60 ЛЕТ ПОБЕДЫ
БОЖЬЯ ПОМОЩЬ НА ВОЙНЕ«Когда в июне 45-го начали приходить демобилизованные, они стали рассказывать...»
«Неверующих не было»
Что может добавить одна книга к написанному о Великой Отечественной войне? Ведь столько уже напечатано! Но когда я узнал, какие материалы собирает офицер запаса Борис Васильевич Папенко, сразу понял: такого еще не было. Он с добровольными помощниками решил составить свод чудесных случаев, произошедших на войне. По разным источникам, которым можно доверять, им собрана почти тысяча свидетельств, и работа продолжается. Интервью Борис Васильевич давать не любит, хотя его просили выступить и на радио, и дать статью в журналы. «Тема слишком большая, и одна маленькая публикация не сможет передать все картины, – отвечает обычно он. – Вот выйдет книга, тогда...»
– Вы говорите, тема большая, – усомнился я, – но в православной периодике обычно кочуют одни и те же военные сюжеты – как маршал Жуков икону на крыше своего «Виллиса» возил, как Пресвятая Божия Матерь явилась над полем боя, еще о митрополите Гор Ливанских пишут... По пальцам пересчитать.
– Вы ошибаетесь, – возразил отставной офицер, – «церковных» случаев куда больше, а таких, в которых как бы нет церковной атрибутики, но где явно действует промысл Божий, – таких случаев запредельное количество. Возьмем только письменные источники. В российской библиотеке находится порядка 700 тысяч книг о Великой Отечественной войне. По моим прикидкам, в них описано около миллиона необычных явлений. Это то, что зафиксировано, а ведь большинство испытавших на себе помощь Божью молчали или рассказывали только близким родственникам.
То, что происходило во время Великой Отечественной войны, – такого никогда не было. Попробуйте проанализировать любой 4-летний период в истории нашего государства, и вообще историю от начала христианства, и сравните с этой войной. Вы убедитесь, что в период с 1941 по 1945 годы было явлено столько чудес, чудесных спасений или, если говорить осторожно, необычных случаев, что это несравнимо ни с чем.
Чаще всего они происходили с людьми нецерковными, которые в довоенное время получили атеистическое воспитание и настрой. Многие даже были партийными. Но когда они после войны давали в печать свои воспоминания, то фактически говорили о промысле Божьем, хотя многие и называли это судьбой.
– Когда у вас возник интерес к этой теме?
– Войну я хорошо помню, особенно день Победы. Когда в июне 45-го начали приходить старшие возрастные категории демобилизованных, они стали рассказывать такие вещи... Я мальчишкой еще был совсем, и рассказанное ими не укладывалось в то, что вещало радио, газеты и прочее. Это вызывало какой-то раздрай души. Ведь не верить этим людям я не мог, они ж свои, лгать им нет никакого резона. Потом, когда в армию пришел, также много фронтовиков встретил...
– Вы служили в какие годы?
– Я рано начал, с 56-го. Фронтовики рассказывали такие истории, о которых обычно не пишут, потому что все равно в них никто не поверит. Или вот пример. Родственник моей жены был начальником эвакогоспиталя, в 41-м году они попали в окружение и 600 километров выводили санитарный эшелон по тылам врага. Я ему: «Борис Николаевич, ну как же у вас получилось? Ведь это ж паровоз, его надо заправлять водой, топливом...» 600 километров – не шутейное расстояние. В сегодняшнее время, я слышал, 200 километров пробег – и уже меняются бригады. А там раненых кормить надо было, и не свернешь ни на тропинку, ни на лужайку – это ж рельсы. К тому же немцы двигались на восток как раз вдоль железных дорог, для танков это удобно было. «Согласен, – объясняет тесть, – но хочешь верь, хочешь не верь, а именно так было, как я говорю».
В армии, действительно, случаются вещи, в которые не сразу поверишь. Служить мне довелось в авиации, и там такое происходило, что промеж собой мы называли авиацию «страной чудес». Кстати, из собранных мной военных случаев, а их несколько сотен, многие как раз относятся к авиации.
