(Продолжение. Начало в № 450, № 451, № 452, № 453)

(Из  путевых  записок  И.Иванова)

Дорога из Старой Руссы ведет по южному берегу Ильмень-озера, такая просторная новая трасса, на которой жизни нет, только указатели на нее – своротки вправо, к прибрежным селам. Раньше именно вдоль берега по этим самым селам и шел тракт от Новгорода Великого на Старую Руссу. Дальше барками по реке Пола, название которой происходит от слова «половодье», то есть то самое время, когда река и становилась здесь главной транспортной артерией, через Великий Заход на Новую Руссу (ныне, должно быть, захолустное сельцо, даже церкви на карте не обозначено), потом через Переволоку и озеро Истошню – на Осташков, а там по Волге и до Москвы рукой подать... Едешь по пустынной и прямой, как штырь, автостраде и с наслаждением читаешь по карте древнерусские «говорящие» имена, гадаешь, как во времена оные наши предки по рекам да волокам добирались до первопрестольной.

Южный берег Ильменя – единственный высокий берег озера, остальные прочие – болотистые и неприступные. Это оттого, что озеро отступило – некогда и Старая Русса стояла ближе к его берегам, а теперь оказалась довольно-таки высоко по течению реки Полисть. Средневековые путешественники по Московии считали, что само слово «Русь» происходит от города Старая Русса. И хотя утверждение оспорено современными учеными, никто не сомневается, что именно эти места – колыбель русского народа. Историк И.Вязинин перечисляет топонимы с корнем «рус», встречающиеся в этих местах: «Озеро Русское дважды, река Порусья и Русская, ручей Руска, селения Русье, Руско, Русыня...» Вот что меня поразило: когда 70 лет назад делали раскопки в Старой Руссе, насчитали 26 ярусов деревянных мостовых. И еще: в начале ХХ века в городе с 13-тысячным населением были 21 церковь и 9 часовен, да еще старообрядческая молельня! Это притом, что в окрестных селах служили в 68 храмах. Вот уж где действительно «русским духом» пахло... Недалеко отсюда, в междуречье Полисти и Ловати, среди болот на озере Рдейском, находится то священное для всякого русского православного человека место, где, по преданию, почти две тысячи лет назад апостол Андрей установил крест. Там, где впервые прозвучала среди наших соплеменников Благая Весть, ныне развалины монастыря...

Некстати вспомнилась одна встреча в Старой Руссе. У ворот храма св. Георгия, прихожанином которой десять лет был Федор Михайлович Достоевский, побирался бомжом Иван – вместо отмороженных пальцев культяшки, зубы поколоты. Рассуждал: «Народ тут захудал, друг другу не помогают. А там, поодаль от озера, – показал он куда-то в сторону Андреевского креста, – и вовсе людей нет, одни бабки в деревнях доживают... Упала Русь». – «А чего возле храма куришь?» – не зная, что ответить, спросил я. «Сторож сказал, у ворот можно».

* * *

...Вывеска на дороге предупреждает: впереди «Живоносный источник».

Вдалеке у пустынной трассы вдруг примечаем каких-то людей, согбенно восседающих у обочины; подъехали – местные жители торгуют чем-то; нетрудно догадаться чем – рыбой, конечно. От лещей-«лаптей» и щук вкусным копченым духом несет за несколько метров. В разговоре рыбаки оказались немногоречивы – узнав, что мы не из Москвы и не из Питера, и убедившись, что нам продать ничего не удастся, снова заскучали, лениво обсуждая всякую житейскую мелочь.

Как выяснилось потом, экономить слова их жизнь научила. Сначала, лет пять назад, торговали свободно, потом попали под «крышу» каких-то бандитов из Питера, да и местные время от времени подъезжали и забирали если не выручку, то рыбу. А ведь тут все наши соотечественники, осевшие русские беженцы из прибалтийских республик, – без работы и родни они нашли себе здесь, в буквальном смысле под покровом Богородицы, заработок. С тех самых пор, как владыка Лев летом 1998 года освятил тут часовню и источник.

