ПОДВИЖНИКИ
АПОСТОЛ ЯПОНИИ
16 февраля – память апостола Японии святителя Николая (Касаткина)
В начале 50-х годов XIX века близ деревни Хэда в Японии потерпел крушение корабль «Диана» из эскадры адмирала Путятина. Место, где высадились наши моряки, было чудесное, деревня располагалась полукружьем в маленькой бухте. Русских встретили тепло, помогли построить им шлюп, на котором наши вернулись домой. Так началось наше знакомство с этой страной.
Экспедиция Путятина отворила для России двери в Японию. Несколько веков страна Восходящего солнца была закрыта для иностранцев. Исключение составляли лишь голландцы, да и те, говорят, прежде чем попасть на берег, должны были топтать крест. Все это время действовал закон, запрещавший христианство в Японии.
Но в XIX веке наступил перелом. Американцы вынудили японцев открыть свои порты. Правительство Японии послало к ним на военные суда 700 пудов риса и группу борцов сумо – продемонстрировать, насколько сильны японцы. Янки посмеялись и подарили в ответ паровой катер. Такой вот обмен любезностями.
Русский дар был иным. 20 июня 1861 года на набережную города Хакодате впервые вступил святой равноапостольный Николай Японский...
По смерти своей он оставит на островах 33 017 православных христиан, 266 церковных общин, 43 священнослужителя, 116 проповедников... Протестанты имели в те годы в Японии сотни миссионеров, тратили большие средства, но долго не могли угнаться за русским монахом.
«Не в силе Бог, а в правде» – вот мысль, которую святитель принес народу, встретившему его поначалу не слишком ласково. А потом крепко полюбил своего молитвенника Никорая. Под этим именем остался архиепископ Николай (Касаткин) в японской истории.
Японцы и христианство
В третьем веке по Рождеству Христову китайский автор сделал запись, посвященную обитателям японских островов: «Живут в домах, едят сырые овощи, еду подают на бамбуковых подносах, умерших хоронят в гробах».
Это первое упоминание о японцах – весьма лаконичное. Но что по-настоящему подкупает в жителях островов – та печаль о бренности бытия, которая достигает порой высот Экклезиаста. И вера, что лишь мимолетная красота и верность долгу имеют в этом мире высокий смысл. Землетрясения, тайфуны и какое-то особое попечение Божие создали здесь, на краю земли, самую грустную и рыцарственную культуру на свете.
* * *
Когда со страной Восходящего солнца столкнулись в середине XVI века португальские миссионеры, уставшие от «каменистого» Китая, они были просто потрясены. Японцы с такой радостью принимали Христа, словно сотни лет ждали Его посланцев.
А ведь и правда ждали. Это можно увидеть на примере романа «Повесть о доме Тайра», написанном в XIII веке. Он рассказывает о славном роде, который правил Японией мудро и благородно. Но закралась неправда в его основание – там не хватило милосердия, здесь терпения. И все рухнуло.
Это сюжетная линия. Но главное – рассказ о том, как они уходили – эти Тайра. Сколько тепла, боли и красоты в описании несчастного семейства и его гибели. Эта книга о проигравших, которых постепенно начинаешь любить. И здесь приходят на память «Повесть о погибели земли Русской», вся наша литература той эпохи. Сходство разительное, если говорить о взглядах на жизнь, на сострадание, покаяние...
Буддийский и прочий антураж в «Повести о доме Тайра» – это соломинки, из которых плетется евангельское изображение. Автор книги никогда не слышал о Спасителе, но в романе есть молитва, буквально вопиющая ко Христу, сокрытому от разума, но опознанному сердцем. Есть рассказ, настоящий шедевр, о том, как несколько женщин стали отшельницами, бросив вызов жестокости мира. Вот их песнь – ее нетрудно представить в устах русских инокинь:
К западу солнце спешит и за черной горою садится.
Путь его скорбно следят в одеяниях ветхих черницы:
«Там, где гряду облаков озаряет закат, догорая,
Нас ожидает она, благостыня заветного рая...»