Каждый случай по-своему уникален. Скажем, самолет взрывается на собственных бомбах и кто-то из членов экипажа остается жив. Сторонний наблюдатель, не служивший в ВВС, скажет: «Повезло». Но какое тут везение?! Человеку «везет», когда у него мало шансов, но удача все же выпадает. А тут – вообще никаких шансов. Взрыв – это сотни тысяч атмосфер, перепад давления, это запредельная температура, это осколки в конце концов. А если посмотреть на схему самолета, в частности, СУ-2, – там же экипаж сидел на бомбах. И вот представьте: от попадания зенитного снаряда бомбы взрываются, и летчик оказывается в воздухе в одном комбинезоне, совершенно невредим. Ладно, закроем глаза на поражающую силу взрыва, но как он из самолета-то выбрался? Человеку, далекому от авиации, трудно представить. Во-первых, летчик сидит в кабине, притянутый привязными ремнями к сиденью. Привязная система очень крепкая и надежная, рассчитана удержать пилота в кресле в случае вынужденной посадки. Кроме того, летчик привязан к парашюту. Ноги его стоят под приборной доской, на педалях – и тоже под ремнями... И вдруг он в один миг от всего этого освобождается.
Летчик с высоты без парашюта падает на землю – и снова живой! Это вообще в голове не укладывается. Я-то хорошо знаю: когда человек, у которого не раскрылся парашют, ударяется о землю, он превращается в кожаный мешок, наполненный внутри костной мукой, страшно смотреть. А ему хоть бы что! Сутки лежит в снегу, пока его не обнаруживают свои. Отделывается только тем, что отмораживает руки-ноги... Если проследить всю цепочку событий, просчитать вероятность случайностей, то перед нами предстанут величины, совершенно несовместимые с нашим естественным миром. Явно, что этого человека хранил Господь. Почему? Этого мы не знаем. Возможно, он сам молился, возможно, за него молился другой. Вот такие случаи я и собираю.
– Вы их как-то систематизируете?
– У меня более 30 разделов.
– По какому принципу они составлены?
– Например, «Встречи очные и заочные» – это когда люди находили друг друга при удивительных обстоятельствах. Вероятность таких встреч бывает равна восьмому знаку после нуля и менее. Есть рубрика невозможных спасений, скажем, преодоления переохлаждения в воде. Попробуйте включить кран с холодной водой и подержать руку под струей. Сколько выдержите? А люди часами без средств спасения в море держались. Хотя есть физические нормы выживаемости, в Баренцевом море – это 15 минут, ведь среднегодовая температура там плюс 2,4°. При такой температуре необратимые процессы начинаются: даже если человека живым вытащат, он все равно потом обычно умирает.
– Это, конечно, удивительно, но в чем христианский смысл таких случаев?
– Люди ж молились Богу! Среди фронтовиков четко бытовало выражение, что в окопах неверующих нет. А потом, наша военная сила ведь состояла из семей – мужики ушли на фронт, но матери, жены за них молились, были с ними со своей молитвой. Я знаю случай, когда в Молдавии люди молились о своем постояльце, который жил в их хате, и прямо ему говорили, что все молятся за него – братья, сестры, сами хозяева дома. А постояльцем был военный летчик, и с ним прямо чудеса происходили. И сами летчики тоже молились: пилот, несмотря ни на какие СМЕРШИ и парторганизации, перед взлетом перекрестится, задвинет фонарь кабины – и пошел. Были православные и просто фаталисты – но неверующих не было. Основная масса Героев Советского Союза состояла из людей, которые считали, что, если им суждено погибнуть, они погибнут при всех раскладах, а если назначено свыше, то будут жить.
Один маршал авиации в своих военных мемуарах рассказал, как он чудесным образом спасся от вражеских бомб. Свой рассказ он начинает со слов: «Я не набожный, я убежденный атеист, и все-таки жизнь заставила меня посмотреть на некоторые события...» Заканчивает же так: «Что это, случай или судьба? Дидактические наставления в таких случаях отсылают в сторону познания специалиста и его опыта. Все это так. Но ведь есть что-то и от везения, от судьбы. Согласен заменить слово «судьба» другим равнозначным по смыслу, лишь бы сам смысл не менялся по существу». Маршал мог бы написать «промысл», но в ту пору такое бы не напечатали.
«Сейчас нам это не понять»
– Среди собранных вами фактов имеются ли такие, которые вообще невозможно объяснить?
