МАСТЕРСКАЯ
«ДУША СКОРБИТ О НЕБЕСАХ»
На телевидении еще шли фильмы с их участием: «Формула любви»,
«Полеты во сне и наяву», «Михайло Ломоносов», а они уже пели
в церковном хоре...
Когда актеры Александр и Елена Михайловы ушли из театра и кино, для многих друзей это было шоком. На телевидении еще шли фильмы с их участием, а они уже пели в церковном хоре Свято-Преображенского храма в Москве. Сегодня Михайловы больше известны как исполнители духовных песен. Они выпустили несколько альбомов. Их приглашают с концертами не только по стране, но и за границу. На недавний Коми республиканский фестиваль авторской песни и духовной поэзии в Сыктывкар Михайловы были приглашены не только в качестве почетных гостей, но и как члены жюри. После напряженной трехдневной работы фестиваля, буквально перед самым вылетом в Москву, я встретился с ними в их гостиничном номере. Застал за дорожными сборами. Лена собирала чемоданы. Отвечал на мои вопросы в основном Александр. Иногда Елена делала свои дополнения.
Это был призыв Божий
– Скажите, почему все-таки вы так круто переменили свою жизнь и ушли из театра в церковь? – озадачил я Михайловых первым вопросом.
– Я считаю, что это был призыв Божий, – говорит Елена. – Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что своей волей мы бы этого никогда не сделали. У нас слишком все хорошо складывалось. Саша перед уходом из театра был уже всем известен. Взять хотя бы «Формулу любви», где он снялся в главной роли. Этот фильм до сих пор каждую неделю крутят по какому-нибудь каналу. И вот сейчас, через двадцать лет, Сашу пригласили на съемки, и он с благословения своего духовника дал согласие. Я тоже не от плохой жизни ушла. Играла главные роли в спектаклях, и фильмы пошли. И вдруг «на скаку» мы уходим из театра. Все были потрясены: как это так?! Сашу тогда приглашали на все киностудии, обрывали телефоны, а он всем отвечал: «Я больше не снимаюсь».
Тут в разговор вступил Александр:
– Параллельно с этим у меня были большие проблемы в личной жизни. И вот в трудное для меня время мы знакомимся с Леной. Произошло это на чьем-то дне рождения, во время гастролей нашего театра в Хабаровске. Собрались все в номере гостиницы. Стали петь песни. И вот Лена поет какую-то песню, оказывается, я ее тоже знаю. Поем на два голоса. «Надо же, – думаю, – знаем такой репертуар, который никто не знает. Значит, наши вкусы совпадают». Вернулись в Москву, познакомились ближе. Действительно, у нас оказалось много общего. Стали дружить. Я поделился с ней своими проблемами. В то время она была ближе к Церкви. «Может, – говорит, – тебе к батюшке сходить? У меня есть знакомый священник, он меня недавно крестил». Лена крестилась, будучи взрослым человеком, когда сознательно уже пришла к вере. А я был крещен в детстве. Никогда не был против Церкви, меня всегда тянуло в храм, но очень редко это получалось.
Еще когда я учился в театральном институте, а нашим профессором был Юрий Петрович Катин-Ярцев, со мной на втором курсе произошла такая история. У нас есть предмет – образы. Мы должны наблюдать за животными, за людьми, с тем, чтобы потом их как можно более достоверно сыграть. Например, дают тебе изобразить художника. Ты должен познакомиться с этим кругом людей, узнать, какой у художника характер, какие манеры, понаблюдать за ним со стороны, непосредственно за работой. Лене попался образ звукорежиссера. Она поехала на студию звукозаписи «Мелодия», там наблюдала за звукорежиссерами. А мне, представляете, попался служка в церкви. Я подхожу к Юрию Васильевичу: «Так что же мне, в церковь идти?» – «Да, иди в церковь».
Юрий Васильевич был удивительнейшим человеком, величайшим педагогом, мы у него были последним выпуском. Его курсы – это Константин Райкин, Женя Симонова, Юрий Богатырев, Галя Беляева. А мы были его лебединой песней. Так получилось, что мы его потом отпевали на похоронах.
