вопрос, почему Бог допускает смерть младенцев. Если умудренный опытом врач смог увидеть в годовалом младенце червоточину, то что говорить о Всевидце Боге, Которому заранее известны все наши жизненные пути?)
Была баба Дуся крещеной, но в Бога не верила, в церковь не ходила, религиозные праздники не признавала. Даже однажды решила на Пасху побелить квартиру. Но при первой же попытке упала со стула и сломала себе руку. Так и вышагивала на обычных своих моционах с загипсованной рукой, вызывая осуждение других бабушек, церковь хотя и не посещавших, но твердо усвоивших, что в церковные праздники работать – грех.
* * *
С каждым годом баба Дуся становилась все желчней и молчаливей. Единственным ее утешением и надеждой был внук Славка, приезжавший иногда к отцу попить водки. Славка бабу Дусю в обиду не давал, и дни, когда внук приезжал в гости, были для нее праздником. Скоро Славку забрали в армию, и баба Дуся немного изменилась – при встрече рассказывала, о чем пишет внук, и каждый раз считала, сколько месяцев ему осталось до дембеля. По возвращении из армии Славка крепко загулял и вскоре отравился суррогатами насмерть. Баба Дуся слегла.
Скандалы и шумы в соседской квартире прекратились. Сашка неожиданно для всех стал образцовым сыном – ухаживал за лежачей матерью, кормил с ложки, менял постель, мыл в ванной. Однажды, поздно вечером, в нашей квартире раздался звонок – в коридоре стоял Сашка: «Будь добр, зайди, мать просит». В загаженной, обшарпанной квартире на кровати лежал живой труп. В иссохшем до предела тельце с трудом узнавалась прежняя баба Дуся. «Валерик! Нет ли у тебя молитвы, чтобы побыстрей умереть?» – спросила она. Я стал ей объяснять, что желательно вызвать священника, исповедаться, пособороваться, а там – как Господь устроит. Бабушка слушала внимательно, и я стал рассказывать дальше, как подготовиться к исповеди и как на ней себя вести. Что рассказывать священнику нужно без утайки все, в чем была грешна. И вдруг баба Дуся встрепенулась и воскликнула: «Ни в чем!» На маленьком иссохшем лице горели огромные глаза, полные ожесточения. Посыпались обиды на жизнь, обиды на Бога. Слова звучали громко, с напором. Умирающий в ожесточении человек – картина жуткая. Сашка, растерявшийся от такого поворота событий, пытался успокоить мать, но тщетно. Мне оставалось только уйти. Умерла баба Дуся через несколько дней. Похоронили ее быстро, по-деловому. Дня три родственники пили, потом разругались, передрались и с шумом разъехались. Теперь эта квартира – самая тихая в нашем подъезде. Сашка пьет в одиночку, молча, никому не мешая.
Обычно, когда в нашем доме кто-то умирает, сразу же возникают вопросы, как отпеть, как правильно поминать и т.п. Родственники бабы Дуси вопрос об отпевании даже и не поднимали. Я же после всей этой истории задумался: а если бы родня решила отпеть крещеную, но неверующую бабу Дусю и стала бы просить моего содействия, смог бы я поручиться за нее? Вряд ли. С тех пор, когда мои знакомые обращаются ко мне с вопросом, как отпеть крещеного, но не посещавшего церковь человека, я направляю их в тот приход, с настоятелем которого из-за его строго индивидуального подхода к вопросу отпевания был когда-то не согласен.
В.МЕЛЬНИКОВ
 | назад |
| вперед |  |