– Типичный пример. Рядом с бойцом взрывается 100-килограммовая бомба, фугас. Теоретически можно представить, что осколки каким-то образом обогнули тело человека, не задев его. Но взрывная волна-то неизбежно (ей некуда деваться) должна разорвать человека просто на молекулы. И в похоронке бы написали «пропал без вести», поскольку тела нет. А бойцу ничего, целехонек... Или был случай под Москвой. Попал снаряд в наш танк, причем снаряд кумулятивный, который пробивает узкое отверстие в броне и все выжигает внутри. В тот же миг один из экипажа очутился за пределами танка, на земле. И это при задраенных люках! Танк горит, а он со стороны наблюдает, на нем ни царапины. Были также случаи, когда пилоты непостижимым образом пролетали сквозь кабины. Эти люди потом не могли объяснить, как им это удалось. Чаще всего летчики ничего не могут объяснить. Типичный случай: пилот в бессознательном состоянии сажает самолет, ничего не помнит и говорит, что за него это кто-то другой сделал.
– Чем непостижимее спасение, тем, наверное, труднее о нем рассказывать, и люди предпочитают молчать?
– Да вообще многие чураются публичности. Одна наша прихожанка рассказала о своем отце. В 42-м году во время атаки его тяжело ранило, атака захлебнулась, наши отошли, а он остался лежать на нейтральной полосе. Дело было зимой, стоял страшный мороз, и он лежал на снегу восемь суток, истекая кровью. На девятые сутки его вытащили разведчики. И он остался не просто жив, а за восемь дней не отморозил ни рук, ни ног. Я попросил у прихожанки разрешения записать этот случай, она: «Нужно посоветоваться с родными». Они посоветовались и сказали, что ни к чему их родителя в «книгу рекордов» включать. Вот такое отношение.
– В будущей книге вы как-то будете комментировать, осмысливать эти чудесные случаи?
– Я много читал определений чуда – и по поводу мироточивых икон, и благодатного огня, и неожиданной помощи свыше. И четко знаю: это невоспринимаемое, не укладывающееся в сознании совершение. Оно может быть разным, но сознанием понять его невозможно. Его надо принимать таким, какое оно есть. Так что комментарии давать ни к чему. В книге от себя я добавлю только технические пояснения, чтобы людям штатским было понятно.
Чем военные случаи необычны – они имеют количественную меру. Это и допустимая для выживания температура воды, возможный угол обзора и так далее. Также они поддаются статистическому счислению. Скажем, сколько было за четыре года войны «подвигов Александра Матросова»? Некоторые называют 54, у меня есть точные сведения о 49, что тоже много. Теперь зададимся таким, несколько странным, вопросом: а какой процент был выживших после закрытия грудью амбразуры?
– То есть чтобы солдат лег на стреляющий пулемет, и... ему ничего?
|
– Об этом и говорю. Так вот. Из 49 один все-таки выжил! Следующий вопрос: а почему выжил, как такое могло случиться? Начинаем исследовать судьбу этого человека – и становится понятно... Оказывается, еще прежде Бог его берег: пуля немецкого снайпера попала ему в голову, но лейтенант непостижимым образом остался жить. После госпиталя он возвращается на фронт. Во время атаки пулей из крупнокалиберного пулемета ему раздробляет бедро, но он доползает до дзота и бросает гранату. Пулемет продолжает строчить, тогда лейтенант своим телом закрывает амбразуру. Изрешеченного, его вытаскивают с поля, заносят в хату, стоят перед ним, сняв шапки... Тут, придя в себя, лейтенант думает, что попал в плен, – и выдергивает чеку из гранаты, что была на поясе. К счастью, боец Борис Филимонов успевает подхватить лимонку и бросить ее в окно. Потом снова госпиталь, снова фронт. После форсирования Днепра получил тяжелую контузию. Очнулся офицер от холода в покойницкой, где молодые военврачи рядом с ним, практикуясь, резали мертвые тела... К утру дополз до входа, задел штабель замерзших трупов и был извлечен из-под него шедшими на дежурство перепуганными медсестрами. В итоге «лейтенант Огонь», как прозвали его в Сталинграде, довоевал до Победы, брал Прагу, где, кстати, тоже получил ранение.
– О ком вы рассказываете?
– Это известный человек, лейтенант Алексей Яковлевич Очкин, кавалер четырех орденов, о нем писали в 65-м году в газетах, есть о нем и в мемуарах маршала Чуйкова, других военачальников, под началом которых он служил. После войны Очкин закончил институт кинематографии, снял фильмы «Мы из Семиречья», «Гонки без финиша», в 70-х годах написал документальную книгу – о себе, но в третьем лице. Умер он совсем недавно, 16 февраля 2003 года. Человек очень скромный, хотя жизнь его – настоящий подвиг.
