С ДНЕМ ЗАЩИТНИКОВ ОТЕЧЕСТВА! ЗА СТЕНОЙ ГАРНИЗОНА Записки солдата-срочника о друзьях, о себе и Повестка
И тут меня осенило. Я вспомнил, что в гарнизоне, расположенном всего в нескольких минутах ходьбы от моего дома, строится – вот ведь удивление! – храм Божий. И я подумал, что раз уж мне суждено служить в армии, то почему бы не попроситься туда? Так я и сделал. И в конце концов меня призвали служить именно в Сыктывкарский гарнизон. Храм Еще в 1998 году о.Димитрий вернулся в Сыктывкарскую военчасть, где когда-то служил прапорщиком, – на этот раз с крестом, Евангелием и предложением духовного окормления солдат. Офицеры отнеслись к этой идее положительно – тем более, что многие из них на себе испытали чеченский ад.
Так прошло около года с небольшим. Отец Димитрий стал вести переговоры с командованием части и управлением округа о строительстве ни много ни мало войскового храма. Не все офицеры части восприняли эту идею с одобрением, для многих это был слишком резкий поворот, но по прошествии некоторого времени все согласились с тем, что храм нужен. Место для его строительства было выбрано вместе с генерал-майором Кузьменко, начальником штаба округа, приезжавшим тогда на очередную проверку из Санкт-Петербурга так, чтобы впоследствии храм могли посещать не только солдаты, но и гражданские. В самом начале строительства на стене, отделяющей «гражданку» от части, были укреплены двухметровый православный крест и щит с надписью «Храм Александра Невского ВВ МВД РФ». За стеной слышалось тюканье топоров, стук кувалд, визг пил... Прохожие откровенно удивлялись и радовались этому. Были и такие, как одна женщина, которая, проходя мимо, бросила: «Понастроили церквей на каждом углу!» Первые ласточки С началом строительства храма произошли очень большие перемены в гарнизоне – в частности, офицеры штаба почти перестали употреблять мат, стали меньше пьянствовать. Вот только один пример. В милицейском батальоне служил капитан Т., который, как и многие, вел разгульный образ жизни. В один далеко не прекрасный день ему был поставлен вопрос об увольнении из войск за пьянство и неприличное отношение к обществу. Для офицера это позор. В последней надежде капитан Т. обратился за молитвенной помощью к о.Димитрию, и тот провел над ним отчитку от бесов. В результате человек полностью изменился, перестал пить. Это многих поразило. Более того, капитан Т. через месяц стал майором, изменилось и отношение семьи к нему. А вот другой случай явного чуда. Одно время начальник штаба полковник Я. очень плохо относился к храму, богохульствовал и прочее. Как-то в разговоре с о.Димитрием он стал чуть ли не проклинать его, мол, чтоб тебя так и так... Выслушав спокойно, о.Димитрий сказал: «Что же, слава Богу за все. А ты что просишь, то и получишь». В ответ прозвучала нечленораздельная брань. На следующий день офицеры штаба поехали на стрельбище кидать гранаты. Находясь на специальном полигоне, офицеры оживленно разговаривали друг с другом, шутили. Кто-то кинул очередную гранату. Божиим промыслом получилось так, что на одной прямой оказались место взрыва, командир части и начальник штаба. Именно в такой последовательности. И именно по этой прямой полетел осколок от разорвавшейся гранаты. Но тут будто случайно кто-то отвлек командира части, и он то ли нагнулся, то ли отошел. Осколок от гранаты, казалось бы, «предназначавшийся» командиру, попал прямо в голову начальнику штаба, в результате чего он свалился без сознания, весь в крови. Пришлось в срочном порядке вызывать «скорую». Пролежал он в госпитале около месяца. Впоследствии офицеры, вспоминая этот случай, говорили ему: «Вот тебе, за о.Димитрия-то!» Праздники Строительная бригада работала столь усердно, что уже к концу сентября почти полностью была покрыта крыша, оставались лишь внутренние работы. Первая служба в новопостроенном храме состоялась 6-го декабря 2000 года, в день памяти Александра Невского. Первое, что вспоминается из той службы, – это пар, выходивший из уст певчих, когда они запевали очередное «радуйся». Подсвечником служила обыкновенная солдатская пластмассовая миска, наполненная песком. Служба проходила в узком кругу – кроме певчих и о.