Священник АЛЕКСЕЙ: Христианину важно жить в мире, не будучи побежденным этим миром, не принимая его законы (я не имею в виду, конечно, государственные установления). Как говорили св.Алексий Мечев, о.Валентин Амфитеатров, эти яркие представители поколения священников начала прошлого века, нужно выстраивать монастырь в душе своей. Стены монастырские, ограждающие от воздействия мира. Чтобы сохранить внутри себя часть Царства Небесного, территорию, на которой действуют законы этого царства. Скажем, вот посольство России в какой-нибудь Зимбабве. Из посольства люди выходят за продуктами и по делам и руководствуются при этом законами государства Зимбабве. Но живут они по российским законам. Так и мы, христиане. Единый закон для нас – Христов.

Корреспондент: Расскажите об общине вашего храма, с чего она начиналась?

Свящ.: Я, будучи дьяконом, служил в архангельском храме Всех святых, жили душа в душу с настоятелем... И тут вдруг неожиданно мне был назначен день хиротонии во священники. В храме, где мне предстояло служить, – полная разруха. Я обратился к своему духовнику за советом – а у него очень крепкая община, – что мне делать, с чего начинать. Он отвечает: «Сделай общий стол и разговаривай с людьми».

Каждый, кто пытался создавать общину, знает, как это важно – устраивать общие трапезы.

Корр.: ...Вы взялись за восстановление храма, и это стало первым толчком к становлению общины. Так многие общины начинали. Но сколь долго строительство храма может оставаться главным делом общины?

Свящ.: У нас этот этап уже прошел, и восстановлением храма непосредственно община сейчас не занимается. Теперь это уже возложено на профессионалов, работников храма, получающих жалование. Но первые года три центром тяжести было это, и масса добровольцев занималась именно тасканием кирпичей, пилением, уборкой мусора. Это был, безусловно, важный, видимый этап. Как в жизни человека есть разные этапы, разный духовный возраст, так младший возраст в жизни общины – вот такое более явное делание, дающее более быстрые результаты...

Корр.: Ваш храм еще не достроен, а вы говорите уже, что этап активного храмостроительства позади. Выходит, сместились некоторые приоритеты – теперь не это для вас главное?

Свящ.: Я за то, чтоб храмы были благолепны, и вовсе не являюсь сторонником такого, протестантско-лютеранского, подхода, когда в храме украшений нет – дескать, зачем. Я сторонник росписи и в нашем храме, но все же думаю, что сейчас это не главное. Непросто на своих соображениях основываюсь, но об этом старцы говорили, святые отцы, блаженная Матрона: в последние времена ты фанерный иконостас поставь и молись, а восстанавливать храмы – это дело второе. И старец Паисий Афонский говорит, что у русских есть такая особенность: они излишне увлекаются благолепием храмов. На самом деле восстановление храма в душах людей – это важнее. Главное-то – душу спасать.

Корр.: Вы сказали о первом этапе. А какие были следующие этапы? Какой – сейчас?

Свящ.: Сейчас основное делание среди прихожан – социальное служение в разных вариантах. Бесплатные кружки, например. Кройки и шитья, вышивки... Причем те, кто руководит кружками, в некоторой степени осуществляют и духовное руководство. Во время занятий идет чтение житий святых. Эти кружки участвуют в приходской благотворительности.

Корр.: Где же они занимаются? Я что-то у вас не заметил особых помещений?

Свящ.: Все происходит в вагончике на территории храма, подсобных помещениях: один день в неделю кружок кройки и шитья, в другой – секция рукопашного боя... Но это происходит не так, что вот я собрал всех и говорю – давайте-ка создадим такой-то кружок. Прихожане сами предлагают то, что умеют. Приход-то молодой по возрасту – и идей у нас громадное количество. Причем инициатив просто замечательных. Зачастую даже финансирование удается найти, но реализовать не получается из-за отсутствия помещений.