– Если бы он писал от первого лица, то, действительно, обвинили бы в нескромности.
– В том-то и парадокс, что, когда начинаешь говорить правду, тебе не верят. Есть такой фильм «Аты-баты шли солдаты». Я не раз слышал критические отзывы, мол, там литературщина, навыдумывали нежизненных ситуаций. Скажем, такой эпизод. Дневальный сообщает комвзвода, молодому лейтенанту, что у них мыло украли. Нашли парня, который это сделал, – чистое, ясное лицо с голубыми глазами. Солдат объясняет причину: он мыло хотел отправить родным, потому что они голодают. Как только он произнес «голодают», дневальный воскликнул: «Я пойду вместо него под трибунал!» Дневальный знал, что такое голод, а лейтенант не знал...
– Действительно, как-то театрально.
– А потому и театрально, что показан реальный случай! Если бы режиссер сам его придумал, то сделал бы похудожественнее, то есть «пожизненнее». Годы проходят, война от нас удаляется, и мы все меньше и меньше понимаем тех людей. И героизм их тоже от нас уходит... Когда ты прыгаешь с самолета, да еще из ПО-2, где нужно выкарабкиваться из кабины, передать летчику карабин парашютной вытяжки, чтобы он пристегнул к скобе, а ты в этот момент стоишь на краю, на дощечке, и видишь, как выплывает земля, под тобой бездна... Я скажу, героев тут маловато бывает. К горлу этак подкатывает... Нет, человеку стороннему понять невозможно.
– Вы сказали, что служили. Долго?
– Служил, имею опыт. Но меня в газете никак представлять не надо, не нужно мне популярности.
* * *
Ниже публикуем несколько случаев из собрания Бориса Васильевича с его пояснениями, которые он привел нынешней зимой на «круглом столе» «Богословские и научные вопросы описания чудесных знамений, происходящих в Русской Православной Церкви».
Старый чайник
– Факты у меня изложены по определенной системе. Указаны дата произошедшего, номер воинской части, должности и фамилии людей, которые участвовали, источники информации (письменные и устные).
Вот одно из свидетельств. Май 44-го года. 10-й Гвардейский бомбардировочный авиационный полк. Командир эскадрильи дважды Герой Советского Союза капитан Ефремов, возвращаясь из поездки в освобожденный Севастополь, вместе с группой летчиков полка останавливается на окраине Симферополя, чтобы подкрепиться. Он вспоминает:
«...Невдалеке находился лагерь немецких военнопленных. Мимо летчиков прошла цепочка пленных с конвоиром, и в руках их были ведра, чайники, фляги. Они шли за водой. Один пленный обратился к конвоиру, тот махнул рукой. Пленный подбежал к летчикам и, показывая на небольшой чайник, попросил хлеба. Кто-то протянул ему хлеб. Он положил чайник около нас и бросился бежать, догоняя своих. «Возьми чайник!» – закричали ребята, но немец не остановился. Мы стали рассматривать чайник.
– Василий Сергеевич, посмотри, что на дужке написано. «Еф. Сег. Иг.», – прочитал Булкин.
– Не может быть, – вырвалось у меня. – Это же мой отец!
Все обступили нас и разглядывали нацарапанные слова. Я не мог утверждать, что надпись сделал мой отец, но совпадали точно фамилия, имя, отчество.
Историю с чайником мы рассказали коменданту, и вскоре немец стоял передо мной. На ломаном русском языке он рассказал, что на Украине есть река Рось, возле нее – село Володарка, там у дороги и повстречал старичка с чайником. Немец дал ему хлеба и соли, а тот в благодарность протянул чайник. Немец служил в комендатуре Володарки до 43-го года, потом его отправили в Крым, там он и попал в плен. Я дал ему полбуханки хлеба, а чайник оставил себе и не расставался с ним до конца войны.
В машине я думал о невероятном стечении обстоятельств. Пленный немец принес мне весть об отце. Он находился в районе Володарки – там живут родители моей жены. Выходит, в Володарке живут и жена с дочерью».
