КНИЖНАЯ ПОЛКА
ОДИНОКИЕ ПРОВОДЫ
С радостью вижу, что пожелание, высказанное в рецензии на книгу протоиерея Николая Агафонова «Неприкаянное юродство...» – и другим батюшкам вынуть из письменного стола свои приходские записки и отнести их в издательства, – начинает сбываться. Одна за другой стали выходить книги пастырей, подвизающихся в разных (что характерно, в основном в сельских) приходах России. Особо хочется остановиться на книге настоятеля церкви святителя Петра в селе Ливы Ярославской епархии иерея Александра Шантаева. Названа книга по одному из самых трагических рассказов, входящих в нее, – «Асина память». И это определяет особенность всей книги – в отличие от веселых, жизнерадостных рассказов, собранных в «Неприкаянном юродстве», книга отца Александра поистине трагическая. В ней рассказывается, как окончательно вымирает русская деревня. Недаром большая часть рассказов в ней посвящена повествованию о том, как соборуются, умирают, как хоронят старых и молодых людей деревни.
Подолгу живущие в деревне поблагодарят отца Александра за то, что он запечатлел в слове эту уходящую жизнь. В чем-то очень похожие судьбы, избы, мало чем отличающиеся и по внешности, и по внутреннему убранству. А вот их обитательницы – и это прекрасно показал в своей книге отец Александр – все очень разные. У старых деревенских людей, живущих более естественной жизнью, чем их сверстники в городе, до конца дней сохранялось своеобразие характеров.
Бесхитростная, простая жизнь, описанная отцом Александром, уходит в прошлое. И так важно описать, запечатлеть для потомства ее неповторимые черты. Батюшка, можно сказать, написал настоящий реквием по этой «Руси отходящей». Ведь именно теперь, а не в революционные годы, не в годы коллективизации окончательно нас покидают былая простота, открытость, укорененность на земле, родовой уклад жизни.
Немало поэтических страниц в книге отца Александра Шантаева, но, еще раз повторимся, в целом это поэзия трагического. Щемит сердце при взгляде на последних старушек в платочках, плачет сердце, когда узнаешь скорбные повести их жизни – и прошедшей, и нынешней.
«Можно вполне реально всмотреться в каждую старуху, как в икону, в таинственную «Монну Лизу» сельского православия, как в море безбрежное. И вполне возможно увидеть за каждой эту высь, это море и небо с мерцающими созвездиями. И это будет правильно, по-христиански – это будет по заветам наших нравственных апостолов. Но вопрос остается на месте – при чем здесь Церковь? Что она? Где ее место здесь – то, о котором говорится в Писаниях?
Если окинуть мысленным взором всю Россию за чертой Москвы – сотни, тысячи церквей, и каждая со своим десятком верных старух, гуртом более или менее дряхлых бабок. И за каждой бабкой – куст ее больного рода, чем позднее побеги, тем беднее и истощеннее. И из этих клубней в навозных грядках – разумею, из бабок – тянется к небу уродливыми чахлыми побегами вся Русь, полная незрелых, кислых плодов, пустых орехов, червивых яблок...
Может, эти заскорузлые бабки, старые корни, принесут еще Богу свой плод во времени, в истории сам-десять, сам-шестьдесят? И тогда выяснится, что наши пустующие церкви были в эту эпоху вроде полей под паром, обильно унавоженных страданием, терпением, непротивлением злу, сохраняющих до поры под спудом клубни прорастающих потомством бабок? И в них наш смысл, т.е. нашего, священнического, – моего здесь – церковного присутствия?»
В каждом сельском приходе есть свои старожилы – те, что мирским чином крестили и отпевали своих односельчан в те годы, когда были закрыты храмы. Автору этих строк приходилось общаться с несколькими из таких бабушек, и всегда поражало одно: какие прекрасные лица! Лица, уже при жизни преображенные в лики. И какие трагические судьбы! Одиночество, издевательства родных и близких, бездомные скитания, многолетние голод, холод, болезни. И при этом – несгибаемая вера, верность Церкви.
В книге отца Александра утешает душу и то, что в литературоведении называют «образом автора». Батюшка признается в том, что он учится у народа, что именно полноценная жизнь на сельском приходе (а не так, как порой бывает: священник живет в городе и приезжает в деревню только по воскресеньям служить литургию) научила его настоящему пастырству. Пастырству, понятому как служение, то есть когда сердце отзывчиво на народные нужды во всем их разнообразии: и пьяненького пожалеть, и болящего утешить, и наглого обличить, и сонного разбудить, и на работу вдохновить. И все это просто, безо всякого философствования. Как признается батюшка, «я-то все по привычке, как узнал из романов... Я приучен думать, что человек – сложный состав, что тем и интересен, что в любви и страдании переживает и рождает прекрасные мысли и поступки. А люди свое, по-своему утверждают: человек – простой продукт дурного или хорошего качества. И если дурного, то не следует жалеть его страданий, он недостоин, что самое примечательное, ни жалости (она – недорогая штука и имеет невысокую цену), а собственно, и права на страдание. Он, Пенек (отец несчастного мальчика, уголовник – Л.И.), промотал свое право долгой дурной жизнью, и ему больше нет веры, и народ не впустит его страдание в свою общую душу и не разделит его».
Каждый рассказ в ней имеет вполне законченный сюжет: тут и печальная судьба непонятого, гонимого прихожанами священника-подвижника («Верная Василиса»), и история духовных борений монаха, посланного на приходское служение («Теплая»), и описание епархиальных будней (повесть «Соборование»).
Словом, обязательно почитайте книгу священника Александра Шантаева «Асина память», изданную московским издательством «Артос-медиа» в этом году, и вы откроете для себя путь в «Берендеево царство», которое еще наш классик А.Н.Островский с такой любовью описывал. Кстати, и деревня, которую описывает отец Александр, называется Берендеево. Бывает же такое.
Людмила ИЛЬЮНИНА
 | назад |
| вперед |  |