И вот на этих кружках что-то делают, кроме того, поделки из бересты прихожанами сплетены, кто-то сделал роспись по шелку, что-то испечено, сварено – и все это выносится на нами же проводимые благотворительные ярмарки. Вот, например, постная ярмарка: испекли что-то постное, и с каждым изделием покупателю выдается маленький распечатанный рецепт блюда – такая своеобразная проповедь. А доход идет на благотворительные дела – в онкологическое отделение больницы, Детский дом для слаборазвитых детей, который мы окормляем. У нас стоит кружка для пожертвований детям-инвалидам. Мы оплачиваем лекарства малообеспеченным прихожанам. Сумма порядочная набирается – 15-20 тысяч за год. Один прихожанин на средства жертвователя регулярно развозит малообеспеченным семьям по списку продуктовые наборы. Кормим нищих бесплатно горячими обедами. Собираем и раздаем одежду и обувь – наши прихожане сортируют и раздают раз в неделю по средам. Спектакли дети из воскресной школы показывают. Сама школа существует на пожертвования. У нее штат – директор и шесть преподавателей. Педагоги с высшим образованием, некоторые еще и со вторым высшим – богословским – образованием. Наши прихожане активно включились в работу общества православной интеллигенции, потому что у нас интеллигенции много – профессора, члены Союза писателей, врачи...

Корр.: Сколько человек составляет ядро общины?

Свящ.: Если придерживаться такого условного деления, то наиболее активный центр общины, так сказать, центральная нервная система, – около сотни человек.

Корр.: Это довольно много. Хватает ли вам сил оставаться во главе ее, не теряется ли при такой численности управляемость? Не происходит ли самопроизвольное деление на группировки?

Свящ.: Община – как организм. Растет, порождает другие общины, может и умереть. И проблема, о которой вы говорите, конечно, существует. Но в любом случае, если что-то и держится, то держится силою Божией, и чем дальше, тем больше убеждаешься в важности именно молитвы. Другие моменты, та же общая трапеза, действуют, но все равно основной цементирующий фактор – то, что мы с Господом. Только тогда, когда Он является стержнем, община будет крепкой. Когда просто добрые межличностные отношения, это, конечно, хорошо, но очень непрочно. Сатана все равно все развалит, не даст удержаться.

Корр.: То есть не может община строиться вокруг личности священника, потому что это не главное?

Свящ.: У меня есть стремление, чтобы общину созидать. И община, безусловно, у нас есть. Но моя здесь роль небольшая, это Господь, я даже, скорее, здесь как наблюдатель. Вообще, на самом деле с общиной куча проблем. Проще, когда прихожане-захожане. Я это вижу, потому что ко мне-то лучше относятся, когда так, на некотором расстоянии. И это естественно, потому что попытка сближаться сразу находит сопротивление «рогатого». Он тут же начинает ссорить, разводить. При попытках общинной жизни это очень отчетливо видно. У меня была масса случаев, когда люди сначала были без ума от меня, все нравилось во мне – и внешность, и голос...

Корр.: Может, как раз это плохо?..

Свящ.: Ну что плохого в том, что нравится внешность или голос, когда человек видит благие стороны? Но когда только этим ограничивается, когда нет серьезного обращения к Богу, все рано или поздно разваливается.

Главное – устремленность к Царствию Божию. А для этого – старание поступать по заповедям Божиим, старание любить ближнего своего. Как сказано: в малом не верен – и в большем верен не будешь, соответственно, если ближнего любить не умеешь, то и Бога не научишься.

Что еще важно? Помощь друг другу, если у кого-то беда. Я стараюсь подталкивать, чтобы люди общались друг с другом. Что за община без общения? Чтобы люди становились друг другу близкими, в гости ходили, но при этом центром оставался Господь, а не болтовня какая-нибудь. Это если мы говорим, как созидать общину.

Кроме того, очень важна домашняя молитва друг за друга. Если кто-то в беде – начинаем по цепочке молиться за него, потом за другого. И не так, как батюшка указал. Своими словами, кто как может, – но с прошениями по конкретной проблеме. Это ж представьте, когда человек 100 разом помолятся – как сильно действует! Такая молитва чудеса творит.

