| ВЗГЛЯД ДВЕРИ ИЗ ЕГИПТА В дни Великого поста и Пасху многие христиане мечтают побывать на Святой земле, у Гроба Господня. Но нынче туда сложно попасть, на Святой земле звучат выстрелы, идет война... Видно, так по грехам нашим. И символично, что, не попав в Иерусалим, наш постоянный автор Григорий СПИЧАК оказался в Египте. Там 40 дней и ночей Господь водил народ Свой по пустыне, пока не показал землю Обетованную. Ветхозаветная Пасха – воспоминание именно об этом событии. Но с воскрешением Христа праздник получил более глубокий смысл... Архангел Михаил Каждую весну природа освобождается от белого и холодного «египта» зимы. А уже весной язычники жгут зиму – кострому, потом иудеи празднуют Песах (иудейскую Пасху) – выход из рабского состояния и из Египта вообще. И высшая точка весны и года – Христос Воскресе! Грешное человечество празднует выход из черного адова Египта Смерти. «Где твое жало, смерть?! Где твоя победа?» Из рабства тленной плоти – к бессмертию души. В детстве я никогда не мечтал и не думал побывать в настоящем географическом Египте. Чужая и непонятная цивилизация не манила меня ни экзотикой, ни пирамидами, ни легендами. Другое дело – Древняя Греция, триста спартанцев, гладиаторы и Диоген в бочке. В Греции я побывал в 1994 году. И надо же было такому случиться, вера во Христа к тому времени так пламенела в сердце, что меня не интересовали (или почти не интересовали) античные постройки, место битвы и памятник тремстам спартанцам, пирейская морская ярмарка и прочее. Тогда я рвался на Святой Афон, и все остальное просто померкло перед Афоном. Разве могут надгробные памятники быть интереснее живого человека? Веру в Бога Живого и свет этой веры, сохраненный и несомый монахами Святой Горы, невозможно даже сравнить с античным прахом. Кажется, там, на Афоне, я впервые в своей жизни узнал, что первые христианские монастыри появились в Египте. Что первыми людьми, показавшими монашеский путь, были святые Антоний Великий, Игнатий Великий, Макарий Великий... Иное слово, кроме «Великий», к ним не подходит, потому что именно ими начат Великий путь самоотречения Христа ради. И начат неповторимо высоко – и по состоянию духа, и по смирению плоти. В песках Восточной Сахары начала свой путь Мария Египетская. В конце третьей недели Великого поста, 6 апреля 2002 года, наш чартерный рейс завершился посадкой в аэропорту Хургада – молодом курортном городе Египта. Путевка у меня (как и у моей семьи) была, конечно, туристической. Какой она еще может быть у провинциального журналиста, не работающего по МИДовским, нефтяным или другим торгово-представительским программам? Когда мы вылетели из Москвы, в белокаменной было семь градусов мороза. А в пасмурном Египте нас встретили 28 градусов жары. Это была суббота. А уже 7 апреля, после утренней пробежки и купания в Красном море, мы всей семьей поехали в Дахар (Даун-таун. Нижняя часть Хургады). Хотелось поискать местных христиан, и еще нам сказали, что в Дахаре есть все. «Если не найдете, значит, плохо искали». В Египте голосовать на дорогах не надо. Здесь, если ты просто стоишь у дороги или идешь вдоль нее, проезжающие автобусы или машины обязательно остановятся, а шофер предложит свои услуги. Микроавтобусом, который остановился в то утро возле нас, управлял... христианин копт! Надо же такому случиться. После этого ни разу при общении с арабами в Хургаде и Каире я не встречал христиан. (Если, конечно, не считать тех, с кем общался непосредственно в церкви). Наш копт по-русски совсем-совсем не понимал. С горем пополам мой сын Коля объяснил ему по-английски, что мы ищем христианскую церковь. Шофер очень обрадовался. Именно в этот момент он и вытащил из-за пазухи крестик и, тыча в себя пальцем, говорил: «Кристи. Ортодокс. Копт кристи». Мы тоже обрадованно кивали головами и показывали свои кресты: «Рашен Ортодокс Кристи... Рашен Норд». Имя у нашего шофера оказалось настолько сложным, что даже в сокращенном варианте воспроизвести его мы не смогли. Тогда он перевел на англо-русский вариант: «Ми – Майкл». – «Миша? Михаил?» – переспросили мы. «Миша, йес, йес». «Архангел» Михаил привез нас прямо к воротам церкви в Дахаре. Первые впечатления
Что представляет собой коптский храм? Как нам объяснили, церковь в Хургаде названа в честь апостола Иуды (именно он, брат Иаковлев, проповедовал Христа на территории Египта и в Африке). Вокруг здания церкви трехметровый глухой каменный забор. Такими заборами ограждены многие дома. Двое ворот к церкви – с юга и запада. Сам храм широкий, приземистый, с небольшим куполом, похож на окаменевший раскинутый шатер. Венчает его каменный крест. Особо, наверное, надо рассказать о коптских крестах. Они без нижней скошенной перекладины, какие есть на крестах православных. А верхняя часть коптских крестов часто венчается кольцом. Коптские кресты очень похожи на ключи бессмертия фараонов, живших задолго до Христа. Халдейские премудрости жрецов Египта передавали ключи от тайн (власти, времени, здоровья, «телефонной линии» с богами, тайны силы и, в конечном счете, вечности). Народная мысль, коллективный разум египтян страдания Христа, его гибель и воскрешение восприняли как ключ учения, как те самые «узкие врата», через которые должен идти христианин. Впрочем, на самом храме апостола Иуды в Хургаде стоит обычный крест, без кольца.
