Когда закончилась служба, я подошла к свечному ящику. Так вот же она – последняя леушанка (как называет ее отец Геннадий)! В глазах – сама доброта, любовь Христова. Я подошла, поздоровалась, после чего мы вдруг обнялись как самые родные люди, словно знали друг друга много лет. Тогда, помню, не хотелось верить, что ей почти восемьдесят лет. Большие, чистые, с грустинкой глаза, совсем молодые. Настоятель отец Игорь называет ее не иначе, как «матушка Нина», и считает незаменимой.

По благословению своего духовника, старца архимандрита Иоанна (Крестьянкина), матушка Нина здесь, в этой церкви, 15 лет, с первых дней ее восстановления. Подвизалась, что называется, во славу Божию, отказавшись от зарплаты. Храм стоит на «Дороге жизни», где погибли тысячи сверстников Нины Ильиничны и где она, молоденькая фельдшерица, первокурсница педиатрического института, зимой 1941 года, заменив раненого водителя, под обстрелом врага переправляла машину с ранеными через Ладогу на большую землю. Как давно это было! Кого знала, помнит поименно, за всех молится.

Тогда же, в сорок первом, она была тяжело ранена на Волховском фронте и в 19 лет осталась без правой ноги, ее заменил протез. Ходит Нина Ильинична, слегка прихрамывая, с палочкой, но чаще без нее. Не всякий и поверит в это, глядя со стороны. По этой или иной причине, а главное, наверное, по чьему-то жестокосердию, но инвалидность положенной – первой – группы ей дали только в 78 лет. Раньше просто не предлагали, а она не добивалась. Так и прожила многие годы, имея третью группу, и работала фельдшером. По словам матушки, так я теперь ее называю, Господь давал ей силы, и она трудилась, как все. И за все благодарила Бога: и за то, что работает, и за то, что без посторонней помощи управляется по дому, не имеющему городских удобств.

После этой встречи я заезжала потом к матушке неоднократно. Однажды застала в ее доме старушку из инвалидного дома – та попросилась пожить «на лето». Матушка пожалела ее, пустила к себе, теперь ухаживает за ней.

В другой раз я долго звонила Нине Ильиничне по телефону в будний день, чтобы справиться о здоровье. Дозвонилась лишь к вечеру.

– Ездила проведать своих девчонок, фронтовых подруг, – говорит мне матушка, – отвезла им продукты. Без конца звонят, чтобы приехала. Говорят, я самая крепкая из всех.

Почти пять лет прошло с той первой нашей встречи. Казалось бы, в ее возрасте можно желать, по мирским меркам, одного – покоя. А у нее все наоборот. Опекает, например, как может, перенесшего инсульт отца Игоря, настоятеля их храма, стала для него как мать.

Когда матушке исполнилось 80 лет, сбылась ее заветная мечта – она стала монахиней Варварой, приняв постриг в Снятогорском женском монастыре города Пскова от руки архимандрита Гермогена. Наконец-то исполнилось пророчество леушинских сестер, которые предсказывали ей монашество еще семьдесят лет назад, не раз говорили ей: «Ты наша, Ниночка...»

Выросла она в верующей семье в Ленинградской области. Помнит, как родители приводили ее, маленькую, в храм на причастие. Бывала она с ними на Леушинском подворье в Петербурге. А когда подворье закрыли в 1931 году, несколько леушинских сестер оказались во Всеволожске, где их приютил настоятель Троицкого храма. В церковной сторожке они и жили. Мать Нины – Анна Тимофеевна, помощница старосты колтушской церкви и певчая – с первых дней стала помогать матушкам. Она и привела к ним свою старшую дочь, девятилетнюю Нину, которой сразу же полюбилось у матушек. «Послушания были разные, – вспоминала Нина Ильинична, – как в монастыре. Я мыла посуду и полы, заваривала чай, навещала по просьбе монахинь больных, отправляла посылки в Среднюю Азию ссыльным сестрам-леушанкам и батюшкам. Делала все, что благословляли».

Тогда-то и зародилось в ее детской душе желание – стать такой же, как матушки. Однажды они ушли по делам, а Нину оставили одну в келье. Она не удержалась и решила примерить облачение матушки Варвары, которая была небольшого роста и очень добрая. Надела на себя подрясник, апостольник, рясу, взяла в руки четки. И в ожидании матушек уснула в облачении на диване. Когда монахини вернулись, Нина очень испугалась, что ее будут ругать, стала просить прощения. Но матушки по-доброму отнеслись к «новопостриженной», сказали, что быть ей монахиней, раз надела облачение. Может быть, и пошутили тогда, но отроковица восприняла это всерьез.

Перед войной сестры переехали в местечко Романово, под Череповец, ближе к затопленному Леушинскому монастырю. Там после войны и разыскала их Нина Ильинична. Пока были живы монахини, она каждый свой отпуск проводила у них. Господь давал силы приезжать в глухую деревню и помогать уже совсем стареньким инокиням. В 1973 году скончалась последняя из них – мать Неофита. Ее, как и других сестер, провожала в последний путь верная послушница Нина, по сути, последняя истинная леушанка, стяжавшая всей своей жизнью и в многолетних трудах на послушаниях у матушек особую леушинскую благодать – дар любви Христовой. Этим особенно дорожила матушка Таисия – великая старица и подвижница, игумения Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря, имевшая сей бесценный дар. Она писала в «Письмах к новоначальной инокине»: «Начни с любви, она выше всех внешних подвигов, выше всех всесожжений и жертв!»