ВОЗВРАЩАЯСЬ К НАПЕЧАТАННОМУ

ИГРА В СЛОМАННЫЙ МИКРОФОН

– Отец Андрей, так ваши слова действительно вырезали в той передаче?

– Нет, меня почти не тронули. Большему урезанию подверглась Мариэтта Омаровна Чудакова, которой чаще давали микрофон. Но она много говорила не на тему.

– Почему же вы не использовали возможности поправить автора фильма? Ведь там как бы поставили точку: у Бортко прочтение романа правильное, мол, продолжайте в том же духе. И фильмы такие будут появляться дальше...

– Во-первых, это был праздник не на моей улице. Люди сняли фильм, состоялась премьера, и они радовались этому. Выступать с критикой, которой они уже и так наслушались за два месяца, мне показалось неудобным. Тем более все они по возрасту старше и заслуженней меня, перебивать их, требовать микрофон, настаивать на своем видении... Как-то не получилось.

– Но вы могли повернуть обсуждение к духовной проблематике.

– Простите, но я не хотел обсуждать проблемы. У меня позиция была простой: давайте текст Булгакова обсуждать. Дело не в том, что думает об этом тексте диакон Кураев. А в том, что думал о нем сам Булгаков.

Не буду сейчас вдаваться в частности, укажу лишь одну несообразность, которая прозвучала в фильме. Она весьма показательна. Фильм заканчивается эпилогом про поэта Ивана Бездомного, который стал «профессором богословия» – как его величает Воланд-Басилашвили. Там же его, кстати, называют «магистром истории». То есть фильм венчает этакая умудренная фигура раскаявшегося атеиста. Хэппи энд. Но, позвольте, где вы это нашли у Булгакова?

Давайте определимся, кем же был этот Иванушка Бездомный. В книге дан четкий хронометраж: между приходом Воланда в Москву до эпилога прошло семь лет. И в начале этого сюжета Иванушка – совершенный неуч, посредственный рифмоплет. За семь лет вырасти из неуча в профессора просто невозможно. Между тем Булгаков в книге называет его профессором – но, заметьте, не богословия (как сказано в фильме), а «института истории и философии». На что Булгаков намекает? Историком этот неуч, понятно, не мог стать, значит, он подвизался в философии. И действительно, официальная философия в 30-е годы в СССР была совершенно неразвита, первую докторскую диссертацию защитили только в 1940 году. Ее и наукой-то нельзя было назвать – просто этакая партийная журналистика. И вот в этой «философии» как раз можно было сделать выдающуюся мгновенную карьеру – за одну ночь. «Хозяину» понравился – и он назначает тебя профессором, безо всяких там ученых советов и формальностей.

То есть Иванушка, как бы того ни хотел Бортко, вовсе не раскаялся в своем атеизме, а, напротив, пошел выше по партийной идеологической линии. Более того, Булгаков пишет: Иванушка ЗАБЫЛ все, что было, и Иванушка ЗНАЕТ, что он стал жертвой шайки зарубежных диверсантов. То есть он предал все... Что примечательно: из всех героев романа он единственный, кто попытался обратиться к вере, защищаясь от Воланда-сатаны, – помните, как он с иконкой св.Николы Чудотворца носился по ночной Москве? Так вот, в эпилоге романа все это он забыл и предал. Нет никакого счастливого конца в истории, рассказанной Булгаковым. У него в романе вообще нет положительных героев. Этот роман – сатира. Даже Иешуа не является никаким идеалом – ни для Мастера, ни для Булгакова.

– А Мастер – разве не положительной герой?