Чуть в глубине от дороги стоит свечная лавка-«киоск», метрах в десяти дальше – родник, еще дальше – часовня. У миловидной хозяюшки лавки можно не спеша расспросить подробности и об источнике, и о местах окрестных, видно, дорогих ее сердцу. Показывая на ключ, она рассказывает о его целебных свойствах: излечивались в нем и раковые больные, и расслабленные, и даже неведомо от чего, «проезжая из Москвы, сама царица». Словно это было вчера. И добавляет: «А яблоки из Коростыня шли на царский стол». Это, в общем, вполне возможно, потому что неподалеку отсюда, у самой дороги, стоит ныне заметно обветшавший Путевой дворец царей, выстроенный еще графом Аракчеевым, а возле него действительно были сады.

Рядом с трубой, из которой сегодня вытекает вода на Живоносном источнике, видны следы старинной каменной купальни, но только следы. Современная купальня накрыта сетчатым саркофагом. Весь 100-процентно женский учительский коллектив из Коростынской школы во главе с директором приходит сюда в Крещенье на лыжах и купается. Известно, что часовня в этом месте стояла еще в XVII веке, была разрушена шведами, затем восстановлена. Сколько еще раз ее жгли и восстанавливали – неведомо, в последний раз большевики раскатали ее на амбары. И вот снова восстановили. Здесь, в местах многих сражений русской истории, этот вынужденный жизненный принцип «ваньки-встаньки» формировал основы русского характера.

Я зашел в часовню, поставил свечку в песчаный шандал пред Божией Матерью. Сохрани нас, Пресвятая Дева, под Своим покровом, дай силы еще раз подняться, обустроить души свои и Отечество...

Искони этот источник с часовней был приписан к женскому монастырю в Пустоши – деревне неподалеку отсюда, на берегу озера. Туда мы и отправляемся по совету матушки.

* * *

На горе над Ильменем – часовня, рядом – Поклонный крест, перед ним кем-то положены цветы. Здесь в старину и был монастырь. Красота-то какая! Озеро расстилается и сливается с мглистым небом вдали, внизу, у берега, лежат враскорячку рыбацкие струги. Хочется молча упиваться этой волей и чистотой. С кручи спускается дорожка и далеко вьется по прибрежной отмели к воде. Никак не удержаться, чтобы не пройти по ней, выложенной камнем, древней стезе наших пращуров. Да и там, у хладных вод, что скажешь? – вот она, Родина!

Направо видно село Устрека. 23 февраля 1943 года эту бескрайнюю озерную ширь на лыжах преодолела 19-я лыжная бригада якутов, и здесь, у берега, на льду они были замечены врагом. Шквал бомб и пуль посыпался на них. Отчаянно бросившись на штурм десятиметровой кручи, они выбили немцев, но какой ценой! Погибла почти вся бригада. Несколько лет назад правительство Якутии установило своим землякам здесь обелиск... Более полумиллиона (!) наших воинов покоится в братских могилах на Новгородской земле. А сколько косточек до сих пор находят непохороненными поисковые отряды, а скольких уже не найти, не опознать... Помяни, Господи, всех здесь убиенных, имена же их Ты, Господи, весть.

...Если кинуть взор налево – вдалеке, почти у самого берега, видны купола Успенской церкви в Коростыни. Наш путь лежит туда.

* * *

В Коростынь мы подъехали, когда уже начало смеркаться. Первое, что видишь с дороги, – большой крест на фоне озера. Но что-то не то, как будто... Спешившись на хорошо заасфальтированной (опять что-то не то!) автостоянке, подходим ближе – так и есть: крест не наш. Кто мне скажет, что всякий крест должен почитаться, ибо Он есть орудие смерти Спасителя, тому напомню я, что на гитлеровских «Тиграх» тоже кресты рисовали, «крыжи латынскыя» – помните? Так вот, именно такой и увидели мы на берегу Ильмень-озера. Более того – как оказалось, это не случайное совпадение.