Корр.: В предыдущей беседе вы приводили слова св. отцов: «не потщись спасать других»...

Свящ.: Сатана, «яко лев рыкающий», ходит постоянно вокруг и только и смотрит, кого б пожрать. Вместе спасаться легче. Тут как на фронте: то массированный артналет, то затишье, но снайперы «щелкают», только успевай раненых подбирать, потом опять атака. И на приходе так: то всех начинает трясти-колошматить во главе с настоятелем, то «выщелкивает» по одиночке. В одиночку не справиться. Отец Трифон (архимандрит Антониево-Сийского монастыря – ред.) говорит очень искренне: куда я один, без братии ничего не могу. Я очень его понимаю.

Корр.: Как вы относитесь к людям, которые почитают вас за старца, – такие люди, как правило, всегда есть на приходе.

Свящ.: Бывает почтение разное. Раз называем священника батюшкой, то и отношения должны быть на приходе, как в семье: священник должен стараться быть заботливым отцом, а прихожане – добрыми детьми. И как в семье дети любят своего отца не за то, что он какой-то там выдающийся деятель, а просто... Так и на приходе – к батюшке с любовью относятся не за то, что у него такой замечательный голос или что он очень молитвенно подает возгласы. Прихожане с почтением к нему относятся, при этом видя его недостатки. Чтобы не разочаровываться, не надо очаровываться. Идеализации не должно быть, потому что это приводит в конце концов к обратному результату. Если носятся с батюшкой, как с писаной торбой, такие проблемы потом начинаются...

Корр.: И как вы в таких случаях поступаете, какое «лекарство прописываете»? Резко одернуть или, наоборот, мягко вразумить?

Свящ.: Тут, как в медицине, нужно лечить не болезнь, а больного. Да, существуют какие-то общие принципы лечения заболевания. Но в каждом случае все индивидуально. Кого-то можно и одернуть. А к кому-то нужно с терпением и лаской, потому что может порваться, если резко дернешь. И даже с одним и тем же человеком в разные моменты его жизни нужно по-разному обращаться.

Корр.: Бывает, что все-таки не удается найти общего языка с человеком?

Свящ.: Ошибок у меня много, и лишь иногда я их вижу. Но бывает поздно что-то исправлять... Мы говорили уже, что даже если человек уходит с того пути, на который его Господь наставил, который был бы ему лучше, то все равно Бог не отказывается от этого человека, пытается привести его другой, пусть и менее прямой, дорогой ко спасению.

Вот привел человека Господь в наш приход – это не случайно, значит, так было надо. А потом он отпал от прихода – по недостатку любви моей, по несмирению, по недомыслию... Проще всего сказать, по апостолу Павлу: они вышли из нас, потому что они были не наши. Но одно дело, когда это апостол говорит и когда люди вообще выходят из христианской общины, а другое дело, когда влияют проблемы межличностных отношений – это не одно и то же. Плохо, конечно, что человек уходит в другой приход, может, там и не лучше ему будет, но это не значит, что все, он погиб...

Корр.: Насколько глубоко имеет смысл священнику входить в жизнь другой семьи? Есть такая английская пословица: у каждой семьи свой скелет в шкафу. То есть в каждой семье имеются такие застарелые и скрытые от окружающих проблемы, которые крайне сложно или невозможно разрешить.

Свящ.: Смотря какая семья, смотря какой священник.

Хронические болезни вылечить очень трудно. Если их вообще можно вылечить. Духовные болезни – то же самое. Вот, например, хронический холецистит. Даже если у человека ремиссия лет пять и ничего не беспокоило его, все равно ему надо иметь в виду, что хронический холецистит никуда не делся. И если он начинает часто допускать нарушение диеты, то опять будет обострение. Так же и в духовном отношении. Если у человека есть какое-то хроническое заболевание души, страсть какая-то, значит, это навсегда. Это касается не только алкоголизма или наркомании. И это надо просто учитывать, подлечивать, добиваться ремиссии, насколько возможно длительной. Но убрать полностью – это не в человеческих силах.

