ИСТОРИЯ
ЦАРЬГРАД И РОССИЯ
Должен ли Константинополь быть нашим?
(Продолжение. Начало в № 472, 473, 474)
Порванная струна
Зимой 1917 года близкое поражение германского мира ни у кого не вызывало сомнений. Страны Антанты готовились к решающему наступлению. Россия планировала на апрель завоевание с помощью десанта европейской части Турции.
По секретному соглашению с Англией и Францией нам после победы отходили «Константинополь, западный берег Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, а также Южная Фракия до линии Эпос — Мидия, побережье Малой Азии между Босфором и рекой Сакария... острова Мраморного моря и острова Имброс и Тенедос».
Впервые наша мечта о Царьграде оказалась так близка к осуществлению. Уже готовились к отправке за море кадры администрации. Но вместо того, чтобы созерцать, как русский солдат осеняет себя крестом в храме св.Софии, мир стал свидетелем артиллерийского обстрела Московского Кремля. Это не может быть простым совпадением. Так в момент своего высшего напряжения рвется струна, ее внешняя сила и внутренняя слабость достигают своего максимума.
Россия и Германия
Расскажем по порядку о событиях, которые привели нас к Первой мировой войне, и о роли, которую играл в них Царьград.
Вослед за генералом Скобелевым и своим отцом, императором Александром Третьим, император Николай Александрович чувствовал опасность, исходящую от Германии. Некоторые историки полагают, что с кайзером Вильгельмом II Государя связывала едва ли не дружба, что Россия подпала под влияние своего будущего врага. Это далеко не так. Достаточно сказать, что, несмотря на все усилия Берлина, немцам ни на шаг не удалось продвинуться в разрушении франко-русского союза.
На чьей стороне окажется Турция в случае нашего столкновения, предсказать было трудно. Но то, что она почти всегда выступала заодно с врагами России, оставляло мало места для надежды.
Это грозило нам в случае войны почти полной блокадой. Через черноморские проливы эскпортировались три четверти русского хлеба и львиная доля других товаров. Так же обстояли дела и со ввозом. Как писал С.С.Ольденбург, «для сношения с внешним миром – особенно после закрытия Дарданелл – оставались только далекий Владивосток и Архангельск, замерзающий более чем на полгода». Генерал Головин высказался на этот счет более образно, сравнив Россию с домом, в котором заколочены окна и дверь, а проникать в него можно только через трубу.
Речь о необходимости контроля над черноморскими проливами зашла у нас осенью 1896 года, под впечатлением армянской резни. Христиан убивали даже на улицах турецкой столицы. 23 сентября у Царя состоялось совещание, на котором решено было занять северную часть Босфора. Против этого выступил министр финансов С.Витте, которого поддержала Франция, крупнейший кредитор Османской империи. Париж предупредил, что в ответ на русскую инициативу англичане займут Дарданеллы. Государь неохотно смирился с этим, отложив вопрос на будущее.
Хотя время уже поджимало. В 1899 году Царь Николай предостерег будущего германского канцлера Бюлова: «Нет никакого вопроса, в котором интересы Германии и России находились бы в противоречии. Есть только один пункт, в котором вы должны считаться с русскими традициями и бережно к ним относиться...» Речь шла о так называемом Ближнем Востоке, который включал в себя Балканы, Константинополь и т.д. «Вы не должны создавать впечатления, – говорил Государь, – будто хотите вытеснить Россию... с того Востока, с которым она веками связана многими узами национального и религиозного характера».
Для тревоги были самые серьезные основания. В отчете российского военного министерства о событиях 1898-1903 гг. подчеркивалось: «Огромный рост пангерманских стремлений, в свою очередь, грозит европейскому миру. В этих стремлениях затрагиваются роковым образом интересы существования целых славянских народностей... Германия настойчиво готовится к вторжению на Балканский полуостров, дабы вся полоса между Берлином и Персидским заливом находилась в немецких руках».
Проще говоря, на рубеже ХХ века в Берлине утвердилась мысль, что и Царьград, и все наследство Византийской империи должны стать германскими.
