ПРАВОСЛАВНАЯ ЖИЗНЬ

«НЕ ИМЕЕМ ЖИЗНЬ ПРОСТРАННО»

По следам Лыковых: из Нижегородчины в Сибирь

На родину за стихами

На протяжении 30 лет, что я живу на Севере, каждый год в сенокосную пору езжу в свою родную деревню Большое Васильево, что находится в Семеновском районе Нижегородской области, – к старшей сестре, проживающей в родительском доме. Она единственная оставшаяся там родная душа. Кроме сенокоса, надо бывает еще и крышу у дома покрасить, подправить прохудившийся сарай, обновить веранду – да мало ли в хозяйстве дел, когда в доме живет одна престарелая женщина.

Но не только за этим приезжаю я в родную деревню. Здесь я отдыхаю душой, получаю вдохновение для новых своих стихов.

Как-то я спросил свою сестру, собираются ли они еще на молебны. В нашей деревне все староверы, а сестра – глубоко верующий человек, святые книги знает наизусть. «В последнее время собираемся все реже, – с грустью ответила она. – Те, что постоянно службу правили, умерли, да и пожилых в деревне осталось совсем мало. Молодежи это не надо. Чаще приходится покойников отпевать».

А я помню, как раньше вся деревня от мала до велика собиралась на старообрядческие молебны круглый год, а не только в церковные праздники. Когда я был еще ребенком, мама брала меня с собой, и мы вместе со взрослыми простаивали от начала и до конца всю службу. Народу – полная изба, стояли вплотную друг к другу. И выстоять для ребенка несколько часов в непомерной духоте было непростым делом. Голова кружилась, ноги к концу службы подкашивались и становились ватными. А мать не отпускала до конца.

В каждый свой приезд на родину я стараюсь встретиться с одним благообразным старичком семидесяти с небольшим лет: окладистая борода, чистый взгляд, спокойный тихий голос – типичный старовер. Сам Артемий когда-то уехал из деревни молодым, как и многие его сверстники. В городе обзавелся семьей. Но лет двадцать назад вернулся в деревню, купил крохотную старенькую избенку и стал в ней жить в одиночестве. Чтобы заработать на хлеб, стал мастерить ложки, которые сдает на предприятие в районный центр. Там их потом красят и продают. Подспорьем ему служит и маленький огородик. На это только и живет, пенсию не получает. Спросил его:

– Почему ты не оформляешь пенсию?

Он кратко ответил:

– Грех это.

– А если не будет здоровья ложки делать, на что жить будешь?

– Все в руках Божиих. Господь не даст умереть с голоду.

В первый год его деревенской жизни к нему приезжали жена с дочкой, уговаривали вернуться назад в семью, но Артемий отказался так категорически, что больше жена не предпринимала попыток «образумить» своего мужа. Так и живет один, без телевизора и радио. Не курит, хмельного в рот не берет, все свободное время посвящает чтению Святого Писания и постоянной молитве. Летом, может, сходит раз-другой в лес за грибами. Когда поговоришь с ним, становится понятно, как раньше люди, отдавшие себя полностью служению Богу, становились святыми. Но на такую жизнь способны только избранные...

Стих из библиотеки Лыковых

Есть у меня в Семенове добрый знакомый – известный краевед Карп Васильевич Ефимов. Всю свою сознательную жизнь посвятил поиску выдающихся людей – земляков. В последний приезд на родину Карп Васильевич показал мне один стих, который меня очень заинтересовал. Он был обнаружен в 1989 году у Агафьи Лыковой на далекой речке Еринат в Саянах его знакомым писателем Александром Лебедевым, работником старообрядческой Митрополии РПСЦ. Лебедева интересовал вопрос, как Лыковы попали в тайгу. Чтобы выяснить это, он с двумя товарищами отправился в экспедицию к Лыковым. Там, среди богослужебных книг, им и была обнаружена тетрадка с этим стихом, написанным от руки в 1853 году. Скорее всего, он написан самими Лыковыми. Хотя не исключено, что текст стиха был у кого-то переписан. Тем не менее, очевидно, что к их судьбе он имеет непосредственное отношение. И, как следует из этого стиха, Лыковы тоже, возможно, наши земляки. Когда я прочитал этот стих, рассказывающий о том, как они ушли в тайгу, меня в нем поразили упоминания реки Керженки, Семеновского уезда, нашего Оленейского скита (сейчас от него осталась деревня Оленево), «славного града Нижнего» – Нижнего Новгорода. О нашей знаменитой речке Керженец и керженских староверах написал известный русский писатель Мельников-Печерский в своих романах «В лесах» и «На горах». В некоторых описанных им скитах-деревнях я бывал.