Потому должен действовать медицинский принцип «не навреди». Застарелые проблемы можно пытаться разрешить, если есть какое-то духовное руководство. А ведь не всякий и может осуществлять его. Одно дело если батюшка принимает исповедь в обычном порядке: обычные грехи – гнев, раздражение, тщеславие – названы, хронические, так сказать, застойные явления. Другое дело, когда ситуация экстраординарная. Тогда батюшка может отправить к старцу...

Корр.: Эта сакраментальная фраза – «поеду к старцу», сколько раз ее нам приходилось слышать! Вот на днях в редакцию обратилась женщина с просьбой напечатать адреса «всех известных нам старцев». Мы только руками развели.

Свящ.: Духовные дети отца Иоанна Крестьянкина рассказывают, что, когда ему говорят «старец», он отвечает: вы просто не понимаете, кто такой старец, вам не приходилось с ним сталкиваться. Я-то знаю, я – старый, видел старцев. Но я – не старец, я – старик, который кое-что на своем веку повидал.

Думаю, тут дело не просто в какой-то скромности. Дело в трезвости этих людей, и это настолько важно и ценно, я-то как раз и думаю, что гоняться за ними, начитавшись книг, с таким розовым отношением – «ах, старец, я сейчас приду и буду сидеть молиться, и он меня сам поманит, и мне скажет: продай корову и иди в монастырь» – нельзя. У меня есть один знакомый, он ходил за своим духовником, священником, просто хорошим батюшкой, не старым даже, и говорил: «Батюшка, скажите пророческое слово!» – причем на полном серьезе. С тех пор уже много воды утекло, он повзрослел, стал трезвее относиться, но до сих пор мы эту фразу вспоминаем. И такое у многих людей на самом деле.

Некоторые чуть что – поеду к старцу. А зачем? Для коллекции. У тебя есть какие-то нерешенные проблемы? Не смог решить их со своим духовником? Туризм православный, как говорил старец Паисий Афонский.

Если человек просто хочет побыть рядом, то еще ладно. А если человек хочет обязательно на прием пробиться, занять время... Мне приходилось к старцам обращаться, и, к счастью, я был выслушан. У меня были серьезные темы и вопросы. И я сам отправлял людей к старцам, но старался так их настраивать: ты езжай к нему не как к какому-то чудотворцу, но как к духовно опытному человеку за советом. Хотя, конечно, надежда на какое-то озарение в отношении себя, что Господь старцу откроет, необходима. Но чтобы не было каких-то розовых ожиданий. Кажется, преп.Нектарий Оптинский говорил, что бывают моменты озарения, когда я знаю, что от Господа вразумление и мне указано, что сказать надо так; но часто я говорю просто от своей духовной, житейской опытности, от знания прочитанного в книгах.

Корр.: А у вас как это бывает – советуете «от Бога» или от знания?

Свящ.: Не такая у меня большая духовническая практика... Если советую, то не потому, что «слышу, так говорит Бог!» Чаще всего говорю что-то из прочитанного у св. отцов. Иногда из жизненного опыта. Из семейной жизни, например. У меня есть попытки строить семью по христианским принципам, совершаю ошибки, и их в качестве примера привожу другим. И разговор этот с родителями до сорока не «сверху вниз», но мы советуемся, обмениваемся опытом, беседуем как два отца семейств по принципу: где двое или трое собраны во имя Божие, там Господь. Случается, как и у любого священника, когда я не знаю, что ответить. Но потом начинаю беседовать, и приходят мысли, что-то удается подсказать людям. Со временем уже забыл, о чем говорил, а тебе напоминают: вот, батюшка, вы так-то сказали, и это оказалось правильно. А я удивляюсь: я это говорил? Как-то на меня это и не похоже, да и некомпетентен я в этой проблеме...