Была зима, я поехал в ближайший действующий храм на улице Неждановой. Это было в 1979 году. Тогда храмов по Москве было раз-два и обчелся. Храм был еще закрыт. Потом его открыли. Вместе со мной входит один мужик и говорит мне: «Шапку сними». Я снял шапку свою кроликовую. Служба еще не началась, я стою со своим чемоданом-дипломатом. Этот мужик, который велел мне снять шапку, подошел к свечному ящику, говорит бабушке, которая там стоит: «Помнишь, были времена, сколько народу ходило, а сейчас вот эти, с «дипломатами», приходят». Народу, действительно, не было. Началась служба. По храму распространился кадильный дым, почувствовалось благоухание. Я сразу же увидел того человека, за кем можно было понаблюдать. Это был алтарник храма. Он выходил из алтаря, брал записки, потом снова уходил. У него были такая же бородка, как у меня сейчас, и очень интересная походка. Я ее взял потом в свой образ. Вот я постоял, подышал этим воздухом церковным, проникся этой атмосферой, хоть и не достоял до конца службы. Практически ничего и не произошло, а на меня все это произвело такое сильное впечатление! Такая была радость, такая благодать снизошла, что из храма я летел на крыльях. «Вот, – думаю, – таким должно быть искусство, такое действие оно должно производить на человека». Помню, пришел в училище. А там воздух затхлый от дыма сигарет: артисты же все курят, совсем другая атмосфера – сразу сник, радость улетучилась.
Это было одним из первых призывов в церковь. Я тогда понял, что там есть некое присутствие Божие, которого больше нигде нет. Потом еще были такие моменты. Когда я снимался в «Ломоносове», играл Михаила Ломоносова, меня привезли на Соловки и оставили на острове, чтобы я после Москвы как-то погрузился в эту атмосферу. А Соловки – это же святая земля: там столько святых было, столько новомучеников.
И вот, когда Лена предложила пойти к батюшке, я пришел в храм на свою первую исповедь, хотя к этому был еще совершенно не готов. Батюшка выслушал меня и мягко как-то попросил подготовиться посерьезней. Не допустил ко причастию. Я не обиделся. Наоборот, понял, что это все не просто так, что это таинство и к нему надо готовиться серьезно.
Потом у меня уже произошла серьезная исповедь в Пюхтинском монастыре. Мы ездили туда постоянно на протяжении восьми лет. И вот, когда я первый раз исповедовался, причастился, я ощутил необыкновенную духовную радость. Я почувствовал, что есть другая жизнь. Это ощущение я запомнил на всю жизнь, и этого у меня уже никто отнять не может.
Первая Пасха
– Потом было накопление духовной литературы. Вместе с Леной мы закончили Свято-Тихоновский Богословский институт. Очень радовался, что ничто меня не отвратило от Бога. Догматику я воспринял всем сердцем. Все, что я узнал и услышал, нашло подтверждение в моей душе.
Мы пришли к Богу, когда Церковь была еще гонима. Когда на первую Пасху пришли в храм, было это в 84-м году, молодежь в храм тогда вообще не пускали. Все было оцеплено конной милицией. Мы договорились, что нас встретят в 11 часов и пропустят, но мы опоздали. Ехали на такси, таксист вез нас по каким-то закоулкам, куролесил по Москве так, что мы приехали только в половине двенадцатого. Лена пошла в храм, а там народу битком. Я стоял на улице и ждал. Было такое духовное состояние, словно я потерял фундамент под ногами. Помню – стоял, плакал и говорил: «Господи, если я сейчас не войду в церковь, то погибну». Лена нашла какого-то благообразного старичка с бородой, вышла с ним ко мне, мы вместе прошли в храм. Помню, тогда отдал все деньги, которые у меня были. В этой давке каким-то образом поранил руку, у меня текла кровь. Но вместе с тем все было так необыкновенно!