* * *
Чтобы отвлечь наше внимание от этих планов, немцы начали энергично подталкивать Россию к колонизации Маньчжурии. «Мы должны привязать Россию к Восточной Азии так, чтобы она обращала меньше внимания на Европу и Ближний Восток», – пояснял император Вильгельм II. Эти планы германцы воплощали в жизнь с большой энергией, в частности, убедили нас вмешаться в японо-китайскую войну – то была прелюдия к Цусиме. При этом они избегали брать на себя любые, даже самые ничтожные, обязательства. Что объясняется тайной позицией императора Вильгельма, изложенной в 1901 году в письме к канцлеру Бюлову: «Если Англия и Япония будут действовать вместе, они могут сокрушить Россию... Но им следует торопиться – иначе русские станут слишком сильными».
Впрочем, немцев ждало одно разочарование за другим. После 1905 года Япония, надорванная войной, ни о чем, кроме согласия с Россией, не помышляла. А в 1908 году началось сближение Петербурга с Лондоном. На июньской встрече в Ревеле мы разделили сферы своего влияния в Персии, пришли к согласию по Тибету и Афганистану.
И хотя слово «Константинополь» в Ревеле не было ни разу упомянуто, часть турок будто обезумела. Они ошибочно решили, что Англия готова ими пожертвовать. Начался мятеж против султана, возглавленный так называемыми младотурками – националистами из партии «Единение и прогресс».
Антироссийский характер волнений был столь очевиден, что Одесский военный округ и Черноморский флот приступили к подготовительным мероприятиям на случай срочной десантной операции по овладению Босфором. 21 июля 1908 года особое совещание установило, что «политическая обстановка может вынудить нас занять Верхний Босфор».
О Царьграде при этом речь не заходила. Государь в беседе с личным представителем кайзера Вильгельма II попытался объяснить свою позицию: «Моей мыслью всегда было: проливы... Все, что я хочу, – это свободный выход и свободный вход». Когда выяснилось, что султан, потеряв часть власти, сохранил трон, Россия вновь обратилась к Турции с просьбой открыть Босфор и Дарданеллы для свободного мореплавания.
Но наши новые товарищи, англичане, и старые, французы, сделали все возможное, чтобы сорвать подписание договора. Мы искали мира, однако были одиноки в этом стремлении.
О любви, которой не было
В 1909 году вождь младотурков Энвер, один из самых страшных и амбициозных лидеров ХХ века, был назначен военным атташе в Берлине. В Германии он до мозга костей проникся верой в прусскую военную машину. Немцы, в свою очередь, поняли, что судьба свела их, наконец, с человеком, способным вручить им ключи от Османской империи. В том же году Энвер, склонив к измене один из армейских корпусов, на время занял Константинополь. Вслед за ним в Турцию прибыла военная миссия фельдмаршала фон дер Гольца. Началась германизация страны, поначалу умеренная.
* * *
Ее ускорили следующие события. В 1912 году болгары, греки, сербы и черногорцы объявили Османской империи войну, которая оказалась победоносной. Никогда православные не были так близки к тому, чтобы выбросить турок из Европы. Османы терпели одно поражение за другим. Общими усилиями болгарской и сербской армий был взят Адрианополь.
Настораживало, правда, то, что германские газеты восторженно сообщали о намерении царя болгар Фердинанда Кобургского овладеть Константинополем и провозгласить себя византийским императором. Такое впечатление, что немцам было безразлично, кто гарантирует им обладание проливами. Болгарию они считали своим вассалом, так же, как и Турцию.
Иное отношение было к тем, кто перед Берлином не кланялся. Желание сербов прорваться к морю едва не привело к общеевропейской войне. Австро-Венгрия при полной поддержке Германии провела мобилизацию. России с трудом удалось удержаться от ответных действий. Конфликт был угашен, но ненависть германцев к Сербии, их страх перед единством Балкан не исчезли.
Слабым звеном в этой ситуации оказалось, как нетрудно было предположить, болгарское правительство. Даже митрополит Старо-Загорский Мефодий грезил в то время о создании Великой Болгарии и призывал своего монарха к реализации этого гордого плана. Для славянства он обернулся катастрофой.
Желая отнять у Белграда всю Македонию, Фердинанд Кобургский 16 июня 1913 года отдал приказ о нападении на сербские позиции (против воли своего народа; болгары превосходно дрались с турками, но целыми частями сдавались в плен братьям-славянам; а лучший болгарский полководец Радко Дмитриев перешел на службу в русскую армию).
