БЫЛОЕ

КОРЕЛЬСКИЙ ЩИТ

Они стояли здесь насмерть, защищая Русь от инославных

Епархия Третьего Рима

Упоминания о людях и событиях, непосредственно связанных с религиозной жизнью Приладожья в ту пору, довольно редки. В первую очередь мы опирались на новгородские и псковские летописи, международные договоры, грамоты, переписные книги, доступные нам послания иерархов, а также на скудно сохранившуюся переписку людей. Обращались и к трудам историков. Автор выражает особую признательность финской исследовательнице и магистру философии Пауле Кохо – за научные консультации.

Итак, начнем с самого начала. Как была создана епархия на Корельской земле? Этому предшествовали важные события. Как известно, в 1589 году на Руси была учреждена Патриархия. Феодор Иоаннович («Мягкосердый»), последний царь из династии Рюриковичей, позаботился о церковном устроении Третьего Рима – Русского православного царства, принявшего пальму первенства в христианском мире после падения двух первых его «столиц» – папского Рима и захваченного турками Константинополя. Статус Патриархии требовал увеличения числа епархий, которых на Руси было не так много. И самыми первыми были открыты Корельская (по имени города Корела – ненешнего г.Приозерска Ленинградской обл.) и Псковская епархии. Вопрос: почему именно в Кореле?

Во-первых, здесь жили крепкие в вере люди. Об этом можно судить хотя бы по количеству храмов. В 1500 году в Кореле значились 4 монастыря (позже открылся еще пятый), 6 храмов, а также двор Валаамского монастыря у часовни – предшественник нынешнего Валаамского подворья в Приозерске. В этих церквях были и свои святыни. К слову сказать, с тамошней древней Спасской церковью (она стояла на одноименном острове, где сейчас Приозерский санаторий) связано старинное сказание о корельском «муже необычной храбрости и силы» Валите, или Варенте, завоевавшем для Новгорода всю Лапландию. Впоследствии окрещенный Василием, он был погребен в церкви Святого Спаса.

Во-вторых, совершенно очевидно, что русские стремились дополнительно (в духовно-правовом отношении) закрепиться на северо-западе. От своих прав на прибалтийские окраины древней Новгородской области Русское царство никогда не отказывалось.

В 1583 году после кровопролитной войны весь Корельский уезд оказался за Швецией, вся Западная Карелия превратилась в шведскую провинцию. Впервые за свою историю Корела на целых 17 лет оказалась под инославной чужеземной властью. Тяжелые это были годы...

Еще до заключения «мира», уже с 1581 г., в городе Кореле – или, как он стал теперь называться, в Кексгольмской крепости – по распоряжению шведского губернатора был назначен особый «проповедник крепости». Разумеется, лютеранский. Построили в то время и деревянную кирху, которая вскоре каким-то образом была разрушена – вероятнее всего, сгорела. В 1583 г. было приказано возвести на том же месте новую кирху – дабы привлекать в Лютерову веру русских и карел.

Карелия представляла собой грустное зрелище. В одном Корельском уезде из 4041 двора осталось всего лишь 440 дворов – остальные были разорены или уничтожены шведами вовсе. Не щадили они и православных святынь. Недавно только – в 1527 г. – принявшие лютеранство шведы с православными не церемонились. Были поруганы, разграблены и сожжены многие древние храмы и монашеские обители, в том числе Коневская и Валаамская (известно, что царь Иоанн Грозный прислал в Староладожский Васильевский монастырь список имен более 80 убиенных валаамских иноков для поминовения). Вероятно, тогда же был уничтожен Сенной (Сеннянский) монастырь Живоначальной Троицы, который находился на пол-пути от берега до о.Валаам и впоследствии так и не был восстановлен.

В самой Кореле еще до захвата города, в 1573 г., печальной участи подвергся Иоанно-Предтеченский монастырь, находившийся за пределами посада. Не менее трагично сложилась судьба и четырех городских монастырей, в том числе женского Егорьевского, разоренного шведами с особой жестокостью, а также четырех церквей. В Москве об этом, конечно, знали, поэтому и пытались в 1583 г. выкупить у шведов Иван-город, Ям, Копорье и Корелу. Не случайно тогда, во время переговоров близ Нарвы, московские послы – боярин Федор Шестунов и думный дворянин Игнатий Татищев – передали шведской стороне (Понтусу Делагарди) требование русского царя вернуть Корелу и другие города, ибо «государь наш христианский хочет монастыри и церкви христианские воздвигнуть по-прежнему, чтоб Имя Божие славилось, потому что теперь все эти места разорены».