Посреди пасхальной службы стало плохо одной женщине. В этой духоте она потеряла сознание и упала в обморок. Надо было как-то вынести ее. Женщины рядом закричали: «Мужчины, мужчины, вытащите ее на улицу!» А там всего мужчин-то – этот старичок, что меня встретил, и я, остальные – бабушки. Мы взяли эту женщину под руки. «Господи, – думаю, – как мы ее пронесем через толпу?» Но, слава Богу, нас пропустили. На улице она пришла в себя. Потом мы вернулись на свое место.
Сразу же после Пасхальной службы мы с Леной пошли в какой-то двор и разговлялись в первой попавшейся детской песочнице. У нас было два пасхальных яйца, была военная фляжка с кагором. Разговевшись, поймали «МАЗ» и на нем доехали до дома. Водитель нас довез бесплатно. И это была самая счастливая Пасха в нашей жизни.
Из театра в Церковь
– На самом деле, это был призыв Божий, – дальше продолжает свой рассказ Александр, – потому что знакомых верующих у нас не было. И среди родственников тоже никто не верил. И вот когда мы прикоснулись к духовной жизни, то почувствовали, что она идет вразрез с нашей театральной жизнью, с ее закулисными интригами и постоянными банкетами. И потом просто мы не могли играть тот репертуар, который нам предлагали. Например, у меня был один спектакль. Там парень вроде хороший, но он попадает в окружение бандитов, которые над ним издеваются, унижают, избивают и в конце концов до того доводят, что он берет нож и убивает главаря банды. Зритель смотрит – вот положительный герой, его доводят, он убивает обидчика – и берет с него пример. Тем более, что суд его оправдывает. Мол, если тебя унижают, избивают, надо брать нож и резать обидчиков. А что еще остается делать? Но такая роль уже никак не могла примириться с моей христианской совестью. Я фактически становлюсь отрицательным примером. И чем лучше, убедительнее я буду играть, тем большее отрицательное влияние буду оказывать на молодежь.
Или вот второй спектакль – «Новые страдания юного Б.». Там тоже у меня главная роль, фактически это спектакль-монолог. Тоже развертывается страшная драма, и режиссер так выстраивает сюжетную линию, что мой герой кончает жизнь самоубийством. Для меня это неприемлемо абсолютно. Что же, я буду помогать тем, у кого такая драма в жизни, кончать жизнь самоубийством? То есть мы поняли, что актер должен быть ответственен за то, что он делает.
И вот, столкнувшись со всем этим, мы ушли из театра. Но сделать это нам было очень непросто. Один батюшка, когда мы ему сказали, что хотим уйти из театра, вначале не благословил нас, а потом сказал: «Уходите. Если у вас талант такой есть, он потом все равно пробьется, как росток. Не вы первые, не вы последние». И, действительно, мы потом увидели много актеров и наших близких знакомых, которые переосмысливали свою жизнь и уходили из театра и кино. Например, актер Леонид Каюров оставил МХАТ, сейчас он уже священник. А было время, когда его в семинарию не брали, потому что его папа играл Ленина. «Дети Ленина, – говорили, – не могут быть в семинарии».
И вот мы ушли, но ушли в никуда. Остались без работы, без средств к существованию. Что мы могли делать, где найти себя? Вне Церкви свою жизнь мы уже не представляли. Нас познакомили с преподавателем музыки, и мы стали заниматься церковным пением. Это для нас было самым близким из того, что мы могли выбрать из церковных послушаний. За три года с нуля овладели церковным пением. Лена хоть имела музыкальное образование, на гитаре играла. А для меня партитуры, все эти черненькие с хвостиком, были какой-то китайской грамотой. И, конечно, мы никогда не думали, что когда-нибудь возвратимся на сцену.
Господь так устроил, что мы пришли в храм в Гребнево, где как раз нужны были тенор и альт. И там мы познакомились с замечательной семьей Соколовых. Они оказали на нас большое влияние. Это и Наталья Николаевна, книга ее «Под кровом Всевышнего» является для многих верующих сейчас настольной, и владыка Сергий Новосибирский. Тогда он еще не был владыкой. Это и их старший брат о.Николай – настоятель храма святителя Николая в Третьяковской галерее, и о.Федор. Тогда он еще не был даже священником. Его рукоположили в 30 лет. Для нас они стали величайшим примером во всем.