Но от деяний своих не уйти – и порою вечерней
Слезы монахини льют о погрязших в пороке и скверне.
Увы, не мы первыми достигли островов.
* * *
В начале XVII века в Японии, по некоторым данным, было уже более 1 миллиона 800 тысяч приверженцев Спасителя. То есть обратилась почти треть населения страны, выросло несколько тысяч храмов. Столицей христиан стал город Нагасаки, один из соборов которого пережил все невзгоды и был разрушен уже американцами при испытании атомной бомбы.
Но была с самого начала какая-то внутренняя драма в японском христианстве. Португалия глядела на острова, как на свою будущую колонию. Миссионеры тайно, но довольно активно влияли на политику, опираясь на ту часть аристократии, которая приняла католицизм.
Все это раздражало.
Была у этой проблемы и духовная сторона. Первым миссионером на японских островах стал католический монах Франциск Ксаверий, проповедовавший здесь с 1549 года. Он так и не удосужился выучить японского языка и вещал через переводчика-японца.
Почва для проповеди была тогда столь благодатна, что брошенное в нее зерно стало стремительно умножаться. Но равнодушие католиков к японской культуре, взгляд на японцев как на варваров были слишком заметны. Они, по сути, погубили тысячелетние труды Господа на этой земле.
Одним из главных камней преткновения стало отношение миссионеров к умершим предкам новообращенных. Японец не отделяет себя от своего рода. Это не какая-то специфическая особенность именно японской культуры. Вспомним предание о Христе, сходящем во ад, чтобы вывести из него всех жаждущих спасения. Для любого человека, воспитанного в патриархальной среде, это если не центральное, то, во всяком случае, бесконечно дорогое событие.
В то же время европейский индивидуализм к этой стороне христианства оказался совершенно равнодушен. У замечательного японского писателя Агутагавы есть рассказ на эту тему. Речь в нем идет о трех христианах – двух стариках и их приемной дочери О Гин. Когда начались гонения, они мужественно выдержали все пытки.
Но вот уже на месте казни они увидели вдали отеческие могилы. Страшный вопрос закрался в душу девушки: «Как же так? Я спасусь, а родители мои будут гореть в геенне огненной?» Не менее горестно положение ее приемного отца, он не может взойти на Небо, бросив О Гин на земле.
Все трое отреклись от Господа, во всяком случае, на словах, чтобы разделить участь друг друга и своих предков.
О Христе, сошедшем во ад, эти люди просто не знали. О том, что гибелью своей могли облегчить участь предков, не догадывались. По духу, по природе своей японец, не отрекаясь от своей культуры, может быть только православным. Только в нашей вере он способен найти утешение.
* * *
В акафисте святителю Николаю Японскому есть такие строки: «Имый любовь не лицемерную, мнил страну сию быти невестою украшенную, жениха на брак ожидающею, ибо ведала она обручение, кровию мучеников древле обагренная, просиявшая старцы и женами распятыми, и детьми Христа исповедавшими...»
О каких мучениках здесь идет речь?
Католицизм равнодушно прошел мимо главных особенностей японского характера. И проиграл битву за страну Восходящего солнца. Его ошибки накапливались одна за другой и, наконец, привели к катастрофе.
Гонения начались в 1597 году и постепенно усиливались. В ответ, как пишет исследовательница Инна Гаврилюк в статье «Православие в Японии», разразилось восстание в городе Симабаре, в ходе которого были убиты тридцать семь тысяч христиан и сочувствующих им жителей. По краям дорог тянулись вереницы крестов с распятыми на них христианскими семьями. Всего было замучено и убито до двухсот восьмидесяти тысяч человек. Это были те, кто не отрекся.
Уцелевшие ушли в катакомбы. Особенно много христиан спряталось в малодоступных местах острова Киу-Сиу. Там они жили отдельными поселками. Иконы открыто держать было невозможно, поэтому их вмуровывали в штукатурку стены и на эту стену молились. Когда священники Римской Церкви вернулись в 70-х годах XIX века в Японию, они нашли здесь около 30-40 тысяч катакомбных христиан, имевших свою особую мирскую иерархию.