Во время этих переговоров Делагарди утонул при переправе через реку Нарову, что было воспринято в России как проявление гнева Господня за его «безбожное окаянство». Впрочем, на результате переговоров это не сказалось. Корела попала в плен.

Первый архиерей

Освободили Приладожье только в 1595 после пятилетней войны. Приняв город от шведов, известный своим благочестием царь Феодор Иоаннович «вместе с воеводами послал в Кексгольм и святителя, чтобы очистить там православие от следов иноверия». Так была образована новая епархия на северо-западе страны. Это было важно еще и потому, что в Финляндской Лютеранской Церкви в 1554 году были учреждены два епископства – Абоское и Выборгское, и Корела во главе со своим православным епископом могла быть форпостом на пути проникновения «лютеровой ереси».

Первым епископом Корельским и Орешковским был назначен Сильвестр. В 1609-1611 годах он совместно с воеводой И.М.Пушкиным организовывал оборону Корелы от нового нашествия шведов. Это было в Смутное время, когда царь Василий Шуйский по договору отдал Корелу шведам. Между тем жители ее ни за что не хотели идти под власть иноверного короля. Более полугода героически оборонялся гарнизон Корелы под руководством своего воеводы И.М.Пушкина и святителя Сильвестра. Когда 2 марта 1611 года город вынужден был капитулировать, из трех тысяч (по другим сведениям – двух тысяч) его жителей и воинов-защитников в живых осталось около ста человек, и все они ушли в русские владения. Вместе с ними ушел и их пастырь, владыка Сильвестр.

В 1611-1613 годах, оставаясь формально епископом Корельским (он этим своим званием подписался под актом об избрании на царство Михаила Феодоровича Романова в 1613 году), Сильвестр был назначен управляющим Вологодской и Великопермской архиепископией. Та уже 4 года пустовала после кончины прежнего владыки Иоасафа. Соответственно, владыку возвели в сан архиепископа. Это служебное повышение оказалось напутствием на крестный путь, на подвиг исповедничества. В те годы в Вологодском крае особенно зверствовали поляки и русские «воры» – сторонники самозванца (это были прежде всего так называемые черкасы – украинские казаки). В 1612 году в самой Вологде при разорении церквей были убиты 3 протоиерея, 34 священника, 6 диаконов и 6 иноков, а, к примеру, в Спасо-Прилуцком монастыре погиб 91 монах. Историк Карташёв отмечает: «Взятого в плен еп. Сильвестра издевательски мучили; четыре ночи держали под стражей, много раз таская на казнь и отпуская вновь, пока не вынуждены были освободить». Умер владыка спустя год, на Вознесеньев день, во Пскове, который, кстати, был в то время в осаде тех же шведов. Такое было неспокойное время...

И снова под шведами

После Сильвестра Корельскую кафедру возглавляли многие выдающиеся архиереи, в том числе владыка Тихон, ставший впоследствии святителем Задонским. И не раз еще эта намоленная и политая кровью северная земля оказывалась под властью лютеран.

«Честные обители и святые Божии церкви... разорены и разграблены; и мощи многих святых из гробов выметаны и опоруганы, и колокола многих церквей ... вывезены в Свейское государство», – свидетельствовали современники. До нас дошло народное предание о том, что в те годы «к обычному церковному молитвословию сзывали народ ударом в деревянную доску, ибо боялись выказать утварь, имеющую хоть какую-нибудь ценность. Говорят, что к этому времени относится и употребление в здешних монастырях и церквах при богослужении оловянных и деревянных потиров и дискосов...» И не случайно святитель Игнатий (Брянчанинов), посетивший Валаам в 1846 г., в своем очерке отмечал: «Достойно замечания, что селения, сохранившие православную веру, находятся не на самом берегу Ладожского озера, не на пути завоевателей, но глубже в Финляндии, за горами, за болотами, естественными оградами страны: там затаились, спаслись они от взора и религии протестантов. В это время многие финны перебежали в Россию для сохранения веры: вы встречаете их потомков православных в Новгородской и Тверской губерниях».