К этому надо добавить, что в 41-м году жена Ефремова уехала в Сталинград к родителям мужа. После освобождения Сталинграда Ефремов побывал в поселке – дом отца был сожжен дотла. Соседи рассказали, что его мама умерла от переживаний и лишений. А отец и жена с дочкой исчезли, их куда-то погнали немцы. На самом деле (небывалый случай!), немцы им выдали документы на право переезда на Украину, без которых по оккупированной территории путешествовать было нельзя. От Сталинграда до Володарки по прямой около 1100 километров, на переезд требовались деньги и еда, которых у Ефремовых не имелось. Выехали в чем были – и благополучно добрались до места. А потом с помощью старого чайника сообщили, где находятся.
Женская шубка
А вот случай с виду невыразительный, но для специалиста просто непостижимый. 10 сентября 41-го года. 41-я отдельная разведывательная эскадрилья ВВС Балтийского флота. Пишет о себе генерал-лейтенант морской авиации Пресняков. События происходят на летающей лодке МДР-6.
Утром экипажу лейтенанта Преснякова приказали вылететь на Ладогу, так как немцы бомбили баржи, шедшие на Ленинград. Начальник штаба показал примерное место тонущих барж и передал указание командира: «Действуйте по обстановке. Риск – в разумных пределах».
«...Через 20 минут после взлета обнаружили первую баржу. Она затонула. Людей нигде не было, кругом плавали буханки хлеба. Потом увидели еще две баржи, на притопленной палубе стоял высокий мужчина и держался за большую чугунную тумбу. Когда сели на воду и подошли к барже, то мужчины на палубе уже не было – смыло волной.
Пролетав в указанном районе еще 20 минут, больше ничего не обнаружили и взяли курс на Новую Ладогу. И тут далеко в стороне штурман заметил светлую точку. Хотя до нее было около четырех километров, она хорошо просматривалась на темном фоне воды. Подошли ближе и увидели затопленный на мели буксирный пароходик. Из воды выступали лишь мостик, труба и мачта – и буквально каждый сантиметр этой площади был облеплен людьми. Около 30 человек умудрились как-то пристроиться, уцепившись за скобы и выступы. На мостике была женщина, ее беличья шубка и оказалась той точкой, которую мы заметили.
– Что будем делать? – спросил штурман. – Если приводнимся и подрулим, они кинутся на самолет и, чего доброго, нас утопят... Бросить-то нельзя, часа через два стемнеет, а ночь они не выдержат: волны наверняка разобьют этот Ноев ковчег или смоют их всех.
– А далеко отсюда корабли Ладожской флотилии?
– Корабли-то недалеко, – прикинул штурман на карте, – да вряд ли морячки успеют дойти сюда до темноты.
Решили идти к морякам. Над кораблями флотилии сбросили вымпел. С кораблей сообщили, что поняли, и вышли курсом, указанным с самолета. Мы опять подошли к затонувшему буксиру и дали ракету. Затем вернулись к кораблям, корректируя их курс, ходили галсами туда и обратно. Теперь люди поняли, что мы кого-то наводим, они успокоились и смотрели в ту сторону, откуда мы прилетели. Наконец, корабельный сигнальщик рапортовал: «Благодарю за наведение. Буксир наблюдаем». Взяли мы курс на аэродром. И вдруг штурман рассмеялся:
– А что если на буксире не знают, что их спасительница на буксире находится? Если бы не дамочка в беличьей шубке, я этот буксир ни за что бы не заметил».
Тут требуется пояснение. Уцелевшие люди и выступавшие над водой части буксира составляли собой цветовое пятно, угол зрения которой превышал угол зрения шубки женщины в несколько раз. Из-за плохой наклонной видимости предмет рассмотрели только тогда, когда подошли ближе. А вот шубку на расстоянии четырех километров увидели хорошо. Минимальный угол зрения, при котором глаз способен различать предмет, равен 1-й угловой минуте. Зададимся размерами шубки: 0,5 на 1,2 метра, это, если брать по максимуму, 54-й мужской размер. С расстояния, с которого увидели шубку, размер 0,5 метра соответствует углу зрения в 26 секунд. А 1,2 метра равен почти минуте. Если взять среднюю величину, получится значительно меньше 1 минуты, глаз такое видеть физически не может. При этом надо учесть, что беличьи шубы шьют из зимней белки, цвет ее серый в разных оттенках. И озеро тоже было серым, свинцовым. И все же эта совершенно неразличимая шубка (или молитва ее обладательницы?) спасла терпящих бедствие людей.
