ВЕРТОГРАД

«ОН ЗНАЛ ТО, ЧТО Я ДАВНО ЗАБЫЛА»

Из воспоминаний об о.Борисе (Храмцове)

Отца Бориса я впервые увидела в июне 1992 года в Черниговском скиту. Меня направил сюда на соборование отец Наум, когда я приехала к нему в Троице-Сергиеву лавру. Я думала (со слов моей мамы), что я крещеная. Впоследствии я разузнала, что какая-то верующая старушка просто окропила меня святой водой с молитвою, дабы я ходила в церковь исповедаться и причащаться, и никто меня никогда не останавливал.

Когда я приехала к отцу Борису, он мне сказал: «Я не могу вас соборовать, вы некрещеная».

В тот день он меня окрестил. Перед крещением он меня исповедовал, заставляя вспомнить все грехи с семилетнего возраста. Если я не могла вспомнить какие-то грехи, он мне напоминал. Он знал то, что я давно забыла.

Общаясь с батюшкой в течение девяти лет, я и мои близкие много раз получали избавление от бед по его молитвам.

Однажды моя двухлетняя внучка проглотила стеклянную ампулу из-под новокаина. Врачи сказали, что это смертельно. Мы попросили батюшкиных молитв, и тут у всех моих троих внуков поднялась очень высокая температура, и они лежали три дня, хотя у них ничего не болело. После этого все они выздоровели.

У другой внучки образовалась на голове опухоль размером с пятак. Мы хотели ехать к хирургу, но перед поездкой позвонили батюшке. Он сказал, что никуда ехать не надо, а опухоль нужно намазать кислым молоком. Мы так и сделали, и к утру от опухоли не осталось и следа. Конечно, мы понимали, что помогло не молоко, а батюшкина молитва.

У моей знакомой, Ольги, в Ростове пятилетний ребенок опрокинул на себя ведро с кипятком и получил ожог больше 90% поверхности кожи. Его положили в реанимацию, врачи сказали, что он безнадежен. Ольга бежала к батюшке в Варницы и всю дорогу кричала: «Батюшка, помоги, Саша умирает!» Приближаясь к Варницкому монастырю, она пошла медленнее и перестала кричать. Батюшка встретил ее у входа и сказал: «Чего ты кричишь, жив будет твой Саша». Через три недели его выписали из больницы совершенно здоровым. Наросла новая кожа. Я сама видела, как врачи из реанимации приезжали к батюшке, чтобы познакомиться с ним.

Когда я жила в Елюнине, там поселили женщину, у которой было очень сильное уныние. Батюшка сказал, что она самовольно держала строгий пост и у нее начались необратимые процессы в мозгу. Он сказал, что за ней надо постоянно следить, иначе будут стекло и кровь. Я тогда ничего не поняла. Однажды мне пришлось отлучиться по делам, и в это время эта женщина отрезала себе стеклом кончик языка. Тут я поняла, что батюшка знает не только прошлое, но и будущее.

Работая в Подмосковье, я получила очень сильное сотрясение мозга. В травматологии мест не было, и меня отправили домой, назначив постельный режим. Через десять дней я должна была явиться к врачу на повторный прием. Я поехала к батюшке, хотя еле ходила, у меня болела голова и была сильная тошнота. Когда я подходила к Варницам, мне стало легче. Я сказала батюшке: «Я на больничном, у меня сотрясение мозга». Батюшка дал мне такое послушание, что и здоровому страшно. Он заставил меня залезть по узкой и высокой лестнице под самую крышу и там работать. А сам ушел. Я постояла немного в нерешительности и принялась за работу; куда делось мое сотрясение.

При мне в Варницы привезли к батюшке девушку Галину, лет восемнадцати-девятнадцати, очень худую. Она не могла ни ходить, ни есть, ни спать. Врачи не могли найти причину. Батюшка исповедал девушку и ее родителей, пособоровал их. Отец Галины удивлялся: «Откуда батюшка все про меня знает?» Родители уехали, а Галину батюшка оставил на время в монастыре. На третий день Галине стало настолько легче, что она вышла на улицу и смотрела, как другие женщины выносили ведрами мусор из восстанавливаемого храма. В это время батюшка проходил мимо и сказал, чтобы Галина тоже помогала. Она подумала: «Что со мною будет, если я начну носить мусор ведрами?» А батюшка ей говорит: «Не можешь ведрами, носи хоть носовым платком». Ей стало стыдно, и она взяла ведро и пошла работать. Сначала ей насыпали в ведро немного мусора, но потом она поняла, что у нее появились силы, и она начала работать наравне со всеми. Вскоре она уехала домой совершенно здоровой. Ее родители потом по благословению батюшки повенчались. До этого отец Галины и слушать не хотел о венчании.