Я думаю, что Господь ради человека, который к тебе пришел, пользуется тобой, как сосудом, для утоления его духовной жажды. Это, конечно, никак не избранный сосуд, может, даже ржавая консервная банка. Но если не в чем больше воду передать человеку, Ему приходится пользоваться этим.

Очень много зависит от доверия к священнику. Господь видит, что человек доверяет этому священнику, и через него Он и устраивает все.

Но это не значит, что всякий клубок проблем я готов распутать. Бывает, что начинает что-то в голову приходить, а бывает, и не начинает.

Корр.: И как тогда поступаете?

Свящ.: И тогда я говорю такую простую вещь, которую некоторые воспринимают как отговорку: молись.

Корр.: Сколько раз приходилось слышать сетования: молюсь, но ничего не получается. То есть не в смысле, что не достигается просимое, но сам процесс молитвы не идет. Может быть, это особый талант, и есть он не у всех?

Свящ.: Талант есть у всех. Но у кого-то пять талантов, а у кого-то один. Но все равно он есть, и нельзя закапывать его в землю...

Не получается дома молиться, чаще ходи в храм, участвуй в соборной молитве. Это очень много дает. Вот для примера два человека, пришедших в церковь. Один много читает духовной литературы, старается все узнавать, всем интересуется, но при этом нерегулярно ходит на богослужения. Другой гораздо меньше читает, но регулярно ходит на богослужения. Вот у этого второго духовный прогресс будет гораздо больший.

Корр.: Понимать красоту богослужения, вообще воспринимать храмовую культуру тоже не всем дано...

Свящ.: Не согласен. Бог одинаково дает всем. Он же говорит, что солнце светит одинаково на добрых и на злых. Господь одинаково изливает на всех Свою любовь, разница только в том, сколько человек может вместить, сколько он сам делает усилий навстречу. Каждый на своем уровне может понимать, стремиться. Конечно, у одного есть музыкальный слух, у другого нет. Но если человек не трудится, даже со слухом духовных перспектив нет.

Корр.: И при этом не играет роль то, что человеку приходится ломать себя, заставлять идти в храм, через «не хочу»?

Свящ.: Если дожидаться каких-то «порывов душевных», когда захочется молиться, – тут и до прелести один шаг, даже полшага.

Скажу как врач. Если человек, извините, долго не ходил по большому в туалет, у него делается запор. Раздражение не реализуется, наступает реакция торможения. И тогда уже особо-то и не хочется, и позывов уже нет. И если человек будет продолжать ждать, когда это побуждение возникнет, он может и не дождаться, а дождется пролежней в кишечнике, общей интоксикации и т.д. – больших проблем. То же самое и с голодом. Чувство голода атрофируется. Организм сигналит, потом еще и еще, а реакции никакой. И сигналы прекращаются.

Таким образом, физиология немного помогает нам разобраться в духовных процессах. Так же и с молитвой – этого желания можно и не дождаться. Но голова-то человеку для чего? Господь не случайно сделал человека прямоходящим – а голова сверху. В таких ситуациях надо подумать головой и понять, что молитва – просто необходимость. Вы ведь не ждете особого душевного порыва, чтобы зубы почистить?

Корр.: Ходить в храм молиться и зубы чистить – такое сниженное сравнение...

Свящ.: Я же провожу параллели, конечно, это не одно и то же. Есть реальная – не субъективная – духовная потребность, необходимость человеку бывать на богослужениях. Нельзя ждать, когда чувства меня позовут в храм. Если оставить это на уровне чувств – а сфера чувств у современного человека больна, – к добру это не приведет. Надо себя заставлять, и когда человек заставляет себя – это проявление воли. А Богу-то в первую очередь от нас этого и надо – проявления нашей воли, свободного выбора. Сами-то мы себя спасти не можем, от нас требуется только показать, куда направлена наша воля. А дальше Господь спасает.