Напутствие святого Иннокентия
Мы, православные, могли бы отречься от мучеников, просиявших некогда в стране Восходящего солнца, но приняли их, потому что они наши по духу. Они искали Христа, а не Папу Римского, и были обмануты в своих чаяниях. Отец Николай (Касаткин) глубоко пережил эту трагедию и был вдохновлен мужеством древних японских христиан.
В миру его звали Иван Дмитриевич Касаткин. Был он уроженцем села Егорье-на-Березе Бельского уезда Смоленской губернии. Высокий, богатырского сложения, с крупными чертами лица и силой в глазах, он одним только своим внешним видом производил потом на японцев неизгладимое впечатление.
Когда Ивану было 24 года, в Духовной академии, где он учился, появилось объявление о том, что требуются миссионеры в Японию. Касаткин зажегся, и был отобран – один из 12 кандидатов – на подвиг просвещения далеких островов. Тогда же принял монашество. Когда рукополагали будущего святителя в иеромонахи, владыка Нектарий Выборгский в напутствии сказал, что с крестом подвижника отец Николай должен взять посох странника, что вместе с подвигом монашества ему предлежат и труды апостольства.
* * *
Выехав из Петербурга 29 июля 1860 г., о.Николай заехал проститься с родными и отправился в дорогу через Казань, Сибирь и далее в г.Николаевск-на-Амуре. К сентябрю навигация уже закончилась, пришлось зимовать на русском берегу.
Наверное, это было к лучшему. В ту пору состоялось близкое знакомство отца Николая с другим знаменитым нашим миссионером – просветителем сибирского края и русской Америки владыкой Иннокентием (Вениаминовым). Св.Иннокентий за зиму многому научил своего молодого друга.
Видя скромную одежду инока, сказал, что на азиатов-язычников миссионер должен произвести впечатление, в первую очередь, своим представительным видом. Куплен был отрез бархата, из которого святитель Иннокентий собственноручно сшил для будущего пастыря Японии рясу.
Так как христианам в Японии тогда еще запрещено было носить наперсные кресты, владыка возложил на отца Николая крест, полученный в награду за участие в Крымской кампании.
Так вооружал своего ученика святой Иннокентий.
«Я много мечтал о своей Японии»
В Японию о.Николай прибыл полный надежд. Он писал потом: «Когда я ехал туда, я много мечтал о своей Японии. Она рисовалась в моем воображении как невеста, поджидавшая моего прихода с букетом в руках. Вот пронесется в ее тьме весть о Христе, и все обновится... Тогда я был молод и не лишен воображения, которое рисовало мне толпы отовсюду стекающихся слушателей, а затем и последователей Слова Божия, раз это последнее раздается в японской стране».
Однако совсем иная, суровая, действительность ожидала его по прибытии, о чем появится такая вот запись: «Тогдашние японцы смотрели на иностранцев как на зверей, а на христианство как на зловредную секту, к которой могут принадлежать только отъявленные злодеи и чародеи». Страх, ненависть к иностранцам, посеянные португальцами, – вот с чем пришлось столкнуться святителю.
Под конец жизни владыка Николай, размышляя о кончине мира, напишет: «Пройдут еще многие тысячи лет, пока истинное Христово учение и оживотворяющая благодать Святого Духа проникнут во все члены этого организма. Правда Божия сего требует. Истина Христова всею своею силой должна войти в человечество и произвести полное свое действие».
Православное дело совершается неспешно. Вот первый урок, который получил начинающий миссионер в Японии.
* * *
Среди писем, документов и книг св.Николая, хранящихся сейчас в Японии, можно увидеть небольшой деревянный ящичек с вложенным в него Новым Заветом на японском языке. На последней странице обложки простым карандашом начертаны рукой св.Николая несколько иероглифов. В переводе на русский надпись гласит: «1861 год. Иеромонах Николай Касаткин».