Действительно, карелы и русские или стояли насмерть, или попросту бежали на Русь от лютеран.

Интересно, что сами шведы видели силу религиозного духа северян. Но понимали ее по-своему. Лютеранский писатель М.Шаум в своем сочинении «Tragedia Demetrio Moscovitica» (1614) писал: «Господь показал в русском народе доброе начатие к зачатию евангельского, то есть евангелического, учения и к распространению Христианской церкви... Отныне мы уже не против москвитян в пользу Папы, но за москвитян должны молить Бога, да присоединит их к Своей овчарне». И «присоединяли», так что число беглых все увеличивалось. Их, как правило, назад русские власти не выдавали, несмотря на настойчивые требования шведской стороны. В конце концов, когда бегство православных карел приобрело массовый характер, московское правительство обязалось даже уплатить за них громадные по тем временам деньги – 190 тысяч рублей, из которых 70 тысяч – золотом. Более того, известно, что в 1624 году новгородский воевода князь Г.П.Ромодановский получил тайную царскую грамоту, чтобы беглецов духовного звания вообще не выдавать ни при каких обстоятельствах, а отсылать их в Москву или на Белоозеро и в Вологду на жительство. На запросы же шведских властей предлагалось отвечать, что их «посяместа в сыску в нашей стороне не объявилось».

Позже шведы стали вести более умную политику: православным дали «свободы». Например, в 1618 году сами же шведы ходатайствуют перед московским правительством о том, чтобы священники и диаконы для православных церквей по-прежнему поставляемы были новгородским митрополитом. Любопытно, что шведский посол Густав Стенбук, привезший это ходатайство в Москву, особо просил, чтобы русские власти «не запрещали» духовенству Корельской земли приходить в Новгород, а «митрополиту б их приимати и благословляти и разрешати в духовных делех по-прежнему, и чтоб тем людем от митрополита и от попов и от русских людей укоризненных слов и налогов и бесчестья не было». Как будто кто-то запрещал! Московские бояре, вероятно, заподозрив какой-то тайный умысел в такой заботе лютеран о православных, отвечали уклончиво: дескать, мирское правительство не судит церковных дел...

Интересно, что лютеранские власти разрешили своим православным подданным путешествовать по Святым местам Русской земли. Этот факт тоже был встречен с настороженностью. Царским указом воеводам князю Д.М.Пожарскому и М.Ф.Глебову предписывалось «про тех людей (паломников, – ред.) розведывать горазно, не пошатались ли которые в вере и не пристали ль к люторской вере...» Богомольцев, успешно прошедших такое испытание, пускали лишь к посадским церквам, а к собору Софии Премудрости Божией вообще запрещалось кого-либо из заграничных паломников допускать. Понятно, что для принявших лютеранство был закрыт доступ и на посад.

* * *

Потом были еще войны. При Петре Первом русские окончательно вернули себе эти северные земли. И получилось все наоборот: лютеранские пасторы оказались в ведении русского Св. Синода, поскольку их епископские кафедры в Або (Турку) и Борго (Порвоо) были на шведской территории. Синод определял пасторов на места, причем давал им такие свободы, каких не было у православных священников. При Анне Иоанновне возобновилась даже миссионерская пропаганда, нацеленная на обращение православных в лютеранскую веру. Так что спохватившимся правительством для предупреждения подобных происков в 1735 году был издан манифест «О возбранении духовным особам иностранных христианских вер обращать в оные русских подданных, какого бы закона они ни были, под опасением суда и наказания по законам».

Ныне этот указ многим может показаться излишне жестким – в свете закона о свободе совести. В мире многое изменилось. Уже нет таких продолжительных кровопролитных войн. Между тем религиозное проникновение с Запада осталось. Снова в Карелии строятся кирхи, снова православных пытаются «обратить». Но эта земля уже столь полита кровью православных исповедников, что планы по протестантизации северной Руси вряд ли смогут когда-либо осуществиться.

назад

вперед