Но дело не только в том, чтобы прийти в храм, – останавливаться нельзя. «Аз есмь Путь», – говорит Господь. То есть если даже человек достигает каких-то высот и на этом останавливается, то он начинает «выпадать» из Христа. Всякий христианин может быть таковым, только когда он подвижник, то есть хотя бы по миллиметру, но двигается, не останавливается.

Корр.: То есть привыкание к храму тоже может быть духовной болезнью?

Свящ.: Если человек дальше не продолжает духовно двигаться, происходит скатывание назад. Храм ведь действует не автоматически. Если человек делает усилие в сторону движения к Богу, то Он отвечает ему тем же, подает ему Свою благодать. А если человек только формально начинает исполнять обязанности, ходит себе и ходит... Дело не в том, получается или не получается молиться. Важно, старается человек или нет. Тому, который старается, несмотря на трудности, на то, что не получается, будет ниспосылаться благодать Божия. А тому, кто не старается, нет. И он неизбежно со временем перестанет и в храм ходить. Потому что рано или поздно он начнет ловить себя на мысли, что вот я лишаю себя утреннего сна, единственного отдыха в неделю, а чего ради? – ведь взамен я ничего не получаю. И начнет он пропускать службы – сначала изредка, чуть позже приходить, иногда совсем редко, пропускать, но все равно скатывание начнется. Не сразу, потому что инерция движения еще существует.

Корр.: А если молитва не помогает?

Свящ.: Отец Трифон об этом часто говорил одно время. (Тогда это ему, видимо, открылось. У меня тоже бывает, что вдруг открывается какая-то истина, и ты ходишь в этом восторге, ко всем пристаешь и об этом твердишь). Так вот, о.Трифон одно время часто повторял, что «надо поскорбеть». Я как-то не воспринимал смысла этих слов, шло мимо. Но со временем понял, что очень важно в условиях, когда мы не можем ничего сделать (то есть, конечно, бывают ситуации, когда мы можем и должны что-то делать), когда не можем изменить ситуацию внешнюю или в борьбе со своим грехом терпим поражения, то по крайней мере скорбим об этом. То есть Господь видит, что человек таким вот образом не смиряется с грехом, и Он Своей силой решает проблему. Вот поэтому, когда, кажется, ничего уже не помогает, действительно бывает полезно поскорбеть.

Корр.: Апостол Павел писал: «И чтобы я не превозносился... дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня... Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня, но Господь сказал мне: довольно для тебя благодати Моей, ибо сила моя совершается в немощи».

Свящ.: Да, но зачастую у нас вообще терпения не хватает: хотим немедленно и в полном объеме.

Корр.: Свойство природы человеческой...

Свящ.: Нет, это свойство болезни человеческой.

Корр.: Ну, это почти одно и то же: где природа, там и болезнь.

Свящ.: Нет, природа наша замечательная, высокая, какою ее сотворил Господь. А это уже последствия болезни, ненормального нашего состояния. Иногда потому полезно потерпеть это жало в плоть. А иногда, когда проблема уже решается, мы этого просто не видим.

В одной книге рассказывается вот такая реальная история. Священник вместе с приходом помолился о дожде, и он пошел. Но батюшка говорит пастве: вы не думайте, что дождь пошел только по вашей молитве. Другие ведь тоже молились. Существуют как бы две чаши весов: на одной – наши грехи, на другой – наши молитвы и благие дела. И вот другие столько молились, что осталось на эту чашу весов сухой листочек или перышко положить, чтобы она перевесила. А не перевесила она до сих пор потому, что мы еще не молились. Кто-то, может быть, камни приносил на эту чашу весов, а мы только соломинку свою положили.

Я действительно так думаю, что существует в духовном делании то, что можно назвать принципом накопительности.

Как и в медицине, мы не видим еще внешних проявлений, а процесс выздоровления уже идет. Не надо сетовать: все плохо, все не так. А надо иметь доверие к Богу, потерпеть, и лишь претерпевший до конца – спасется.

назад

вперед

На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Почта.Гостевая книга