В Варницах у батюшки я познакомилась с Людмилой из Сергиева Посада. Она мне рассказала, как попала к отцу Борису. Людмила сильно заболела, и врачи ничем не могли ей помочь. Она лежала в больнице и истекала кровью. И вот во сне ей явился прп.Серафим Саровский и сказал: «Тебя излечит священник». Утром в палату зашел отец Борис, сел возле ее кровати на стул, взял ее за руку, пощупал пульс и сказал: «Все у тебя будет хорошо». Вскоре ее состояние улучшилось, и ее выписали из больницы. Она пришла к отцу Борису в Черниговский скит и после исповеди и соборования полностью исцелилась.

К батюшке часто приезжали родители с больными детьми. Батюшка говорил, что дети страдают за грехи родителей. Он исповедовал родителей, соборовал, и дети получали облегчение в болезни или полное исцеление.

Я видела много раз, что батюшка удостаивался беседы с ангелами. Во время нашего разговора он вдруг замолкал, глянув вверх, опускал глаза и начинал говорить кому-то: «Угу» – и в знак согласия кивал головой. В такие моменты я сидела тихо и молчала, чтоб не мешать ему. Проходило время, и мы продолжали разговор.

Однажды в Варницах мы с батюшкой стояли около Введенского храма и разговаривали о том, что птичник (размещавшийся в храме) не собирается освобождать помещение, хотя документально уже была оформлена передача храма монастырю. Вдруг батюшка замолчал, глянул вверх и сказал: «Сейчас мне пришло внушение занимать храм самим». Он велел нам, женщинам, взять матрацы, заходить в храм и никуда не уходить, если завтра придет милиция и будет нас выгонять. Так и получилось. На следующий день по жалобе птичника пришла милиция и стала нас выгонять, но мы сказали, что никуда не уйдем, так как документы на храм давно оформлены, птичник все свое имущество уже вывез, и непонятно, почему они нас выгоняют. Милиция еще немного пошумела и ушла. Впоследствии некоторые из этих милиционеров сами обращались к батюшке за помощью. Они нам потом говорили, что мы были правы, но им было приказано нас выгонять.

Однажды мой зять уехал с большими деньгами по торговым делам и пропал. Его родные и моя дочь очень беспокоились. Его мать ходила к гадалке, и та ей наговорила, что его убили и бросили в воду. Сватья поверила и приехала ко мне, чтобы нам вместе поехать в Ростов-на-Дону на розыски. Батюшка рассердился на нее, что она ходила к гадалке, а мне сказал: «Если у тебя лишние деньги, то поезжай». Сватья поехала одна. А через несколько дней зять явился живой и невредимый.

Однажды я второпях, сидя на скирде, очень неразборчиво написала батюшке записку. Батюшка подъехал на велосипеде, я ему даю записку и говорю: «Не знаю, сможешь ли ты прочитать мои иероглифы». А батюшка отвечает: «Китайский читаю» – и добавил: «Я и так знаю, что там написано».

Когда я еще жила в миру, батюшка мне говорил: «Отдай все свое имущество дочери и иди к нам сюда». Я не послушалась. А через два года я пришла к батюшке, но уже претерпев много скорбей и потеряв все, что имела.