Священник – человек пожилой: весь седой, сухой, очень серьезный и сосредоточенный. Евхаристия – она и в Африке евхаристия. Благодарение не может быть иначе как серьезным и сосредоточенным. В этот момент и ангелы замирают. Поэтому удивило поведение части людей, ровно такое же, как и у нас в России. По храму шарахаются не меньше нашего, громко разговаривают у входа. Наш Михаил-копт, показывая на мой фотоаппарат, говорит: «Ноу проблем...» Дескать, можешь снимать. Я, конечно, фотографировал, но чуть-чуть попозже... Сам Михаил прошел вдоль стен, целуя пальцы, как в воздушном поцелуе, и прикладывая их к иконам. Надо отметить, что чистотой храм коптов не блещет. Нет такого благоговения, что есть в наших храмах. Почему-то мне вспомнились наши бабушки, которые и подсвечники, и иконки протрут. Причем не навязчиво, не отрываясь от молитвы. В левой части амвона, там, где у нас исповедуются, я увидел большой мощевик. Над ним две иконы. Одна попроще и поновее – свв. Космы и Дамиана. Вторая, явно не египетская, не местного письма, затемненная. Разобрать надпись не мог. На амвон, дабы приложиться к мощам, входят, сняв обувь. Приложился и я. К сожалению, впечатления от первого посещения этим и исчерпываются. Добавить можно только еще одно наблюдение: ни иконы, ни мощи по-русски здесь не целуют. Целуют пальцы и прикладываются пальцами. Такая южная традиция. Иконописная школа (если это вообще школа) неестественно яркая. У нас такие иконы рисуют в «зонах». На одной из икон глаза Богородицы и Иисуса отделаны слюдой. В итоге от образов веет какой-то горячностью и страстностью. «Совсем белые» Второй раз в храм мы поехали вдвоем с моим шестилетним сыном Фаддеем. После первого посещения, когда ни с кем не удалось поговорить и немного мешал суетливый шофер Миша, мне хотелось хоть немного почувствовать отношения между христианами. Какими заботами живет священник? Разбегаются ли после службы так же, как у нас, или жизнь общины продолжается во дворе – в беседах, трудах, обучении? Как складываются отношения с мусульманами? В Египте всего 12 процентов христиан. Коптов и того меньше. Англичане и французы, уйдя из колонии, оставили здесь присутствие Католической Церкви. Кроме того, на севере Египта с первых веков христианства утвердилась Александрийская Церковь. В среду, 10 апреля, в храме св. апостола Иуды тихо и пустынно. Службы не было. Зато нас встретил приветливый араб-христианин, который немного понимал по-русски и по-немецки. Во всяком случае, моего знания немецкого языка хватило, чтобы кое в чем разобраться. Во-первых, мы снова пошли к мощам бессребреников Козьмы и Дамиана. Рядом с ними стояли две девушки. Одна назвалась Марией, а другая – именем Нургасор. Девушки очень удивились и почему-то очень обрадовались, что мы из России (переводчиком был встретивший нас араб). Наверное, они обрадовались, скорее, самому факту знакомства, особенно с Фаддеем. «Совсем белые», – был смысл их слов. Араб сказал девушкам, что мы не просто из России, а с севера, что у нас еще снег и что мы тоже ортодоксы. Это их умилило.