Напомним, что Франциск Ксаверий, первый миссионер в Японии, так языка своей паствы и не выучил. Эту практику переняли от него и другие католические миссионеры.
Подход нашего святителя был совсем иным. В течение 8 лет по 14 часов ежедневно, меняя учителей, которые не выдерживали нагрузки, отец Николай добился такого знания японского языка, что мог говорить, не останавливаясь, в течение двух часов. Рассказывают, что нередко его публичные выступления прерывались аплодисментами присутствующих японцев за особо удачную мысль или грамотно сконструированную сложную фразу.
Отец Николай мог свободно читать любые японские тексты – и современные, и классические, которые не всякий житель островов мог осилить.
Но это была лишь видимая вершина его труда. Апостол островов пытался понять душу японца, искал в нем малейшие уступы, на которые можно опереться в деле проповеди. Вот что он говорил об обычае приносить ребенка на сороковой день в местную кумирню: «При всем повреждении человек, как видно, никак не может истребить в себе потребности быть посвященным Богу и быть вместе с Богом».
Уже заложив основы Японской Церкви, святитель раз за разом уезжал в провинцию напитаться народным духом. Во время одного из таких путешествий в район Тохоку, самую глухую часть Японии, погонщик, который вел лошадь епископа Николая, спел ему несколько народных песен. Владыка с удовольствием записал их в дневник вместе с русским переводом.
* * *
Увы, храм наш посещали долгое время только русские моряки и дипломаты. Японцы не шли, впору было отчаяться. Отец Николай все мрачнел. Среди его записей о Японии, полных добрых чувств, встречались и гневные: «Э-эх, кажется, терпение скоро оборвется, и уеду из Японии! Вечно в грязной луже стоять – очень уж опротивело... Постоянно корысть, тунеядство, надувательство, низость, свинство – из души воротит!»
Начало общине было положено при необычных обстоятельствах. Однажды жрец синтоистской кумирни, член общества по изгнанию чужестранцев из Японии Такумо Савабе, потрясая самурайским мечом перед лицом св.Николая, пригрозил обезглавить его в случае начала проповеди.
Батюшка спокойно ответил: «Образованному человеку следует знать то, что он отрицает». Савабе смутился. Они заговорили. Выяснилось, что оба они любят и знают японскую культуру. Потом обсудили один духовный вопрос, другой. Стали искать ответы в Евангелии.
Крещен был Такумо с именем Павла, в память о гонителе христиан, ставшим апостолом. Вскоре новообращенный стал ревностным христианином, а затем первым православным священником-японцем. Вслед за ним крестились его друзья. Так через шесть лет по прибытии св.Николая на острова зародилась Японская Церковь.
Хакодате
Улицы Хакодате сбегают к морю, местность очень красива. Свое нехитрое жилье о.Николай снимал близ русского консульства и буддийского храма Дзицугедзи. У подножия горы, неподалеку от православной церкви, по сей день можно увидеть первый в Японии ресторан с европейской кухней «Готокэн», появившийся благодаря св.Николаю.
Как рассказывает русская паломница Элеонора Саблина, основатель заведения Эйкити Госима во время гражданской войны в Японии оказался на стороне проигравших и едва не погиб. Его спас отец Николай, спрятав в алтаре.
Когда гроза миновала, Эйкити решил, что лучше ему кормить людей, чем воевать. Самым замечательным кушаньем в его ресторане по сей день считается «никорай-до кейки» – хлеб святого Николая. Специально для него изготовлена была печка, которая топится дровами. При ближайшем знакомстве хлеб в «Готокэне» оказывается пасхальным куличом.
* * *
Теперь скажем подробнее о событиях, во время которых Эйкити едва не лишился жизни.
Первые годы после реставрации императорской власти в Японии стали временем очень болезненных для японцев перемен. Несколько веков страной правили сегуны, при которых император был лишь культовой фигурой. Но вот все изменилось, и сторонники модернизации свергли власть сегуната. В Хакодате разгорелись особенно ожесточенные бои. Последний сегун потерпел поражение, а вместе с ним – сочувствующие ему православные христиане.