2 августа 2000 года я попала в аварию на трассе между Ростовом и Ильинским и сильно разбилась. Боль в голове была нестерпимой; сильно болели левая лопатка, рука и нога (меня из-под машины доставали). Мне казалось, что в голове что-то льется горячее. Стало страшно, я поняла, что умираю без покаяния и причастия. Я начала молить отца Бориса о помощи. Полегчало. Сотрудники ГАИ предложили вызвать «скорую помощь», но я отказалась, так как боялась, что будет наказан шофер, с которым я ехала. Я понимала, что это испытание дано мне для искупления грехов. Я только горевала, что не смогу добраться домой в таком состоянии, не имея денег. Вдруг со стороны Ильинского к нам подъехал наш знакомый и развез нас по домам. Он сам был очень удивлен. Ему нужно было ехать в другую сторону, но, неожиданно для себя, он поехал в сторону Ростова и увидел нас. Машина восстановлению не подлежала. На третий день, лежа дома, в разговоре со знакомой я упрекнула батюшку, что он не приехал и не узнал, может, я уже померла. Тут у меня начались такие боли, что я поняла, что держалась только по батюшкиным молитвам. Я взмолилась к Господу и покаялась. И боли опять стали терпимыми. Пролежав несколько дней, я пошла на послушание на монастырский огород и работала, как прежде. Через некоторое время батюшка, встретив меня, спросил: «Ну как, зажили твои переломы?» (Оказывается, были и переломы).

Он, видимо, знал, что скоро совсем уйдет от нас. В последнее время он часто говорил: «Осень покажет...» И стал как бы отделять нас от себя: «У вас в этом году плохая капуста, но ничего, листьев насолите», и т.п. Я почувствовала, что что-то не так, и однажды спросила: «Батюшка, а ты разве к нам сюда не переберешься? Ведь ты тут настоятель. Плохо, что ты далеко». Он ответил: «Посмотрим по ходу дела» – и я поняла, что его здесь не будет. Я подумала, что, может быть, батюшку опять куда-нибудь переведут или он примет схиму и уйдет в затвор. Уж очень его донимали. Сколько бед и скорбей перенес он из-за своего милосердия и любви к людям.

Как-то я спросила батюшку: «Да что ж ты все терпишь и не гонишь хотя бы тех, кто уж слишком тебя донимает?» А он мне ответил: «Господь всех принимал, кто к нему приходил, и никого не гнал. Как же я прогоню, когда человек ко мне пришел?» Еще он говорил: «Бог терпел и мне велел, а я вам велю терпеть».

Батюшка мне говорил, что он никого не хотел обижать, и я никогда не видела, чтобы батюшка на кого-нибудь повысил голос или кого-нибудь обидел.

К батюшке часто приезжал Александр из Реутова, который окончил с отличием военную академию и потом сам в ней преподавал. В разговорах с ним батюшка, как бы невзначай, подсказывал ему, где он сделал ошибки в своих научных работах, и давал советы, как правильно сделать. Александр потом говорил, что батюшка знает его профессию намного лучше, чем он сам, хотя Александр много лет учился этому делу, а батюшка совсем не учился по этой специальности. Было понятно, что батюшка научен Духом Святым.

Мы, жившие около батюшки, имели счастливую возможность со всеми своими нуждами обращаться к нему и сразу же получать утешение. Бывало, придет болезнь или скорбь, пожалуешься батюшке, а он скажет: «Все будет хорошо», или: «Это надо потерпеть». И сразу болезнь становится легкой или совсем проходит, и скорби не так страшны.

Попросишь батюшку, чтобы он помолился, а он сразу вздохнет: «Помоги, Господи», и Господь сразу его слышал и помогал. Его молитва летела к Господу, как молния. Какое большое и любящее сердце нужно было иметь, чтобы в нем вмещались со своими бедами все, кто к нему обращался или жил возле него. Он говорил: «Я себе не принадлежу». Да, он принадлежал Господу и тем людям, которых Господь к нему посылал. Все свои силы и все свое время он отдавал другим. У него не оставалось времени, чтобы отдохнуть или подлечиться, а он был очень болен. Себя не жалел, так и сгорел, как свеча.

Во время своей последней болезни он от всех скрывал свое тяжелое состояние. Когда мы по телефону справлялись о его здоровье, нам отвечали: «Поправляется».

Когда утром 5 сентября нам позвонили и сказали, что батюшке очень плохо и его увезли в реанимацию, мы за него очень испугались, но все равно не подумали, что он может умереть. Мы у себя под колокольней усиленно молились за батюшку, а потом пошли в Годеново и молились у Животворящего Креста. Потом монахини из Годеново рассказали, что в тот вечер они видели над нашим монастырем огненный столб от земли до неба. В это время умер наш батюшка.

Раба Божия Нина
Из книги «Крестный путь игумена Бориса» (М., 2005)

назад

вперед