И вот мы стали там петь. Это было место нашего духовного возрастания. Потом я работал в храме Адриана и Наталии, где был настоятелем протоиерей Владимир Соколов (родной отец о.Федора). Он уже умер, Царствие ему Небесное. Удивительный был батюшка, радостный. От него всегда исходило благодарение Богу.
Благословение Патриарха
– Постепенно во время работы в церкви к нам стали приходить песни духовного содержания. Мы исполняли их в кругу друзей, на праздниках. Первая песня была «Ночь тиха над Палестиной», потом «Гори ясней, моя лампада», еще и еще песни неизвестных авторов. Впоследствии стали и авторы приходить, предлагать свои творения. Мы поем очень много песен на музыку Владимира Щукина. Лена с ним была знакома с юности. Потом к нам пришла песня «Слава Богу за все».
И вот где-то году в 93-м у нас в храме было освящение престола. Это было особое время духовного подъема, когда на великом энтузиазме восстанавливались все храмы. Трапеза у нас была в вагончике. Сейчас страшно представить: как мы могли встречать Патриарха в вагончике? Но тогда мы даже не заметили этих неудобств. У нас и не было никакого приходского дома. Была очень теплая, семейная обстановка, все были счастливы. Тогда только что Патриархом стал Алексий II, и наш Свято-Преображенский храм был первым, который он освятил в Москве. После освящения была трапеза. Наш батюшка попросил нас что-нибудь исполнить. Мы исполнили одну песню, вторую, а потом запели «Слава Богу за все». Все нам стали подпевать. Святейший посмотрел на нас и говорит: «Ребята, запишите мне кассету». И потом благословил на это. Не случайно на всех кассетах у нас написано: «По благословению Святейшего Патриарха Алексия». А благословение Святейшего очень много значит, то есть оно практически сыграло самую важную роль в нашей жизни.
Надо сказать, что тогда наше творчество далеко не все воспринимали с восторгом. Многие священники были против исполнения духовных песен под гитару. Да и перед нами всегда стоял вопрос: правильно ли мы все делаем? Вот в песне Володи Щукина «Храм Твой, Господи, в небесах», которую мы поем, есть такие слова: «Если, Господи, это так, если праведно я пою, дай мне, Господи, дай мне знак, что я волю понял Твою». Мы начинали исполнять духовные песни, когда этого ничего не было. Были как бы первооткрывателями. Пел тогда один о.Роман, но его тоже не понимали. Бичевская уже после нас к этому пришла. Но мы не профессионально занимались своим творчеством, а только в свободное от служб время. Все службы мы пели в храме. Лена потом стала регентом. Нагрузка была колоссальной.
После благословения Святейшего мы записали кассету под гитару сначала дома, на магнитофоне. Подарили Патриарху, еще кассет десять раздарили друзьям. Потом как-то Лена зашла в магазин и смотрит: продается кассета. На ней написано: «Дуэт «Православный паломник». Принесла домой, еще не раскрывая, говорит мне: «Спорим, что это мы?» Действительно, так и оказалось.
Следующую кассету, «Слава Богу за все», мы уже записали в студии. Это особый рассказ: какие у нас на пути были искушения, препятствия, огорчения, и вместе с тем какая была радость и помощь Божия. Все-таки благословение Патриарха – величайшее дело: помощь Божия идет во всем. Эту кассету мы тоже подарили Святейшему. Он порадовался за нас. «Вот видите, – говорит, – первую кассету я вас просил записать, а теперь вы сами уже записываетесь в студии».
И эту нашу кассету тоже «пиратствовали». Мы приехали в Прагу на гастроли. Нам показывают наши записи. «Вот, – говорят, – мы вас слушаем». А там совершенно другая кассета и совсем другая обложка. С другой стороны, мы к этому нормально относимся. Значит, это людям нужно. Пусть во славу Божию множат и пираты. Для нас это стало еще одним знаком, что надо заниматься песенным творчеством.