– Святой Игнатий Великий, – объяснил наш переводчик, – здесь его рука (на фото: в правой части мощевика – ред.). А тут мощи... руки Козьмы и Дамиана (слева). Я снова помолился и приложился к мощам. Заметил, что девушки очень посерьезнели. Возможно, они почувствовали себя неловко из-за того, что расспросами сбивают мой внутренний настрой. Они замолчали. Впрочем, может быть и другое – я уже написал о том, что по-русски здесь ни иконы, ни мощи не целуют. Мои действия ими, наверное, воспринимались, как если бы у нас, войдя в храм, клали земной поклон, а потом поднимались на молитву. Поскольку в храме было пустынно, нам позволили более внимательно рассмотреть его убранство. В целом оно довольно скромное. Возле ящичка для пожертвований висит икона св. мученицы Мины. Наш копт рассказал, что эта мученица – египтянка и жила недалеко от этих мест. Я вспомнил, что в православном календаре встречается имя святой мученицы Мины. «Значит, она из первохристиан», – сделал я вывод. Как известно, мученики первых веков христианства чтятся всеми христианами мира – во всяком случае, Апостольскими Церквями. Потом мы с Федей прошли в церковный магазинчик, расположенный во дворе. Он такой же, как у нас, – книги, иконы, крестики, медальоны. Много книг местного епископа Макария. Однако одну существенную разницу я все-таки обнаружил. Приобрел я в том магазине аудиозапись арабских песнопений акафиста св. Антония Великого, несколько медальонов и коптских крестиков. И вдруг – что меня неприятно удивило – продавец мне предложил медальон с изображением Папы Римского Иоанна II. А потом среди купленных крестиков оказался один, который я поначалу принял за коптский. И надпись вязью показалась мне арабской. К досаде надпись была английской: «God love yоu» («Бог любит тебя»). Два шага от храма – и уже действуют законы торговли: если это покупают, значит, араб будет продавать и Папу Римского, и прочие побрякушки, к его вере отношения не имеющие. К счастью, в наших русских храмах это пока не возможно. Хотя и у нас встречаются порой иконы явно «ренессанского» гуманистического стиля, очеловечивающего Господа. Арабам я, конечно, ничего не сказал. Под одной крышей Еще через сутки мы были в Каире, где ровно на середине пути, между мечетью Мохаммеда Али и пирамидами в Гизе, наш гид предложил группе обратить внимание на скромный и строгий микрорайон. Все невзрачные двух-трехэтажные дома сделаны из красно-бордового кирпича. Некоторые дома кажутся недоделанными – сваи торчат над этажами. – Здесь живут христиане-феллахи, – пояснил гид. – Они пользуются большим уважением среди жителей Каира, потому что живут очень аскетично и дружно. Хотя среди них есть руководители большого бизнеса, они ничем не выделяются среди своих собратьев. Жилища у них такие же. Кстати, торчащие сваи – это не недоделки. Это оставленное место стройки для подрастающих детей. В строительстве жилища феллахи помогают друг другу. Мимолетная картинка и рассказ гида врезались в память. Никогда я ничего не слышал и не читал о христианах феллахах. То ли секта, то ли течение типа наших староверов, то ли недавно возникшее направление внутри коптской церкви. Не знаю. Политика веротерпимости создала в Египте по-своему уникальную ситуацию, равной которой в исламском мире нет. В какой еще мусульманской стране столько христиан, такое многообразие и такое мирное двухтысячелетнее соседство? Я другой такой исламской страны не знаю. С другой стороны, у Египта вообще особое место в мире. Древнейшая средиземноморская культура, лишенная свободы завоевателями – сначала Парфянским царством, потом турками, потом французами, англичанами... При этом Египет всегда помнил, что он – Египет! В коллективном национальном сознании выработана формула: «Мы – египтяне. Родина одна, а нас много – христиан, мусульман, южан и северян». В каюте катера во время прогулки к коралловым островам мы разговорились с Рамаданом – парнем, окончившим филфак Каирского государственного университета. Рамадан свободно говорил по-русски. Собирает деньги для стажировки в России. – Рамадан, а сколько у вас атеистов? – спросили мы у него. – А кто это такие? – не понял он. – Которые ни в кого не верят? Рамадан заулыбался, принимая наш вопрос за шутку: «Русские такие шутники». Но когда понял, что мы не шутим, посерьезнел и ответил: – Так не бывает. Я таких не знаю. Больные, может быть... Он пожал плечами. «Больные...» Конечно, больные. Вон как болеет Россия. Исход При замечательном отдыхе, изумительном сервисе и прочих радостях курортной жизни трудно помнить о Великом посте. Но все-таки в меру сил мы старались искать не только загар и толчею восточных базаров, не только ласковые волны моря... После нашего с Фаддеем второго посещения храма и прикладывания к мощам мой младший сын впервые в жизни прямо столкнулся с опытом борьбы с бесом. Произошло следующее. Фаддей не мог заснуть. О чем-то шептался с мамой. Утром они мне ничего не сказали, а уже вечером, после ужина, когда мы возвращались в отель, Фаддей вдруг заплакал. «Ты чего это?» – спрашиваем у него. Он попросил пошептаться с мамой. Они пошептались. – Я не знаю, что делать, – растерянно сказала мне жена. И, обратившись к Феде, предложила: «Расскажи папе!» Фаддей рассказал. Второй вечер подряд на него нападает «ругачка на Бога». – И я не могу отвязаться, – плакал от бессилия мой сын. – А Бог ведь обидится! Ребенок уловил природу мыслей, чуждую ему стихию мира невидимого и необъяснимого. Прямо на улице я учил его читать Иисусову молитву, не отвлекаясь. Подтвердил: «Федя, это тебе только кажется, что ты ругаешься. На самом деле тебе шепчет на ухо... Ты сам знаешь, кто. Но ты же знаешь, что он боится креста». Федя шел с нами по аллее, крестился и молился. Сосредоточенно, напряженно и крепко. Но тут перед ним, «как специально», стал танцевать и выкручиваться брат Коля. Федя не выдержал сосредоточенности и опять заплакал. Я же удивился необычной для Коли природе танца, да и дразнится обычно Коля совсем не так. Еле уловимая связь между необычной природой мысли одного сына и необычной природой кривляний другого была столь обличительна, что я прямо воскликнул: «Стоп!» И попытался объяснить детям, в чем тут дело: «Ты, Федя, начал молиться Иисусовой молитвой, и бес не перенес духа молитвы – и перекинулся на тебя, Коля, чтобы ты мешал Феде молиться...» Дети оторопели, столь явно было все происходящее. Уже через минуты Федя воскликнул: «Я победил, ругачка ушла!» Но на этом искушения не кончились. Успокоенные, мы зашли в кафе, потом в регистратуру, а потом пошли обратно по аллее к нашему корпусу. Тут у меня еще раз глаза полезли на лоб. Федя, шедший впереди нас, вдруг начал танцевать тот самый танец, который только что перед ним танцевал здесь Коля. Теперь мы начали молиться все вместе. И вечер был тихим. Словно обнимая, с иконы-складеня смотрели на нас лики Господа и Пресвятой Богородицы. Уснули дети спокойно. С первым жизненным уроком – «не спать духовно». * * * «Христос Воскресе!» – поздравляем мы друг друга каждую Пасху. И как-то притупляется, забывается эта радость в течение года – долгой зимы, когда еще Великим постом в наших краях лежат бескрайние снега. Но Христос воскрес раз и навсегда, поправ смертию смерть. Везде – и на Кипре, и в Воркуте. Только не забывай, только позови Его, и отступают, бегут прочь бесы. Всегда: и ныне и присно и во веки веков. Везде – и в Коми, и в Египте. Г.СПИЧАК
На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Почта.Гостевая книга |
Может быть, это случайность; может быть, только потому, что недалеко от церкви большая стоянка машин, но именно здесь мы увидели двух колоритных автоматчиков – полицейских. Они приветливо улыбались, но пройти в церковь мимо них и не поздороваться было невозможно. Впрочем, автоматчики нас интересовали меньше всего. В храм мы вошли во время евхаристии.
Первое, что бросается в глаза внутри храма, – отсутствие иконостаса. Над алтарными вратами большая картина Тайной вечери. Справа от врат – икона Христа, слева – Богородицы. Сами алтарные врата очень большие, арочные, закрываются только завесой темно-малинового цвета с вышитым посередине крестом. Весь храм уставлен ровными рядами скамеек. По моему представлению, здесь может уместиться не менее 500 человек. Но 7 апреля, в праздник Благовещения, на службе было 30-40 прихожан. В основном это люди молодые, не старше 40 лет. Совсем пожилых и старых было всего трое – две бабушки и крепкий старичок. Во время евхаристии все стоят. Не знаю, как им положено в другое время службы.
– Чьи мощи здесь? – спрашиваю, указывая на второй мощевик. И еще показал на икону: «Кто это?»