Один в море
А это из раздела «Переохлаждение». Январь 43-го года. 164-й истребительный авиационный полк. Пишет маршал авиации Скоморохов о своем однополчанине:
«Старший сержант Николай Аверкин был сбит в 40 километрах от берега. Он на парашюте благополучно приводнился и несколько часов болтался среди холодных волн. А вечером, когда окончательно окоченел, вдруг увидел всплывающую акулу. Его охватил неимоверный страх. Акула преспокойно приблизилась, на ней показался человек.
– Кто ты, отзовись, – раздалось по-русски.
Аверкин сообразил, наконец, что это подводная лодка, но чья, не поймешь.
– Греби сюда, нам некогда волынку тянуть!
Слова «волынку тянуть» успокоили Аверкина: «Свои!» Забрали его подводники, обсушили, обогрели, чаем напоили и на берег высадили. Утром он явился в полк после недолгой, но по-своему удивительной одиссеи».
Случай в своем роде уникальный, имеет несколько самостоятельных аспектов, понятных только военным людям. Во-первых, 164-й истребительный полк не принадлежал к морской авиации, поэтому у его летчиков не было индивидуальных средств спасения на воде: жилета, пояса, лодки. Возможно, Аверкин не знал и о правилах приводнения: на высоте 100 метров он должен был расстегнуть карабин и освободиться от подвесной системы, чтобы сидеть только на круговой лямке. В момент касания с водой нужно соскользнуть с нее в воду, чтобы парашют отнесло в сторону. Если ничего этого не соблюсти, то можно оказаться под куполом парашюта и запутаться в стропах. Затем при приводнении нужно сразу же освободиться от зимней одежды, чтобы не тянуло ко дну. Это тоже нужно еще суметь сообразить испуганному человеку. Зимой температура воды в Черном море плюс 7-8 градусов, и те, кто попадал в море, через 30-40 минут неминуемо погибали от переохлаждения. Душевное состояние человека при этом представить нельзя – неимоверный страх и отчаяние, которые также ускоряют гибель.
Еще один момент – появление подводной лодки рядом с летчиком. Совпадение невероятное. При этом надо учесть, что все наши коммуникации в этом районе немцы контролировали особенно тщательно. Туда-сюда сновали гидросамолеты «Гамбург-138» и «Гамбург-140», они наводили на обнаруженные наши корабли свои торпедные катера и бомбардировщики. Садясь на воду, «гамбурги» могли часами контролировать прибрежный район. По этой причине наши подлодки всплывали для вентиляции и подзарядки аккумуляторов далеко от берега и только в темное время суток. Но в момент спасения Аверкина лодка почему-то всплыла, когда ночь еще не наступила. В наступающих сумерках увидеть голову человека над водой было трудно, а сама лодка просматривалась очень хорошо. При этом на сумбарине почему-то не торопились, своим ходом она подошла к Аверкину... Происходило все в 40 километрах от берега, то есть в прибрежной зоне, которую «гамбурги» просматривали днем и ночью. Если сложить все обстоятельства вместе, то произошедшее просто выпадает из реальности.
Письмо
Случай под рубрикой «Встречи очные и заочные». Ноябрь 44-го года. 1229-й гаубичный артиллерийский полк. Свидетельствует полковник, бывший командир батареи, Герой Советского Союза:
«Накануне Октябрьского праздника в батарею принесли подарки. Среди них оказалась посылка с традиционным адресом «Самому храброму бойцу». Пришлось голосовать. Единодушно присудили подарок телефонисту Григорию Турянчику, очень скромному парню, отчаянному и смелому в бою. Учли и то, что Григорий болезненно переживал разлуку с женой. Его ранило под Ораниенбаумом, долго лечился, потом попал в другую часть. А жена в это время эвакуировалась из Ленинграда, так и потеряли друг друга. Под любопытными взглядами Турянчик вскрыл ящик, сверху лежала записка.
– Читай вслух, – потребовали друзья.
«Дорогой боец, – начал читать Григорий, – прими привет из глубого тыла. Очень прошу сообщить, не встречал ли ты часом солдата Григория Турянчика. С глубоким уважением, Елена Турянчик».
И адрес. Чудо да и только. А еще говорят, что чудес на свете не бывает.
Действительно, вероятность этого события – первая цифра в шестом знаке после нуля, если говорить по-научному. А по-простому – чудо.
Записал М.ВЫГИН
 | назад |
| вперед |  |