Есть у нас в районе и деревня Лыково. Но если старообрядцы Лыковы из наших краев, то как они попали в Сибирь?

О том, как Лыковы оказались в глухой саянской тайге, уходя в отшельничество от советской власти, сейчас написано много. Известно, что после революции они жили уже в Сибири своей отдельной усадьбой в местечке Тиши на реке Большой Абакан. Когда появились истребительные красноармейские отряды ЧОНа, для крестьян тех мест наступило тяжелое время и они стали убегать от преследования «красных карателей» в глухие таежные места и переселяться ближе к Лыковым. Вскоре усадьба Лыковых выросла до деревни в 10-12 дворов. Но и здесь их настигла советская власть. В 1929 году в их деревне появился ходатай с поручением создать артель. Но Лыковы не пожелали записаться в нее, и в том же году все вместе ушли дальше в горы. Тогда их семейство состояло из родителей Иосифа и Акулины, братьев Степана, Карпа, Евдокима и близких родственников. Карпу Иосифовичу – отцу Агафьи Лыковой, единственной живущей по сей день, – было тогда 28 лет. И он тогда еще не был женат. Кров себе они нашли в верховьях реки Большой Абакан. Но жили еще не тайно, иногда наведывались в Тиши, чтобы купить продукты питания.

Но когда на месте их поселения образовался Алтайский заповедник, Лыковым запретили рыбачить и охотиться. Стычки с властями носили такой характер, что однажды егерь на глазах Карпа убил его брата Евдокима. Они ушли еще выше в горы вверх по Абакану, на его приток Еринат, и срубили избу вблизи китайской границы. Но там их стали беспокоить пограничники, и они вынуждены были в восьми километрах от своей избы срубить еще одну. В этих местах они жили уже втайне от людей и были обнаружены только в 1978 году геологами.

Никто из исследователей трагической судьбы рода Лыковых не говорил, что они из керженских староверов. Между тем в стихе, обнаруженном у Агафьи, об этом говорится напрямую. Привожу его в том виде, как он написан, без знаков препинания и с характерными выражениями того времени:

Что на юге и на Сивире
На восточной стороне
Протекала речка славна Керженка
Как на той речке Кержеце
Много было жителей
Изо всех стран собиралися
Невозбранно жити поселялися
Пустыня была всем прибежище
А ныне нам нет тоя убежища
Первый был на сем месте
Славный Оленейский скит
И всем тамо он был православный
Православием был украшен
Всем духовным благолепием
У нас здесь были молебны
Подобны они были раю
Уряжены святыми иконами
Украшены духовным пением
Служба была ежедневная
Молитва к Богу непрестанная
У нас был звон удивительный
Аки гром гремел
Но у нас не было мест привольных
В рощах птицы распевали
Соловьи утешали
Но Господь нас посещает
Последните дни вси прикращает
Во осьмом тысящном веку
Триста шестьдесят первом году
Послал на нас Господь гнев свой
Гнев и Ярость суд Божий
Наших ради прегрешений
Прогневался на нас Царь Небесный
По Божию попущению
А по царскому повелению
В Нижний славный град
Во Семеновский бедный уезд
Собирались, соезжались
Вси к нам не милостивии судии
Прочитали они нам указ
От молебных нам был отказ
Вси часовни растворяли
Храмы Божьи разоряли
Царские двери снимали
Все святые иконы обирали
Как жиды Христа вязали
В Нижний град отсылали
Вси плакали и рыдали
Руце к Богу воздевали
Но еще они нам предлагали
И совет нам придавали
Дабы и мы мест своих не лишались
И церкви вси присовокуплялись
Вам житье будет пространно
Во един глас отвечали:
Не примем Новыя церкви
Не нарушим свою веру
Токмо мы вси ходим по воле
Не имеем жизнь пространно
Ради душевного спасения
Наших ради прегрешений
Прогневался на нас Царь Небесный
Собирались вси девицы
И младыя клирошаки
Все плакали и рыдали
Руцы к Богу воздевали
Оле, Оле увы нам грешным
По что мы на свет родились
И откудо прииде на нас
Такая неожиданная напасть
Мы теперь должны будем
По чужим домам скитаться
Мы теперь подобны будем
Праотцу нашему Адаму
Адам праотец из Рая изгнан
Ради вкушения
А мы изгнаны
Своего ради прегрешения
Увы прекрасный наш Раю
Прелюбезны и драгии скиту
Знать нам в тебе не бывати
Святыя службы не стояти
Такие радости не видати
Настал на нас час разлучения
Умолкнуша глас духовного пения
Везде слышан плач и рыдания
Младыя со старыми разлучаются
Кто нас старых припокоит
Кто нас убогих пропитает
Не своею волею разлучаемся
А по царскому повелению.