Потом у нас было пятилетие храма. Опять на это торжество приехал Его Святейшество, опять была трапеза. Надо сказать, что Святейший не в каждом храме остается на трапезу, а у нас всегда остается, и это о многом говорит. При о.Федоре мы жили одной семьей, у нас был очень дружный приход. Батюшка попросил нас исполнить детские песни. Мы исполняли их, когда еще работали в театре. Мы спели. Всем понравилось, все смеялись, и было очень хорошо. Тогда батюшка нас подводит к Святейшему, говорит: «Подходите, подходите под благословение, чтобы издать детскую кассету». Так в 95-м году у нас «родилась» кассета «Пойте, детки, Господу». Она быстро разошлась, сейчас хотим повторить этот тираж.
После этого был большой перерыв. Тогда мы учились в Свято-Тихоновском институте. Одновременно работали в больнице, где проводили катехизаторские беседы. Особо не до творчества было. И до сих пор работаем в этой больнице – в Центре психического здоровья. Проводим концерты для больных. Там у нас есть храм в честь иконы Божией Матери «Целительница». Поем в церковном хоре, читаем на клиросе, помогаем в богослужении.
Дипломы мы получили по молитвам нашего старца о.Иоанна Крестьянкина, с которым неоднократно встречались, когда он еще принимал. Батюшка благословил нас закончить институт, хотя было много трудностей, и мы уже хотели оставить учебу.
На вручении дипломов Святейший, узнав меня, попросил продолжать наше творчество. В то время мы как раз издали новый альбом «Тихая моя родина». Это было в 96-м году, мы уже выступали не только в кругу друзей и на церковных праздниках, но и на концертах, куда нас стали приглашать.
Затем по благословению о.Федора к десятилетию ухода из театра мы с Леной поставили спектакль «Пропала совесть». Это сказка по Салтыкову-Щедрину. Каждый из нас играет по несколько ролей. Когда мы его ставили, то думали: «Где будем его играть? У нас же ни сцены, ничего нет». Все хотелось сделать на высоком профессиональном уровне, поэтому пригласили знакомого режиссера – профессора Щукинского училища Марианну Рубеновну Тер-Захарову. Удивительный, мудрый, тонкий человек. К тому времени она уже болела, мало работала в училище. И мы у нее дома за двенадцать репетиций поставили этот спектакль. И когда играли его на Рождество Христово в нашем приходе, для всех это стало большим событием. После спектакля батюшка вышел на сцену и сказал: «Я вас благословляю ставить его везде». А потом мы играли этот спектакль в Доме актера. У нас был там творческий вечер, и вот ночью после спектакля Марианна Рубеновна умирает. Царствие ей Небесное, совестливый был человек. Сейчас мы ее часто вспоминаем, молимся о ней. Она была крещена в православии. После этого нас стали приглашать другие приходы. И это тоже было великое счастье. Мы не только сами несли что-то доброе людям, но и получали от них. Это общение, эти встречи нас самих обогащали.
И что удивительно: у нас дома ни телефона, ни интернета нет. Но все как-то стали узнавать о нас, приглашать с концертами и спектаклями. Пригласили на телевидение на православную передачу «Русский дом», записали несколько песен, потом их часто крутили.