«В сражениях... почти все наши друзья остались целы, но по сдаче города вместе с другими заключены были в крепость на 220 дней, – писал св.Николай. – ...Савабе как заведомому христианину также грозила опасность попасть в тюрьму; но он не скрылся и не умерил своей ревности».
Преследования коснулись даже детей христиан. Паства проявила себя очень мужественно, продолжая даже в узах молиться. Это исповедничество по-настоящему сплотило ее.
* * *
Но почему православные поддержали сегуна? – вопрос в каком-то смысле ключевой для этого материала. Вспомним, что подобное произошло в России в октябре 1993-го года, когда наши единоверцы умирали рядом с коммунистами, защищая Белый дом. Сегун был за старое, императора поддерживал Запад. Он был за полное открытие Японии, и это было выгодно Церкви... Но не все решает выгода.
Вторжение прогресса первым делом убивает понятия о чести. И тот переворот, который произошел в душе Савабе (Павла) Такумо и его друзей не был случаен. Павел был безупречным самураем, честным человеком и патриотом своей страны. Накануне встречи с учителем он метался, не зная, как остановить гибель родины, ее души. Тогда-то и открылось ему, что православие – та почва, оперевшись на которую, японец способен выстоять.
О буддизме
Напомним, что все или почти все ученики св.Николая в прошлом были буддистами. Как же проповедовать иноверцам?
«Вначале завоевать любовь, а потом нести слово», – этим принципом равноапостольный св.Николай руководствовался от первого до последнего дня своей миссии. Во внутреннем убранстве его собора в Хокадате византийский иконостас сочетался с соломенными циновками, устилавшими пол, почти как в буддийском храме. Связь японцев с родной почвой святитель оберегал всегда очень заботливо.
В свое время Будда предсказал, что его религия просуществует 500 лет. Этот срок истек как раз в те годы, когда в городке Вифлеем родился Спаситель. Таким образом, в буддизме нет коренного противоречия с христианством. Так же, как в китайском даосизме или в греко-римском платонизме. Это поля, поросшие сорняками, в том числе цветами удивительной красоты. Но кто подлинный их владелец?
У святителя Николая были друзья в самых разных слоях общества, в том числе среди буддийского духовенства. Батюшка никогда не оскорблял и не порицал их веры. Это были для него дети Божьи, которым предстоит, повзрослев, прийти к Господу. Буддисты отвечали святителю такой же симпатией.
Однажды он зашел к ним в храм послушать проповедь. В помещении было полно народу, и не нашлось ни одного свободного места для дорогого гостя. Тогда настоятель подвел русского священнослужителя к жертвеннику и, сняв со своей святыни дорогие украшения, любезно предложил присесть растерявшемуся и пришедшему в ужас миссионеру.
Вдумаемся в то, что произошло. В лице св.Николая для Самого Христа очищено было главное место в буддийском храме. Не прообраз ли это грядущего торжества православия в Юго-Восточной Азии?
Паства
Однажды Японию навестили в поисках страны Беловодье староверы. Поглядели, покивали головами, отправились дальше. Первые лет десять или дольше святой Николай Японский двигался наощупь. Новообращенных прибывало сначала по человеку в год, потом побольше, но ненамного. Не было опытных помощников. Русские священники на островах не приживались.
«Живущие в отдаленных странах Востока, – писал святитель, – знают, как ужасна эта болезнь (тоска – авт.)... Здесь не редкость видеть, как человек бросает прекрасно начатую службу или торговые дела и с расстроенным организмом и полупомешанным рассудком уезжает спасать остаток здоровья на родине».
Тосковал ли он сам по России? Да. Отчаянно. Изнемогал подчас, отчаивался даже в тех, кого успел обратить. Их вежливость, зажатость – все эти японские добродетели приводили его в глубокое уныние. Но богатырское сердце апостола Японии все превозмогало. И, словно кровь в онемевшие члены, приливала в душу любовь.
