Ветер гуляет над лугом, шуршит в седой пожухлой траве. У пса, провожающего нас долгим взглядом, слезятся глаза. Идем по качающемуся подвесному мосту над рекой Юг, которая в этих местах похожа на большой ручей. Но в былые времена, когда по весне разливался этот самый ручей, то и часовня с чудотворной иконой оказывалась в воде. Вот и решили местные жители выстроить храм на другом месте, для чего, по старинной традиции, пустили стрелу – куда упадет, там Бог и благословил, стало быть, ставить храм.

Господь благословил поставить храм на высоком противоположном берегу реки. И деревянный первоначальный, и каменный храмы стоят и поныне. А вот часовни нет, на ее-то месте как раз и установили памятный крест. Сделан он радением покойного ныне священника Сергия Колчеева – вообще ко всему, что возрождено и создано в Никольском районе, свои труды приложил этот подвижник.

Он здесь, в Дунилово, часто бывал, даже купил за 15 тыс. рублей дом и хотел жить тут, а в Никольск ездить только служить. Но не случилось.

Пройдя луговиной, ступили в деревню: здесь, как всегда, пустынно, спросить некого. Насилу нашли живую душу – в огороде копала картошку раба Божия, тушуется в разговоре, отправляет к казначейше Галине Ивановне. Сетует:

– Как украли у нас чудотворную икону, церковная жизнь пошла под уклон. А в город на службу особо-то не наездишься – автобус ходит дважды в неделю, не глядит на церковные праздники.

– А верно ли говорят, – оживляется раба Божия, – что явилась вроде бы она? Сказывают, у какого-то депутата дома нашли ее.

О том, что несколько лет назад под покровом ночи неизвестные злоумышленники украли местную святыню – Дуниловскую икону – мы уже рассказывали. Вот так, все годы безбожной власти советов икону прятали, перенося из дома в дом, да в лесу, но пришли, видно, еще более безбожные времена – и не смогли уберечь святыню. Долгое время не было о ней ни слуху ни духу. И вот – первые за все это время сведения... Мы спешим за подробностями к Галине Ивановне.

Она встречает нас на пороге дома, и мы сразу – о главном: спрашиваем, что слышно о Дуниловской иконе.

– Да, приключения у нас. Говорят разное: то ли в Москве икона наша, а не то в Ярославле, у какого-то депутата Думы. Летом сюда начальник областной милиции приезжал, он ведь здешний. Когда украли икону, сказал, что берет это дело под личный контроль. Нашел вот, да теперь что: «Мы не можем вернуть, выше нас еще есть сила...» Вот теперь какая в депутатах-то сила... А фамилию депутата нам не сказали. Сам-то он не молится, а иконы коллекционирует. «Я икону не украл, – сказал, – я ее купил». Дескать, за 20 тысяч долларов, такие деньги... Если так, то, почитай, пропало дело, не вернуть. А то мы бы выкупили. Собрали бы по кругу, кто сколько может. А то мы как страдаем, ох как страдаем! Куда бы написать? Думали уже – в передачу «Жди меня», поможет ли, как вы думаете?

Мы выражаем сомнение... И тут только меня пронзает: насколько это далеко от современного, «цивилизованного», отношения к святыне: ведь не куда-нибудь собираются письмо писать дуниловцы, а именно в телепередачу «Жди меня», через которую люди разыскивают своих сгинувших родственников. Встретиться с иконой – родной Матушкой Пресвятой Богородицей – как с живой, только похищенной злодеем и проданной в рабство какому-то депутату.

– О том, что украли у нас Заступницу, широко разнеслось, – продолжает Галина Ивановна. – Из Вологды в августе приехала женщина, сказывала, родители ее родом из этих мест, отец, правда, партийный был. И вот, узнав о покраже, привезла икону, насовсем нам пожертвовала – семейный список с Дуниловской, старинный. Слава Богу.

– Не украдут снова?