Дар любви о.Федора Соколова
– После смерти Марианны Рубеновны мы решили поставить еще один спектакль в ее память, «Ваня Датский» по Борису Шергину, – вспоминает Александр Михайлов. – Этот материал мы выбрали с ней, она даже одну репетицию с нами провела. Батюшка благословил нас. Это было в 2000 году. Мы его сыграли тоже в Доме актера. И тут о.Федор погибает. Для всех его смерть была большим потрясением. Чего угодно мы ждали, но только не этого. Батюшка сам нас неоднократно предупреждал, что слишком хорошо мы живем. Так хорошо жить нельзя. Надо ждать скорбей. У нас в приходе были очень доверительные взаимоотношения. Жили одной дружной семьей. Такие общины сейчас редко встретишь. Тогда мы думали, что так везде, а когда батюшки не стало, поняли, что, оказывается, наш приход – исключение. И батюшка наш – тоже исключение, потому что все держалось на нем. Он был как ангел среди нас, всех зажигал своей любовью. Люди становились чище и милосерднее по отношению друг к другу. Бывало, к нему придешь с какими-то неразрешимыми проблемами, а он тебе пару слов скажет и в два счета эту проблему разрешит. И все встает на свои места.
Смерть была внезапной. Отец Федор очень много работал. В Патриархии возглавлял отдел по взаимодействию Церкви с армией и правоохранительными органами. 21 февраля он поехал в Тулу на конференцию. Вечером в 11 часов на них наехал КамАЗ. Они погибли вместе с шофером. Ему было всего 42 года. Но он был не по возрасту мудрым человеком, духовно просвещенным. Конечно, Господь забрал о.Федора в тот момент, когда он был уже готов к этому. Да и то, что он погиб в день своего ангела, о многом говорит.
После его смерти на наш приход обрушились скорби, поставили другого священника, многие разошлись по другим приходам. Но община не распалась. Мы держимся друг за друга, созваниваемся, если какое-то событие, встречаемся, молимся друг за друга. По небесному заступничеству нашего батюшки по-прежнему все объединены духовными узами. Не случайно сейчас мы с Леной попали на приход к о. Константину – ученику о.Федора, который до этого служил на нашем приходе. Отец Федор его и сделал священником.
И вот свой спектакль «Ваня Датский», который мы ставили по благословению о.Федора, мы играем на Пасху. И так получилось, что все его прихожане были утешены этим спектаклем. Мама о.Федора подошла к нам и поблагодарила: «Как вы меня порадовали! Как утешили!»
Так получилось, что через год, не выдержав смерти брата, умирает владыка Сергий. На самом деле мы все тогда были раненые, переживали потерю любимого батюшки. У нас есть песня на стихи Тютчева, музыку написал Максим Трошин – «Вот бреду я». Когда мы ее спели на годовщину батюшки, все плакали. И первое время без слез никто не мог ее слушать, сразу же вспоминали батюшку. Три года мы записывали кассету памяти о.Федора. И вот появились компакт-диск и альбом «Душа скорбит о небесах». Со смертью батюшки мы, члены общины, очень остро почувствовали, что на этом свете только гости. Вскоре вышла книга воспоминаний об о.Федоре «Дар любви». А сейчас уже выходит вторая книга, в которой собраны не только воспоминания, но и случаи чудесной помощи по молитвам о.Федора. Многие приходят на могилку к нему, просят помощи, и происходят удивительные чудеса.
Мы верим, что Господь батюшку призвал к Себе, потому что на земле он все уже сделал. Там он более нужен Господу, чем здесь. И с нами неоднократно бывают случаи чудесной помощи по молитвам о.Федора. Даже сейчас, когда мы ехали на фестиваль, по дороге из Микуни в Сыктывкар машина, на которой нас встречали, поломалась. Было это ночью. Мы стали голосовать, но кто посреди ночи сейчас станет подбирать незнакомых людей? Но вот по молитвам о.Федора останавливается машина, водитель довозит нас до самой гостиницы, где были забронированы наши номера, и даже не берет с нас ни копейки денег. Не чудо ли это для нашего времени?
Хотя, конечно, на Севере живут замечательные люди. У нас остались очень теплые впечатления о них.
Сейчас мы собираем материал для нового альбома, готовим новый спектакль. Мы очень строго отбираем песни. Каждая песня для нас – это кусочек жизни, который мы проживаем в свое время. Для нас очень важно, чтобы наши песни, наше творчество будили добрые чувства, звали людей к Богу, устремляли к Небесам.
Е.Суворов
Фото Г.Гаевой.
 | назад |
| вперед |  |