Вот дневниковая запись святителя, которая многое открывает в его внутренней жизни:
«Везде – одна Миссия и Япония; и не скрыться мне от них, и не найти другого лучшего на земле, другого счастья, кроме Миссии и Японии... хотелось бы говорить и говорить, хотелось бы поразить все зло, всю ложь, неправду, католицизм, протестантизм – все, все, что против Христа! ...колесо жизни вертится; мы теперь еще – на нем, а завтра, быть может, – под ним, и раздавлены будем; общий удел всего живущего – материального. Что-то с душой будет? О-ох! Да пусть и ее – гибнет, лишь бы Япония сделалась православною».
Вот это «да и пусть гибнет» (вспомним евангельское о том, что нет большей любви, как если кто положит душу за други своя) и является, наверное, сутью жизни владыки на островах. Он уловил главное в японском характере и очень родное – за други своя ничего не жаль. Ничего!
* * *
Расскажем о нескольких его учениках.
Замечательным проповедником стал уроженец княжества Сэндай врач Сакаи Токурэй (в крещении Иоанн), который, оставив свою семью, переселился вместе с младшим братом в Хакодате, чтобы познать веру и понести ее по родным островам. Под крылом владыки Сакаи одновременно проповедовал и занимался медицинской практикой. Все вырученные деньги передавались на нужды общины.
Однажды среди пациентов Сакаи оказался правительственный чиновник Ямамото, направленный шпионить за христианами. Но вдруг он, по словам о.Николая, «незаметно стал и в самом деле увлекаться, и кончил тем, что признался во всем Сакаю и стал искренне изучать православную веру... Через месяц он отправится в Едо (Эдо, современный Токио – авт.), чтобы взять отставку и сопровождать меня в Нагасаки, где он прежде служил десять лет и имеет обширный круг знакомых».
Известен был своей приверженностью к православию ученый из Сэндая Араи Цунэносин, автор, возможно, первой на японском языке книги богословского содержания «Толкование на Православное исповедание» – по словам святителя Николая, «блистающей всеми цветами восточного красноречия и дышащей неподдельным чувством искренности и твердости убеждений».
Вокруг Араи в г.Сэндае сложилось общество православных христиан самых разных возрастов и профессий. Опасаясь роста их влияния, католики пустили слух, что святитель Николай оставил духовное звание и уехал в Америку.
Пылкий и простодушный Араи бросился следом, не имея средств, не зная английского, чтобы умолить своего духовного отца вернуться обратно. На этом следы Араи теряются.
Дочь самурая Рин Ямасита стала первой японской иконописицей. Она превосходно владела традиционным японским искусством – гравюрой «укие-э». Среди ее наставников был один из последних корифеев этого стиля Тоехара. Девушка обладала замечательно твердым характером, в пятнадцать лет ушла из дома учиться. В 1878 году она крестилась с именем Ирина.
Несколько лет Ри проучилась в России. В Петербурге несчастливо влюбилась, после чего хотела принять постриг. Святитель Николай ласково ее отговорил, но Ирина с тех пор вела почти иноческий образ жизни. Много времени отдавала молитве, даже в одежде предпочитала черный цвет. Ее иконы до сих пор украшают японские храмы (одна из ее икон – Божией Матери – на фото ниже).
* * *
После переезда владыки в Эдо (Токио) в 1872 г. в Хакодате разразились новые гонения. Губернатор бросил нескольких христиан в тюрьму, но главное – около ста человек были уволены со службы. И встал вопрос – что нам делать дальше, строить храмы, школы и т.д. или кормить семьи пострадавших? Решено было: люди дороже. Бывает оно и так проявляется: «за други своя».
Эдо (Токио)
В 1880 году отец Николай был поставлен во епископы. Россия признала, что Японская Церковь существует. А вскоре закончено было строительство собора Воскресения Христова в Токио, который японцы по сей день называют Никорай-до. Этот храм надолго стал самым высоким зданием в японской столице, затмив собою императорский дворец. Националисты даже мечтали построить гору, чтобы заслонить собор, да так и не собрались.