– В фильме да, положительный, но только не в романе Булгакова. Во время нашей беседы на 2-м канале Мариэтта Омаровна Чудакова утверждала весьма странную мысль: «Мастер – это второе пришествие Иешуа». Но простите... Иешуа – это толстовский образ Христа, из учения Которого взята одна всего мысль: если ударили по одной щеке, подставь другую. То есть это усеченное, этическое христианство. Но даже такому обкорнанному идеалу Мастер никак не соответствует. Вот хотя бы такой эпизод: в романе Мастер сожалеет, что под трамваем не оказался критик Латунский, что Латунскому, как и Берлиозу, не отрезало голову. Как видим, сам Мастер не разделяет взглядов Иешуа.

– Действительно странно. Насколько я знаю, Мариэтта Омаровна была одной из немногих, кого в советское время допускали к архивам Булгакова. Всем, кто хотел познакомиться с первоначальными редакциями «Мастера и Маргариты», отвечали: «Занято, с рукописями работает Чудакова». Так что она должна хорошо знать, о чем говорится в «доцензурных» рукописях. А там у Булгакова Мастер – это сам Воланд. Как же из него можно делать положительного героя?

– О чем и речь. В первых редакциях булгаковского романа Мастером именует себя Воланд. И в главе «Евангелие от дьявола» Мастер-Воланд от своего имени излагает историю про Иешуа и Пилата – пасквиль на Христа. Но Булгаков, переписывая роман набело, решил усложнить повествование: ввел образ человека-Мастера, которому и передал авторство «Евангелия от дьявола». И Чудакова об этом знает.

– Наверное, это усложнение было оправданным? Как настоящий художник и реалист Булгаков же понимал, что дьявол действует в мире опосредованно, через людей, искушая их. Не мог же бес сам сесть за пишущую машинку и напечатать пасквиль...

– Намеки на то, что Воланд стоял за спиной писателя Мастера, когда тот творил свой роман про Иешуа, у Булгакова четко прописаны.

– Но их почему-то не видят. Для большинства читателей Мастер – романтическая фигура, достойная подражания.

– Что говорить о Мастере, если даже Воланд – «черный сатана», как его называл Булгаков, – многими воспринимается положительно. Среди нашей образованщины слова Воланда стали крылатыми: рукописи не горят, никогда ничего не просите, и никогда ни о ком не просите, и так далее. А ведь это очень рискованно – цитировать сатану.

– Вам не кажется, что «доброе зло» начинает входить в моду? Вначале с успехом на экранах прокатили «Ночной дозор», затем «Мастера и Маргариту», сразу же следом – «Дневной дозор». Во всех этих фильмах зло и добро как-то уравнены.

– Кино и произведения, по которым они сняты, – это разные вещи. Вот мы не можем сейчас взять интервью у Булгакова и поинтересоваться, как ему понравилась экранизация. А Лукьяненко, писатель-фантаст, автор «дозоров», – здесь, в Москве, спросите у него. Он православный человек и рассказывал мне, что в ужасе от стычек с незнакомыми людьми на улице, когда к нему подходят и спрашивают таинственным шепотом: «Как вы догадались, что «иные» существуют?!» Кинематографисты выпятили в его романах не то, что для него было главным.

И уж, конечно, у него, как и у Булгакова, нет никакого оправдания злу. Такое оправдание требуется лишь нашей интеллигентской образованщине. Им интересно все то, что оправдывает грех и отвлекает от церковной жизни. Будь то атеизм, дарвинизм, оккультизм или вот такого рода дуализм – равноправие «светлых» и «темных». Их всех привлекает идея самопрощения, самооправдания. Раз тьма – это тоже хорошо, а добро не всегда добро, а все сложнее, – то и моя собственная пестрота, черно-белая, она вполне уместна, и я тоже очень даже соразмерен этому миру. Так они хотят думать. А христианство требует, что надо не отождествлять себя с греховным миром, а уметь выйти из него. Вообще, тысячи причин и всяких философий у интеллигента найдется, лишь бы не вставать по утрам и не ходить в храм.

– Интересно, как восприняла интеллигенция вашу книгу «Мастер и Маргарита»: за Христа или против?», в которой вы рассказываете о «доцензурных» редакциях булгаковского романа?

