ХРОНОГРАФ
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Не меня одного поездки в глубинку наводят на мысли о том, как жестоко прошлась по русской деревне война. Только что вернулись из Никольского района Вологодчины: жительница одной деревни рассказывала, что из 22 деревенских мужиков не вернулся никто... В свете приближающегося 60-летия Победы все чаще спрашиваешь себя, почему она далась нам такой ценой? И хорошо ли это – «мы за ценой не постоим»?
Отчего в истории русской армии мало побед, одержанных терпеливой осадой, зато куда больше – головоломным штурмом, не считаясь с потерями? Может быть, это не случайно? Друг и коллега мой Владимир Григорян, завершающий сейчас серию исторических очерков о русских мечтах завоевать Константинополь, высказал очень похожее на правду соображение: все дело, быть может, в том, что награды военачальникам давали именно за штурмы...
Но, кажется, есть еще одно объяснение, которое кроется в русском характере. Как бы эту черту назвать? – когда наш человек после нескольких усилий, не достигнув ожидаемого результата, готов махнуть на все рукой – а пошли вы все!.. – и отступить.
Осада требует прежде всего терпения, постоянного напряжения, дисциплины, в том числе внутренней.
Кто-то скажет, это не для нас, нет в русском характере систематичности. Но те положительные народные черты, которые мы сегодня списываем на счет немцев, присутствовали прежде и у нас в достатке: широта в сочетании с кропотливостью, соборное начало – с уважением к личности, а духовная свобода не отрицала приверженности к обряду... Распад начался с Петра Первого, и даже раньше, когда стали ломать хребет русскому характеру: постепенно у крестьянина отбирали волю, землю, государство... И до сих пор мы не можем вернуть их себе.
Сталкиваясь с беззаконными чиновниками, человек сегодня безнадежно опускает руки, дескать, бодался теленок с дубом: не хватает сил для целенаправленной осады бюрократических цитаделей.
Именно под таким углом зрения смотрю я на победу Русской Православной Церкви в борьбе за землю. На минувшей неделе Госдума приняла закон, по которому земля под церковными зданиями и постройками передается в собственность Церкви бесплатно. То, что умысла ущемить верующих в действиях депутатов изначально не было, мы предполагали и прежде. Сработала слепая машина, которая, как ей и свойственно, просто «не заметила» интересов верующих.
Многие православные тогда поспешали обличить антихристианский характер российской власти. Церковь же пошла иным путем: она принялась методично, кропотливо работать с депутатами, Святейший Патриарх побывал лично в нижней палате и обсудил эту и другие проблемы. Результат явил себя, и эта победа Церкви в высшей степени УЧИТЕЛЬНА для нас: ни при каких обстоятельствах, даже когда, казалось бы, дело уже проиграно, нельзя опускать руки. Именно так – «осадой» – добиваться результата, не «бомбардирнуть» разок парламент или Президента пафосным письмом-обращением, а кропотливо в пятый и в десятый раз втолковывать каким-нибудь думским чиновникам и помощникам депутатов очевидные скучные вещи. В полном соответствии со словами Спасителя: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Мф. 7, 7).
* * *
Возвращаясь все из той же командировки, у придорожного кафе мы столкнулись с группой кавказцев, плохо владеющих русским. Они спросили, какой впереди имеется крупный населенный пункт, но когда мы начали перечислять, отмахнулись: названий не надо, сколько осталось километров? Потом быстро сели в неприметные белые «Жигули» с номерами одной из среднерусских областей и рванули так, что мы на скорости 120 км в час не могли догнать их до первого поста ГИБДД. На КПП из их машины вышел показать документы неприметный русский паренек-водитель, а те, бандитского вида ребята, даже носа не высунули из-за тонированных стекол. И понеслись дальше.
Что бы вы сделали в такой ситуации?
Правильно, ничего. Мало ли кто не нравится, мало ли зачем едут, какое мое дело? – таковы были и мои первые мысли. Глянул я на своих попутчиков и понял – такова была и их первая реакция. Но не последняя...
В результате долгих внутренних борений я все же тормознул возле первых случившихся по пути «гаишников», дежуривших со своим «радаром» в придорожных кустах. Попросил их воспользоваться рацией: пусть коллеги по трассе проверят подозрительных «гастролеров». Гаишники поблагодарили меня и через полсотни километров мы догнали эти «Жигули», стоящими у обочины, все содержимое машины толклось рядом, а документы у них проверяли люди в форме...
Рассказав по возвращении эту историю, я, естественно, по полной получил упреков в «стукачестве», «доносительстве» и пр. И если б это было до Беслана, то... Впрочем, до Беслана я бы, скорее всего, возле гаишников не тормознул. Не знаю, чем все закончилось, были ли это в действительности бандиты. Но тогда я почувствовал, словно камень свалился с моих плеч.
В архетипе постсоветского человека неприязнь к «стуку» сидит очень глубоко, подсознательно уравнявшись с предательством. Оно и понятно: неохота возвращаться в то время, когда по указке КГБ подчиненные доносили на начальников, дети – на отцов. Да ведь и моего прадеда по доносу упекли в сталинские лагеря.
С другой стороны, понятны призывы властей к бдительности, просьбы помочь в борьбе с терроризмом и наркотрафиком. И еще – когда «страха ради иудейска» соседи не «сдадут» участковому местного торговца наркотиками, когда к избиваемому душегубами на остановке никто не придет на помощь, и даже в милицию не позвонит...
По сей день не знаю, как к этой ситуации примениться с христианской точки зрения. Одно понимаю ясно: преодолеть раздвоение я могу лишь сам, но без помощи Божией и учительной роли Церкви это мне, и таким, как я, вряд ли удастся.
Может быть, пришла ныне пора озаботиться – по аналогии с Социальной концепцией Церкви – православной концепцией национальной безопасности, или как угодно ее можно назвать. Главное – она должна ответить нам на те сложные вопросы (то же сексотство в интересах государства, допустимость смертной казни и пр.), которые касаются не только личности и ее выбора, но русского народного организма как целого.
Игорь ИВАНОВ
| назад |
| вперед |  |