Там, куда не могло проникнуть православие, проникала русская культура. Хор токийского собора стал жемчужиной культурной жизни старого Эдо. А семинария, по словам исследователя О.Шаталова, воспитала целую школу выдающихся переводчиков-русистов. Например, жена ректора семинарии Ивана Сэнума – Елена – стала первым переводчиком Чехова.
* * *
Война с Россией стала для владыки ужасным потрясением. Сабельный удар фанатика, ранившего наследника престола Николая Александровича, стал ее прологом. Одна мысль убивала святителя: «Не успел, не смог остановить этого кошмара».
Весь будто окаменев, он благословил свою паству молиться о победе японского оружия. Православный должен быть патриотом своей земли. Такова позиция Русской Церкви, высоты и трагичности которой не понять ни католикам, ни протестантам.
А на душу святителя опустилась зима. Он пишет строки о России, полные любви и раздирающей сердце боли:
«Бьют нас японцы, ненавидят нас все народы. Господь Бог, по-видимому, гнев Свой изливает на нас. Да и как иначе? За что бы нас любить и жаловать? Дворянство наше веками развращалось крепостным правом и сделалось развратным до мозга костей. Простой народ веками угнетался тем же крепостным состоянием и сделался невежественен и груб до последней степени... поголовное, самое бессовестное казнокрадство везде, где только можно украсть. Верхний класс – коллекция обезьян-подражателей и обожателей то Франции, то Англии, то Германии и всего прочего заграничного; духовенство, гнетомое бедностью, еле содержит катехизис, – до развития ли ему христианских идеалов и освящения ими себя и других?..
И при том всем мы – самого высокого мнения о себе: мы только истинные христиане, у нас только настоящее просвещение, а там – мрак и гнилость; а сильны мы так, что шапками всех забросаем... Нет, недаром нынешние бедствия обрушиваются на Россию – сама она привлекла их на себя. Только сотвори, Господи Боже, чтобы это было наказующим жезлом Любви Твоей! Не дай, Господи, в конец расстроиться моему бедному Отечеству! Пощади и сохрани его!»
Духовные чада, видя страдания святителя, старались ни слова не проронить о войне. А потом было падение Порт-Артура, Цусима. Но вот здесь, в бездне отчаяния, вдруг начало плодоносить то древо, которое владыка растил всю жизнь. Вся японская паства – десятки тысяч человек – стали собирать деньги для помощи нашим военнопленным. Строились храмы, чтобы было где возносить молитвы за умерших, священники-японцы становились великим утешением для родных, столь любимых владыкой русских воинов.
В свой дневник святитель вписал отзыв пленного офицера Георгия Селецкого об отце Сергии Судзуки:
«Чудная проповедь, сказанная отцом Сергием на слова «Да святится имя Твое», произвела на меня и многих других редкое впечатление и, я уверен, на всю жизнь останется у меня в памяти и всегда будет служить для меня путеводной звездой при моих скитаниях по земному шару...»
* * *
Архиепископ Николай Японский умер в 1912 году. На похороны пришли все послы христианских стран, высшие правительственные чиновники Японии. Они провожали самого уважаемого иностранца за всю историю страны. Но все это внешняя канва событий.
Я передам здесь рассказ о том, что значил владыка для тех, ради кого положил свою жизнь. Когда святитель тяжело заболел, православные Сюдзэндзи решили как можно скорее построить храм, чтобы было где помолиться о выздоровлении своего пастыря. Семьдесят человек трудились день и ночь. Церковь, на возведение которой отводилось три года, выросла за три с половиной месяца. Иконостас храма находился прежде в одной из церквей Порт-Артура. Его бережно разместили на новом месте. Так безмолвно показал нам Господь, что оружием японцев не победить, только верой, только любовью. И это будет наша общая победа.
В.ГРИГОРЯН
 | назад |
| вперед |  |