– Тут приезжал один старичок, шесть лет в Иерусалиме послушником был, хотел поселиться, места ему наши понравились... Говорит, охрану вам надо у храма поставить. Какая уж охрана! Старуху посадишь, так они, грабители, ее так толкнут, что улетит, и не найдешь. Приезжают напичканные всякими воровскими орудиями. Когда Дуниловскую-то украли, приехали ночью, пилили замок на церкви и не очень-то спешили – одно полотно сломали, бросили, запасливые, вторым допилили. Нынче весной второй раз вор хотел в храм забраться. Уже выломал окна в дверях, попал в летний придел, но до икон не добрался: вспугнул ли кто, или не успел – тут уж Сам Господь и Божья Матерь не допустили.

Спрашиваем, как сейчас живет приход.

– Раньше хоть реденько, но приезжал к нам отец Сергий. Ему нравилось тут, купил дом. Он, видно, зачувствовал болезнь свою и отдыхал тут, у Дуниловской иконы. Но вот потерю иконы душевно сильно принял и умер. Обеднел приход... Исключительный был батюшка, такое уж исключение нам было... Владыка у нас прежде бывал всегда, как в Никольск приедет, со свитой, на машинах. А сейчас, как икону украли, ни разу не был.

Пока был Андрюша, при нем хоть какая-то служба была. Он кой-чему нас, старых, понаучил, но уехал, незнаемо, где теперь, писем не пишет. Мужчина-то у нас на приходе есть – староста, если дров наколоть, и еще что, это он может, а до службы не касается... Так что теперь плохо все.

Позднее наш спутник и гид – отец Сергий Мацнев – пояснил про Андрюшу-псаломщика. Андрей здесь долгое время был за главного. Как-то поучения в храме после службы читал. Старушкам не понравилось это: не по чину! – высказали ему. Он обиделся, на следующую службу не пришел. Тогда старухи составили депутацию, пришли с покаянием, в ноги поклонились: будем терпеть, только не бросай!

В конце XVII века, спустя двадцать лет после обретения чудотворной Дуниловской иконы, никольский священник, за коим было «закреплено» святое место, писал в челобитной на имя епископа Великоустюжского и Тотемского Александра: «В прошлом году и в нынешнем... из Крестогорской пустыни приходят к нам старцы на Анданские починки в Дунилове к Пресвятой Богородице, к часовне, и служат молебны иными посторонними священниками многим мирским людом... а нам служить не дают и от сенных покосов мне, нищему твоему, отказывают... Милостивый государь Преосвященный Александр, пожалуй меня, нищего твоего богомольца... вели, государь, мне, нищему твоему богомольцу, у той часовни молебствовать с крылошаны».

Так что и в старину финансовые вопросы оставались далеко не на последнем месте. Но тут вот что любопытно. Не знаю где как, а в этих краях издавна существовали так называемые часовенные приходы. Священников было мало или же появлялись они в отдаленных деревнях редко, так что центрами культурной и духовной жизни становились вполне независимые приходы под управлением старост. Они и приглашали на молебны «посторонних» священников и монахов, которые приглянутся своей духовной жизнью.

Спрашиваем Галину Ивановну: что же, без попа и в самом деле православная жизнь в Дунилово умерла?

– По праздникам обязательно службу правим. Сердце ведь болит, надо же что-то поделать. По воскресеньям мы читаем в храме утренние молитвы, обедницу, часы третий и шестой, потом акафист святому или нашей Божией Матери. По праздникам и по 30 человек собирается, а по будням хоть по трое-пятеро, да придет, так что ж, маленько соберемся и что-то поделаем...

Так вот и узнаешь, что на самом-то деле не так уж все плохо, горит свеча в Дунилово и после сокрушительных, казалось бы, потерь «исключительного» батюшки и чудотворной иконы. Хотя, конечно, многие планы ушли вместе с о.Сергием. Он хотел здание бывшего лесопункта в Дунилово переделать под богадельню, и власти вроде уже были готовы помочь средствами, чтоб сюда, под пригляд православных, плохих старух из района свезти.

...Возвращаемся к храму. Он и по сию пору выглядит вполне справно, хотя пооблупился там и сям. Даже не верится, что несколько лет назад при деятельном священнике смогли возродить его своими силами. Правда, прежнее шатровое завершие храма заменили более простой луковкой, но все равно красиво.

В воздухе – осень. Женщина под мостом полощет белье в реке, часто греет руки. Слышно, как натужно протащил свою ношу лесовоз. Весь район теперь только рубит и вывозит, рубит и вывозит... Над рекой на ветру все так же сидит пес с мокрыми глазами, как будто кого-то ждет, и ветер шерсть на нем раздувает.