Дело в том, что крест такого начертания – традиционный у немецких рыцарей-крестоносцев. Эти кресты были изображены на щитах еще у противников Александра Невского, спустя столетия они появились на танках, сметавших все живое на Российской земле, теперь этот крест – здесь. Это место возле Коростыня, как следует из надписи, – кладбище немецких военнослужащих. Буквально перед нами из каменной ограды мемориала вышли эстонцы, что-то по своему лопоча, они возложили к немецкому кресту цветы. Дело понятное – у них теперь это модно, цветы к таким монументам не столько в память отцов, сколько по идеологическим соображениям... Композиция из железного креста в окружении шести камней с именами сотен немецких военнослужащих (имя, воинское звание, дата смерти – и далее в строку снова имя, воинское звание...) вызывает какое-то холодное, мрачное чувство, впрочем, видно, что все распланировано профессиональным архитектором, стоит немалых денег. Теперь это, следует думать, один из объектов показа западным туристам.

Выходим из ограды и тут вдруг видим сперва не замеченный среди берез, скромно стоящий среди них деревянный православный крест. Он, конечно, не так ухожен, к нему не ведет отсыпанная дорожка и нет ограды... Ну и что! Главное-то – сразу видно, что поставлен он не какими-нибудь государственными архитекторами на бюджетные деньги, а сделан православными, вручную, а отличие тут такое же, как между холодным металлом и теплым деревом. Бог знает, в честь чего поставлен он – никаких надписей нет. Может быть, просто освящает землю... Пока я примериваюсь, как сфотографировать крест, Михаил срывает несколько цветочков и, убрав старые завядшие простоцветы, крестясь, кладет свежий букет полевых цветов. Здесь были православные...

(Из путевого дневника М.Сизова)

Пушистым комком осеннее солнце закатилось уже за край озера, когда мы вернулись в машину. Игорь щелкнул тумблером, зажегся свет в кабине – и окна стали угольно-черными. Как незаметно наступила ночь!

– Ну а теперь куда? – раздумывает Игорь. Ситуация тупиковая. В Коростынь мы приехали, чтобы разузнать о местном почитании жертв Шелонской битвы и тем самым поставить точку в нашем путешествии. Но к кому обратиться? В память о битве и знаменитом Коростынском договоре в старину здесь поставили Успенскую церковь. Вот она – за забором, выделяется черным пятном на потухшем небе. Только один огонек горит на верху колокольни. Понадеявшись, что там сторож, дважды обошел я храм кругом в поисках двери, куда можно постучаться. Нет, везде висят внешние замки. Видно, на колокольне просто забыли выключить свет. И теперь, действительно, куда податься? Может, махнуть на все рукой и отправиться в Новгород на ночевку, а утречком – обратно в Сыктывкар?

– Давай потихоньку вперед поедем, может, кого встретим, – предлагаю Игорю. На первой скорости ползем по вымершей улице (даже собак нет!), минут через десять световой сноп от фар упирается в автобусную остановку. Там молодежь «тусуется», сигаретами дымит.

– Ребята, а что это за кресты у вас на берегу стоят? – завязываю разговор.

– Там немецкий, – показывает рукой парень, – а там крест по старой вере.

– А кто этот крест «по старой вере» поставил? Где он живет?

– Батюшка Николай? – снова откликнулся «продвинутый» парнишка. – Так он живет не здесь, а в Борисово. Сюда изредка приезжает служить.

Где-то час мы добирались до Борисово и кружили в темноте по его пустынным улочкам – в селе рано ложатся спать. Примет ли нас священник? К счастью, в домике около храма светились окна.

Отец Николай оказался высоким плотным человеком, весьма интеллигентным в обращении. В доме его все просто: печка, деревянный некрашеный стол, длинные лавки. Матушка Наталья Ивановна сразу начала собирать на стол, несмотря на позднее время. Невзначай спросили, какая фамилия у батюшки, и очень удивились...

– Мы в интернете нашли и напечатали информацию про отца Николая Епишева, он водит крестные ходы на место Шелонской битвы. Из-за этого, можно сказать, и сюда приехали.

– Ну, прямо в точку попали, – рассмеялся священник и развел ручищами. – Епишев я и есть.

(Окончание на следующей странице)

назад

вперед

На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Почта.Гостевая книга