Димитрия с семьей, в храме присутствовали лишь немногие их знакомые да гражданские рабочие, в том числе и я. Было особенное, праздничное настроение. Ближе к концу службы в храм неожиданно привели роту новичков (как раз на той неделе в часть прибыл новый призыв). Стояли они тогда в храме едва ли не по стойке «смирно» – сказывалась армейская муштра. Но с очередного новобранца слетало всякое оцепенение, когда тот, подходя к о.Димитрию и целуя крест, получал обильную порцию хлестких брызг студеной святой воды. Только после этого на лицах новичков вместо испуганно-удивленных взглядов заиграли добродушные и искренние улыбки. Большинство при этом осеняло себя крестным знамением, многие крестились благоговейно. Это были мои новые друзья, мои будущие сослуживцы. Впоследствии с некоторыми из них я сдружился, разделяя все трудности солдатской жизни. Один из них – Святослав Лошкарёв из г.Сарапула, художник – стал писать иконы для нашего храма. Приближался новый 2001 год, суливший мне множество испытаний. Призвался я на службу 3-го января. Почти сразу же нас со Святославом освободили от нарядов и занятий и поставили на работу в церковь. Работали без устали, не покладая рук, вплоть до самого Рождественского сочельника. Чудным образом успели сделать все необходимое. Были готовы и первичная внутренняя отделка, и иконостас, в котором пока было всего три иконы – Спаса и Пресвятой Богородицы (в типографском исполнении) и большой запрестольный образ Тайной Вечери. И вот, наконец, свершилось то, чего многие люди ожидали более полгода! Рождественская служба продолжалась около четырех часов. Клирос, устроенный сверху и казавшийся поначалу тесным и неудобным, был на самом деле единственным местом, где можно было свободно вздохнуть, перекреститься и даже положить поклон. Для четверых клиросных, среди которых был и я, это был первый опыт совместного пения на богослужении. Напряженно следя за рукой регента, хор осторожно отвечал простуженному голосу о.Димитрия, доносившемуся из алтаря. К больному голосу батюшки добавилось и искушение, произошедшее с храмовой печкой. Надо же случиться такому – посреди службы у нее возьми да и забейся дымоход. Слава Богу, что несильно. Послышались частые покашливания, особенно на клиросе, куда дым поспешил проникнуть прежде всего. Постепенно к концу службы образовалась легкая завеса, добавившая к запаху ладана свойственный русской печке запах бани – и это подействовало на многих умилительно. Кроме меня, на первой службе в храме были и другие военные, и не только офицеры, но и военнослужащие из учебного батальона. Правда, их присутствие регламентировалось распорядком дня солдата. Эта проблема была решена по-военному четко и прямолинейно – каждой из трех учебных рот было выделено по 30 минут, начиная с 22 часов (именно в это время, дабы и военнослужащие могли приобщиться к празднику, началась праздничная вечерня). Отстояв свое, солдаты с большой неохотой выходили из храма. После службы гражданский народ не спешил расходиться по домам, желая как можно дольше остаться в новом храме, а мы со Святославом пошли в казарму. И я был совершенно спокоен за предстоявшую службу и благодарил Бога за то, что Он даровал мне такое счастье – целый год трудиться во славу Свою. Как выяснилось впоследствии, я ошибался. Пока же была одна радость... Чудо Тогда, в ту Рождественскую ночь, Господь явил чудо – наша запрестольная «Тайная Вечеря», написанная на обыкновенном листе фанеры, обильно замироточила. Множество капелек вязкой жидкости, издававшей необыкновенный аромат, покрыло лики апостолов и Спаса. Помню примечательный случай в связи с этим. 7 января в храм зашел капитан Ковалёв, командир роты, в которой я проходил курс молодого бойца. О.Димитрий удостоил его войти в алтарь, дабы показать произошедшее чудо. Выйдя из алтаря с озадаченным видом, командир спросил меня: «Может ли фанера мироточить?» О.Димитрий поспешил ответить: «Фанера – нет, а вот икона может». С этого момента в храме начались регулярные богослужения. Хотя в новом храме все было новое, но один предмет храмового имущества согревал душу своей благодатью. Это был старинный, намоленный образ св. Серафима Саровского из с.