По Божию попущению, по царскому повелению

Если углубиться в историю, то гонения приверженцев старой веры действительно были санкционированы в России властью, и гонения были немалые. Начало раскола в Русской Православной Церкви положили церковные реформы Патриарха Никона, которые он провел в 1653-1656 годах. Со временем деятельность Патриарха Никона в Русской Православной Церкви оценили критически, некоторые его «справы» богослужебных книг отвергли и вернулись к дореформенным текстам. Но раскол произошел, и преодолеть его трагические последствия трудно. Кровь пролилась, замученных уже не вернешь.

К гонениям и разорению старообрядцев в Нижегородской губернии был причастен, как это ни удивительно, писатель Мельников-Печерский. Он, будучи действительным статским советником, написал докладную записку о русском расколе в Министерство внутренних дел России. В «Записке» на ста страницах описал «мракобесные нравы старообрядцев», которые, с его слов, он изучал несколько лет. Этот донос стал причиной массовых гонений на староверов по всей Нижегородской губернии, и в первую очередь в Семеновском уезде, где старообрядческие скиты на реке Керженец были во множестве. Раскольничьи скиты сжигали дотла, в огне тысячами гибли ни в чем не повинные люди. Когда Мельников-Печерский стал свидетелем этих страшных событий, он, вероятно, во искупление своей вины, и написал два правдивых романа о керженских старообрядцах, увековечив их в памяти потомков.

А гонения старообрядцев продолжались и в последующие времена. Возможно, поэтому Лыковы и очутились в Сибири, а уж потом, в советское время после Октябрьской революции, в глухой тайге. Но, к сожалению, теперь об этом не от кого узнать. Когда Лыковы пришли в тайгу, удалившись от мира, Агафье было только два года. А все остальные члены большой семьи умерли. Самой первой, на шестидесятом году жизни, в 1961 году скончалась мать Агафьи – Акулина. Для Лыковых это был страшный голодный год: сплошной неурожай, даже звери все ушли. Василий Песков в газете «Комсомольская правда» (7-14.07.05 г.) писал, что ее последними словами было: «Живите дружно... Ройте ловчие ямы – без мяса не выжить. И обувку из шкур сошьете».

Трое детей Лыковых – два сына и дочь – умерли в один год, 1981-й, от какой-то не понятной для врачей инфекции. Все заразились одновременно от людей, которые узнали о существовании Лыковых и стали посещать их в тайге. Все были старше Агафьи: брат Саввин – на 10 лет, Наталья – на 8, 5 лет, Дмитрий – на 2,5 года. Последним в 1988 году умер отец семейства Карп Иосифович. Ранее он вместе с Агафьей перенес тяжелую инфекцию, но после изнурительной болезни выздоровел. Агафья жива до сих пор. По завещанию отца она живет в своем «таежном тупике». Неоднократно ей предлагали переселиться к людям, но всякий раз она отвечала: «Мне тятя завещал жить здесь» – и отцовское слово держит. Только временами выезжает на некоторое время к родственникам, а затем возвращается к своей трудной отшельнической жизни.

Связь с миром Агафья держит через переписку (здесь приведены письма к врачу Е.П.Назарову, который неоднократно посещал семью Лыковых в тайге). Читать и писать ее с четырех лет по Псалтыри научила мать. К шести годам она уже хорошо читала, а к семи некоторые псалмы и молитвы уже знала наизусть. У краеведа Карпа Васильевича Ефимова есть копии некоторых ее писем, с которых я попросил снять копии для себя. На что он любезно согласился. Пишет она печатными буквами на старославянском языке. Все письма Агафьи Лыковой проникнуты верой в Бога и упованием на помощь Божию.

Алексей КАРПОВ
г.Сыктывкар

назад

вперед