– Знаете, она вышла очень вовремя. Артист Басилашвили, когда прочитал ее, то отказался от роли Воланда в фильме Бортко. Режиссер, правда, потом его уговорил. Александр Галибин, игравший роль Мастера, и Анна Ковальчук, игравшая Маргариту, в интервью рассказали, что в работе над своими образами использовали мою книгу. У Маргариты в фильме Бортко это явно видно: Ковальчук не скрывала отрицательные черты Маргариты и показала эволюцию, как Маргарита из романтической, несколько глуповатой девушки превратилась в настоящую ведьму с жуткими глазами, какой мы ее видим в финале.

– А критики иначе считают. Позвольте процитировать А.Сахарова, коллегу М.О.Чудаковой по «Литературной газете», который во время показа сериала писал в этой уважаемой среди интеллигенции газете: «Ясно, что Маргарита – один из самых поэтичных и привлекательных образов в романе. Мы видим, что эта молодая, умная и красивая женщина, до встречи с Мастером жившая во лжи и без любви, меняется, развивается, движется вместе с книгой, приходит к Мастеру, Воланду, а затем и к Иешуа. Это сложный и трудный путь испытания, восхождения и возрождения. И поскольку булгаковский роман разворачивается как Евангелие (от кого – это другой вопрос), то истоки образа Маргариты стоит искать там же – в Священном Писании...» Далее Маргарита сравнивается с Марией Магдалиной, ученицей Христа.

– Не знаю, что здесь комментировать.

– А как вы оцениваете реакцию православных газет на фильм и на сам роман? Большинство было возмущено, особенно изображением Христа в образе Иешуа.

– Я свою книжку и начинаю с фразы, что кощунственность глав об Иешуа – она очевидна. Это для православного человека вне дискуссий. Вопрос в другом – можно ли переносить эту оценку на весь роман? Если бы Булгаков написал роман только о Понтии Пилате и Иешуа, тогда я бы с горечью вздохнул: да, один из замечательных русских писателей оказался настолько далек от веры русского народа, что он просто советский писатель, фельетонист. Но это же не так. Главы об Иешуа Булгаков писал не от своего имени. Вот представьте: есть богослов, и он излагает какую-то антихристианскую доктрину. Но он излагает ее для критики, а не потому что сам ее исповедует. Точно так же и здесь. То есть Булгаков хочет показать, что этот толстовский, заниженный, карикатурный взгляд на Христа – это взгляд сатаны. А то, что сатана есть, Булгаков нам доказывает великолепно.

– Многие критики считают, что Булгаков, работая над главами об Иешуа, использовал книгу Ренана.

– Да, и Достоевский писал о книге Ренана «Жизнь Иисуса», что это поцелуй Иуды. Так и здесь. Православным не стоит из-за этого отвергать «Мастера и Маргариту», а надо уметь ее использовать. Я считаю, что Булгаков наш союзник. Просто он попал в такую цензурную ситуацию, когда многое пришлось закамуфлировать. И сейчас получается так, как бывает в условиях ночного боя, – свои стреляют по своим.

– Чтобы люди поняли, что же Булгаков имел в виду, надо, наверное, издать «Мастера и Маргариту» массовым академическим изданием – с включением его первоначальных редакций.

– Конечно, это необходимо. Кстати, напомнили, мне надо позвонить... Есть один спонсор, может быть, он поможет издать «Мастера и Маргариту» с моими комментариями.

* * *

Отец Андрей достает сотовый телефон, кому-то звонит, убеждает: «Да, понимаю... Но и вы тоже поймите, что обычных изданий «Мастера» на рынке масса, а народ ждет... да, можно посмотреть, зайдите ко мне на сайт «кураев точка ру». Да, тираж разойдется, ведь книгу купят и те, кто уже читал Булгакова...»

Спрашиваю отца диакона, к чему привели переговоры. Он отвечает: «Книга будет».

Записал М.СИЗОВ

назад

вперед