Деревянск, спасенный от поругания и доставшийся нашему храму от одного из офицеров ФСБ. Серафим «пришел» к нам поздней осенью 2000 года, потемневший и «безногий» – нижняя часть иконы была криво отпилена. Впоследствии образ несколько раз мироточил. Благоухание от него ощущали все прихожане, а миром, равно как и миром от «Тайной Вечери, о.Димитрий помазывал болящих – и многие исцелялись. Есть даже свидетельство о том, что чудотворное миро помогло одной девочке, страдавшей эпилепсией (об этом даже составлен акт, который подписали 17 человек). После Рождества Христова я и Святослав каждый день работали при храме. Потом было Богоявление. После литургии о.Димитрий, его сын Александр и я пошли по гарнизону и с пением тропаря кропили все и вся – от продсклада до кабинета комбрига. В учебном батальоне в это время шли занятия в классах. «Во Иордане крещающуся Тебе, Господи...» – «Встать, смирно!» – «Троическое явися поклонение...» – так в каждом классе нас «приветствовали» курсанты учебных рот. В милицейском батальоне бригады служило множество дагестанцев, и почти все они реагировали на окропление однозначно: «Не надо нас брызгать, мы мусульмане, не надо!» Многие прикрывались руками. Милицейский батальон кропили особенно обильно, поскольку он «славился дедовщиной» (сейчас он расформирован). Заходили и в нашу роту, в которой служили мы со Святославом. Наш ротный старшина, давний знакомый о.Димитрия и, как всегда, пьяный, вдруг спросил его: «А чего это ты такого в воду добавил, что она у тебя так пахнет, а?» Бедный, он полагал, что это, возможно, какой-нибудь одеколон, и невдомек ему было, что благоухает благодать Божия... Бушлат Так шел день за днем. О казарме писать не буду – те, кто служил в армии, меня поймут. Скажу лишь только, что я лично убедился в том, что псалмы 50 и 90 очень сильно помогают. Впрочем, даже в казарме случались чудеса. Взять хотя бы случай с бушлатом. Солдаты нашей роты – старших призывов, разумеется – очень любили ходить «в самоход». После ужина махнул «за стеночку», пообщался с женским полом, коего в округе аж четыре общежития, а к отбою вернулся. Это была своего рода традиция. Однако надо было обладать еще и определенным мастерством, чтобы не попасться на глаза, скажем, командиру роты, другим офицерам, поэтому все делалось быстро. А в холодное время года надо было еще и бушлат быстро найти – хороший, чистый. Такие бушлаты, как правило, были только у нас, тогда еще молодых. Поэтому очень часто «самоходчики» пользовались именно нашей «формой пять» (так военные называют бушлат или шинель), почти всегда без ведома хозяина. И вот как-то раз одному кавказцу (звали его Замир Керимов) в очередной раз захотелось приключений. А тут как раз я рядом был. Ну, он начал надевать мой бушлат, но тут же скинул его с гримасой отвращения: «Фу, он у тебя церковью пахнет!» Должен сказать, что в ближайшие три-четыре дня в храме служб не было... Было множество случаев, которые нельзя считать чудесами в общепринятом смысле. Был у нас в роте младший сержант Беляков (фамилия изменена). Ну очень он надоел всем своими «дедовскими» выходками. Помню, как-то раз он, донимая меня своими издевательскими «шутками», вдруг переменился в лице и начал рассказывать о своей набожной бабушке, которая недавно слегла в постель, потому что у нее очень сильно заболели обе ноги. Я спросил: «Как ее имя?» – «Зина. А зачем тебе?» – «Я в церкви записку о здравии подам». После моего непродолжительного объяснения, что такое «записка о здравии», Беляков успокоился. Потом, по прошествии нескольких дней, он как-то отозвал меня в сторонку и тихонько так спросил: «Ты помолился за мою бабушку?» – «Конечно». – «Молодец. Мужик». Генерал приехал Так я и старался жить. С утра на целый день – в храм, вечером – в роту, спать. И казалось, что так будет всегда. Но с приездом в часть командующего округом генерал-лейтенанта Климентьева все изменилось. Генерал приехал к нам во второй половине февраля на очередную инспекцию части. Помню, служба уже отошла, когда о.