ПРЕДИСЛОВИЕ 

«СЕЙЧАС Я БЛАГОДАРНА»

В творчество Нины Павловой я влюбился сразу и безоговорочно. Наверное, потому, что в нем есть то сочетание внутренней свободы с подлинной церковностью, о котором мечтает каждый пишущий о православии. Известность пришла к писательнице после выхода книги «Пасха Красная». Этот пронзительный труд был посвящен истории жизни и смерти трех оптинских иноков – Василия, Трофима и Ферапонта, павших от рук сатаниста. Всех их Нина Александровна знала лично, благо еще в самом начале возрождения пустыни поселилась близ обители.

Однако остальные ее работы православному читателю практически не известны. Два непечатавшихся ранее рассказа вышли в 462-м номере нашей газеты и сразу вызвали хороший отклик. Мы решили, что самое время познакомить вас с автором.

– Нина Александровна, из ваших рассказов похоже, что вы – москвичка?

– Нет, у меня сибирские корни, там жили мои предки, а родилась я в 1939 году на Алтае, в городе Славгороде. В Москве закончила факультет журналистики, работала в «Комсомольской правде», потом занималась драматургией, написав пьесы «Вагончик», «Пятое время года»...

Но когда пришла в Церковь, то решила, что все это – творчество – нужно отринуть. Спросила у батюшки Кирилла (Павлова), чем мне дальше заниматься. Ответ был прост: «Как писала, так и пиши». О том же говорил всегда и отец Иоанн (Крестьянкин). По памяти передам его слова, сказанные одному художнику: «Иконописцев хватает, а мир без вас, художников, без красоты – заболеет». Знаю такой случай. Монахиня старенькая воспитывала племянника. Мальчик из церкви не выходил – такой благочестивый. А когда стал подростком, спросил: «Почему вокруг жизнь да жизнь, а у нас только грех да грех». Отошел от Церкви и спился. Нужно понимать, что православие – это тоже жизнь.

– Как вы оказались в Оптиной?

– В 1988 году купила дом близ обители. Это произошло не по моему желанию, а вопреки ему. Сейчас-то процветающий монастырь, а тогда... Одно слово – помойка, мерзость запустения на святом месте. Посреди храма трактор стоял, а вонь какая... Я тогда мечтала поселиться возле Псково-Печерской обители, которую знала и любила. Но отец Иоанн Крестьянкин сказал: «Ваше место не здесь, а в Оптиной». Поехала, посмотрела, мягко говоря, не понравилось.

Рассказала обо всем батюшке Кириллу (Павлову), а он смеется и говорит: «Оптина. Оптина». Взял икону Божией Матери и сказал: «Отдаю вас под покров оптинских старцев». Все мои попытки избежать участи жить здесь, все хитрости ни к чему не привели. Иконостасы-то были поначалу фанерные, иконки бумажные, жили одни миряне... Но как я сейчас благодарна, что все так обернулось!

– А почему старцы так настаивали, в чем ваше послушание?

– Собирать чудотворения, записывать историю пустыни, готовить материалы к прославлениям. Такое послушание дали батюшки Иоанн и Кирилл, архимандрит Адриан Кирсанов... Отцы считают, что я духовный писатель. А я так не думаю, ленюсь писать, потому что, знаете, это большая отвественность. Но благославлено.

– Трудно ли пишется история обители?

– Когда работала над «Пасхой Красной», восемь тетрадей исписала с рассказами про чудотворения. Но сейчас требуется очень строгий отбор, потому что много происходит лжечудес, много людей пребывают в прелести, на каждом пеньке по лжестарцу да по лжестарице. Так что нужно большую осторожность проявлять, трезвение. Заниматься в наши дни православной документалистикой трудно.

– Расскажите, пожалуйста, о каком-нибудь чуде, несомненном для вас.

– Вот случай. Приезжает к нам время от времени Иван из Рязани – профессиональный военный. Он как в Афганистан попал в свое время, так и воюет с тех пор – человек, обожженный всем этим, привык к экстремальным ситуациям. Недавно вернулся из Чечни и рассказал, как окружили их там – наших ребят, открыли шквальный огонь, вся группа погибла, кроме него. И только он выдернул чеку из гранаты, чтобы взорвать себя вместе с боевиками, как появляется убиенный наш инок Трофим и выводит Ивана в безопасное место. Когда тот опомнился, руки трясутся, в руках граната без чеки, насилу обезвредил.

Отправилась я с этим рассказом к духовнику Ивана – отцу Антонию, а ему не нравится, он хочет, чтобы Иван бросил военное ремесло, сколько можно с автоматом бегать. Так и не было благословлено мне его историю вносить в список оптинских чудес. А какой факт!

– Вы знали лично погибших иноков Василия, Трофима и Ферапонта?

– Да, это наши близкие люди. Сын мой к отцу Василию ходил на исповедь. Они – все трое – были очень разными. Трофим был веселый, жизнерадостный, то, что он аскет и подвижник, трудно было предположить. Как нужна помощь по хозяйству или еще в чем, так сразу к нему: «Помоги, Трофимушка». А Ферапонт, напротив, глаз не подымал, молитвенник. Устанешь на службе, посмотришь на него и совестно становится. Видишь, как он весь к Богу устремлен. Василий молчаливый был, я его поздно поняла. Когда он исповеди людей выслушивал, в глазах слезы стояли – переживал за них, только и говорил: «Спаси, Господи», но от всего сердца.

– После их смерти обитель сильно изменилась?

– Да, все изменилось. Раньше мы жили веселее, счастливее, а теперь стали гораздо серьезнее. И другая была перемена. В 93-м у нас был один-единственный храм – Свято-Введенский, но после гибели наших новомучеников началось бурное строительство, бурный расцвет Оптиной.

Видя это, к Василию, Трофиму и Ферапонту потянулись люди помолиться о восстановлении других монастырей. В этом году 18 апреля, в день гибели наших иноков, 38 автобусов с паломниками приезжало.

– Вы безвыездно в Оптине живете?

– Очень трудно оторваться от пустыни. Когда выедешь куда-нибудь, только и думаешь: «Скорей обратно». Потом на обратном пути все выглядываешь из машины – когда, когда... Ой, Оптина показалась. А ведь слезами землю поливала, когда меня сюда направили. Думала, по грехам моим эта мука. Оказалось – радость.

Беседовал В.ГРИГОРЯН

Сегодня мы продолжим публикацию рассказов Нины Павловой подборкой «Молебны петы, а толку нету» – читайте на следующей странице. Будем радовать читателей ее рассказами и в будущем.

назад

вперед