Глядя на него, о.Сергий Мацнев замечает:

– Да, как везде, здесь только лес и кормит. С собаками народ и в лес ходит, и на моление. Если какая служба на улице происходит, собаки полукругом так располагаются – и лежат, ждут.

Тут отец Сергий усмехается, должно быть, вспомнил смешной случай. И точно:

– В 90-м году служба здесь была на Казанскую. Отец Ефрем в облачении, мы с Сергеем Колчеевым в качестве клирошан стоим в дверях, ждем Преосвященного Михаила (Мудьюгина). Никон Егорыч суетится в храме, чтоб все в порядке было. И вдруг вижу: из алтаря на солею пес выходит. Что делать, архиерей вот-вот появится! Я – за псом, а он от меня – обратно в алтарь. Тут входит архиерей. А преосвященный Михаил был близоруким, даже если б рядом был пес – не заметил бы. Не заметил он и нашу легкую панику. Пришлось уж мне за его спиной вылавливать собаку и выкидывать.

– А как же, после пса вроде освящают алтарь заново?..

– Храм тут трехпрестольный, оборудован тогда был только правый алтарь, а два других не использовались – пес там и шастал.

– Вообще-то не пойму, отчего кошку в храм можно пускать, а собаку – нельзя. Что, нечистое животное? По мне так собака благороднее.

– С точки зрения закона Моисеева, разницы между собакой и кошкой нет. А почему собак считают погаными?.. Этот вопрос мне часто задают, и ответа на него у меня нету.

Внешне два брата схожи – коренастые, уверенные в себе. А судьбы очень разные. Василий остался на родине, учительствовал, первый в районе купил пилораму и возил доски в Москву, сейчас держит сеть магазинов. А Валентин (на фото слева) отправился в дальние края, став военным моряком. Служил на всех флотах, на пенсию вышел недавно, будучи капитаном III ранга на Камчатке.

– Ходил на разных кораблях, – рассказывает он. – Экватор пересекал на крейсере «Варяг». Последнее место службы – эскер «Сторожевой», тот самый, на котором в 1975 году был поднят бунт против «системы». Жил в каюте капитана III ранга Саблина, который возглавлял восстание, даже кое-какие документы нашел в его столе. На флоте к нему по-разному относятся: одни осуждают, что он не выполнил приказ, другие сочувствуют, ведь он хотел привлечь внимание к проблемам флота, а его за это потом расстреляли.

– Не будете скучать по морю?

– Не знаю. Нас, моряков, в Никольске около ста человек. Да еще много по соседству, в Кичменгском городке. Замглавы Кичгородка Петр Михайлович Лукин, кстати, первым в стране организовал морской клуб. Мужики хорошее дело делают – воспитывают молодежь, увековечивают память погибших моряков. Памятник в Никольске видели? Если хотите, покажу...

С обоими братьями отправились мы в город. На главной площади перед Сретенским собором Василий притормозил.

– Раньше здесь проходили первомайские демонстрации. И Ленин стоял, – поясняет Василий.

– И куда памятник делся?

– Убрали, одним из первых в стране. Никольский мужик Николай Иванович Лешуков порадел – ходил по людям, собирал по копейке, потом передал деньги властям: вот это на демонтаж Ильича. Власти деньги приняли и... на них покрасили Ленина. Правда, потом все же убрали – перенесли во двор школы № 2.

За Сретенским собором раскинулся парк, спускающийся к реке Юг. Там, на берегу, и поставлен на средства Валентина Корепина камень с якорем и андреевским флагом. «Морякам, погибшим на боевых постах, до конца выполнившим долг свой».

Сегодня суббота, парк увешан флажками – проводятся школьные соревнования. Мимо нас пробегает девчонка, запыхалась, эстафетную палочку к груди прижимает. Рядом семенит учитель физкультуры: «Беги!» Она хрипит: «Не могу...»

– Загнал бедную, – покачал головой Василий. – Системы никакой, спортивные секции не действуют – и вот раз в год проводят эстафеты, для отчетности. Галочку поставят, и все довольны, о здоровье же детей не думают. Какие могут быть соревнования без тренировок...

– Слышал, вы хоккейный клуб пытались учредить?