Димитрий сказал мне: «Иди, встречай генерала, он сейчас будет здесь». Я вышел за церковную ограду на территорию части и жду. Гарнизон вокруг как вымер. Я приготовил, что сказать, стою пять минут, десять; переминаюсь на морозе с ноги на ногу, скрипят еще новые солдатские сапоги... Наконец вдалеке появляется делегация – генерал со свитой из гарнизонного начальства. Медленно, не спеша, подходят они к территории церкви и... «Т-товарищ генерал-лейтенант...» – и так далее, кое-как выпалил я, хоть и все перемешалось в голове. Генерал оценивающе-презрительно поглядел на меня: «Ты кто такой?» Пришлось опять представиться. Усмехнувшись, генерал с сопровождающими прошел на территорию храма. Затем делегация зашла в церковь, где была встречена священником. Лениво осматривая храм, генерал чуть было не зашел в алтарь, но о.Димитрий вовремя преградил ему дорогу: «Туда нельзя, туда только я могу заходить!» Побыв в храме минут двадцать, генерал с сопровождающими вышел. После этой проверки 17 человек из нашей роты перевели в милицейский батальон, и людей стало катастрофически не хватать. Тут ротное начальство взялось и за нас со Святославом. Стали мы ходить в суточный наряд, и почти всегда через сутки. Тот, кто служил, знает, что это такое. Гораздо реже стали посещать храм, подменяя друг друга. Пост и Пасха А между тем постепенно наступала долгая и нудная, пасмурная и слякотная северная весна, а вместе с ней и Великий пост. Работали в церкви столько, сколько позволяли суточные наряды. Стены храма постепенно заполнялись образами, написанными Святославом. А Серафимушка наш все мироточил, исцелял людей и по молитвам их «исцелялся» сам – с каждым днем образ становился все светлее и светлее.
С началом весны работ в храме и вокруг него прибавилось – и крышу от снега чистить надо, и территорию. В основном этим и занимались. Святослав не прекращал писать иконы, я выполнял нехитрую плотницкую работу. Приходили в храм и наши друзья-сослуживцы. Иногда просто сбегали к нам отдохнуть от роты, почувствовать себя «гражданскими» людьми, попить чаю, что было для молодых солдат неслыханным шиком. Иногда заодно и помогали чем могли. Другие солдаты, кроме нас да наших друзей, в храме бывали очень редко. Великий пост того года был для нас со Святославом действительно Великим – ходили в суточный наряд почти постоянно через сутки, а это тяжелое испытание. Но как бы там ни было, постепенно приближалась Пасха Господня, радостей радость. За пару дней до Вербного Воскресенья несколько солдат нашей роты съездили на милицейской машине за вербой и привезли ее полфургона; вся она вмиг разошлась на празднике. Всю Страстную седмицу стояла сырая, слякотная, с пронизывающим ветром погода, а в Страстную пятницу во время обнесения Плащаницы вокруг храма была еще и мелкая изморось с градом. Природа скорбела вместе с нами. А потом была Пасха... Ночная служба началась в 23 часа чтением Деяний Святых Апостолов. Народу в храм пришло на службу еще больше, чем на Рождество. Ближе к полуночи в храме был погашен свет, горели лишь свечки в руках прихожан. В ожидании чуда из чудес все притихли. И вот батюшка выходит из алтаря и троекратно возглашает: «Христос Воскресе!» – «Воистину Воскресе Христос!» – отвечают миряне, и душу переполняет то самое непередаваемое словами чувство правды, ощущение того, что ты после долгих, тяжелых испытаний наконец-то вернулся домой. Всю ту пасхальную ночь мы со Святославом провели в храме, даже удалось поспать пару часиков. Вдоволь нарадовавшись, мы со Святославом пошли в роту. Там нас ждал новый суточный наряд. (Окончание на следующей странице)
На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Почта.Гостевая книга |
Так уж судил Господь, что в 25 лет меня призвали в армию. Почему так поздно? Потому что сначала был университет, а потом три года аспирантуры, которую я не смог закончить. И вот в моем почтовом ящике появилась та самая заветная «бумажка», которая портит столько нервов молодым людям мужского пола от 18 до 27 лет. Здоровье у меня было в порядке, «косить» не собирался. Наверное, потому, что православному христианину следует уповать на волю Божию, да не попустится креста сверх сил. Но потерять целый год жизни, находясь за тридевять земель от родных мест...