В результате Болгария оказалась в состоянии войны с Сербией, Грецией, Румынией, Турцией, лишилась многих территорий. Но гораздо печальнее другое. За год до начала мировой войны православный мир оказался расколот. Это было полным поражением российской политики на Балканах и торжеством германской.
* * *
В этом была своя мрачная логика. Панславизм – идея объединения славянства – являлся неудачной калькой с пангерманизма, который увлекал людей одинаковой психологии и культуры ради их господства в Европе. Мы же мечтали объединить племена более враждебные друг друг, чем русские и турки. Объединить на основании любви, которой не было.
«Мы стали врагами»
Следующий шаг Берлина не заставил себя ждать. Поражение в войне вызвало в Турции вспышку реваншизма. На ее волне к власти окончательно пришли Энвер и его партия «Единение и прогресс». Сразу после этого позиции немцев в Османской империи начали усиливаться с каждым днем. С военной миссией туда прибыл первоклассный специалист – генерал Отто Лиман фон Сандерс. Формально он возглавил гарнизон Константинополя – I корпус османской армии, но, по сути, стал главнокомандующим всех вооруженных сил Турции. Германские офицеры оказались на ключевых должностях в командовании войсками, в Генеральном штабе и военном министерстве.
«Проливы в руках сильного государства, – сообщал по этому поводу Царю министр иностранных дел С.Д.Сазонов, – это значит полное подчинение всего экономического развития юга России этому государству».
|
Положение дел становилось грозовым. 31 декабря 1913 г. состоялось Особое совещание высшего российского руководства. Сазонов предложил обявить Турции финансовый бойкот, разрыв дипломатических отношений, занятие некоторых пунктов на турецкой территории.
Как сообщает российский историк П.В.Мультатули, посредством географических съемок и разведки местности немцы готовили турецкую территорию для развертывания войск против России. В апреле 1914 г. германские специалисты составили план минирования проливов, артиллерия береговых укреплений была перевооружена современными немецкими орудиями, и уже в конце мая немецкий артиллерийский инструктор командовал всеми оборонительными сооружениями на Босфоре.
Зачарованный происходящим, Вильгельм II воскликнул: «Или скоро германское знамя будет развеваться над укреплениями Босфора, или меня постигнет такая же печальная судьба, как и великого изгнанника на остров Святой Елены». Такое впечатление, что кайзер искусственно себя распалял, чтобы оправдать бессмысленную балканскую авантюру.
Весной 1914 г. Сазонов объяснял одному немецкому собеседнику: «Вы знаете, как мы заинтересованы в Босфоре – какое это для нас чувствительное место. Вся Южная Россия зависит от него, и вот вы высаживаете прусский гарнизон у нас под носом!»
Министр не отдавал себе полного отчета, насколько наивен был его глас вопиющего в пустыне. Незадолго до этого, в феврале, Вильгельм II начертал на донесении посла Ф. фон Пурталеса из Петербурга: «Русско-прусские отношения умерли раз и навсегда! Мы стали врагами!»
До объявления войны, которая сокрушит российскую, германскую и австро-венгерскую монархии, оставалось полгода.
* * *
Насколько был прав Государь, трижды перед началом войны отдавая распоряжение готовить десант для овладения проливами? К началу войны Россия выплавляла 4,8 млн. тонн стали, в то время как Германия – 17,6 млн. тонн. Во всех остальных отношениях промышленность Германии также имела трех-четырехкратный перевес. В начале ХХ века мы сделали в этой области колоссальный рывок. Но не смогли догнать немцев, более того, разрыв увеличился.
Это обесценило численный перевес нашей армии. Миллионы солдат нечем было вооружить. Еще более катастрофические последствия имела нехватка снарядов. Зато их вдоволь было на складах Франции и Великобритании, отрезанных от нас Турцией. Раз за разом мы собирались решить этот вопрос, но так и не нашли понимания у англичан, которые устами премьер-министра Великобритании Дэвида Ллойд Джоржа в конце концов вынуждены были признать: «России... наносили поражения не немцы и австрийцы, а Дарданеллы».
(Продолжение на следующей странице)
 | назад |
| вперед |  |
