ПРАВОСЛАВНАЯ ЖИЗНЬ
КОСТРОМСКОЙ ФОРТ РОСС
Репортаж из православного детского дома
6 июля исполнилось 10 лет православному детскому дому в д.Ковалево под г.Нерехтой Костромской области. Минувшей весной упоминание о нем промелькнуло в рубрике «курьезов» одного из изданий: воспитанники этого детдома, двойняшки Саша и Антон Ковригины, попали в Книгу рекордов Гиннесса. Прославились они тем, что в 2001 году в возрасте 10 лет поднялись на Эльбрус – самую высокую гору в Европе (5642 м). За всю историю никто в столь юном возрасте на такую высоту не поднимался.
Между тем в горы дети ходят каждый год, последний раз на Эльбрус под руководством протоиерея Андрея Воронина они поднимались нынче на Новый год, в ночь с 31 декабря на 1 января, и совершили там молебен.
Этим летом дети планировали отправиться на Аляску для восхождения на Мак-Кинли – высочайшую гору в Северной Америке (6195 м). Сообщалось также, что «ландшафт этой горы удивителен, восхождение на нее – путешествие на другую планету». Упоминалась и довольно высокая категория сложности восхождения.
Что за «экстремальный» такой детский дом? В начале нынешнего лета я стал его гостем...
Как я в семью попал
В деревню Ковалево автобус из Нерехты ходит только два раза в сутки, последний рейс – в 18 часов. Вначале дорога туда хорошая, но за селом Лаврово начинались ухабы, так что «пазик» замедляет ход, переваливаясь с боку на бок, как деревенская баба, боящаяся разлить полные ведра. Вот и Ковалево – кучка домишек с огородами, церковь в лесах. Сойдя на остановке, детдом увидел сразу – искать не надо. Длиннющее двухэтажное здание, к торцу которого пристроено множество разных жилых и хозяйственных помещений с хоздвором, тракторами и машинами. Здание совершенно безлюдное, даже в собачьей будке, поставленной у входа на территорию, пусто.
К детдому я приближался с опаской. Последний опыт посещения детского приюта был у меня в 90-х годах, и до сих пор на сердце тяжесть. Казалось бы, обычные дети, но глаза их... Словно в душу заглядывают, что-то ищут в ней, ждут. И сразу чувствуешь себя виноватым. Вроде ты здесь ни при чем, не из-за тебя же эти маленькие люди сделались сиротами, но почему-то хочется сквозь землю провалиться.
Звоню – никто не появляется. Входная дверь ведет в холл с большой иконой на стене, оттуда в разные стороны уходят сводчатые коридоры, красиво расписанные: православные церквушки, облака, русская природа. Откуда-то издалека доносятся азартные крики. Следую туда и оказываюсь в огромном спортивном зале. На одной стене образ Богородицы, на противоположной – барельеф в абстракционистском стиле (как потом объяснили, это тренажер для скалолазов), а между ними с десяток мальчишек под руководством тренера гоняют в футбол. Выпустив свисток изо рта, тренер отдает команду, и один из футболистов вприпрыжку ведет меня через лабиринты коридоров к дежурной воспитательнице.
– А что вас так мало в детдоме? – спрашиваю пацана.
– Все в Нерехту уехали на районные соревнования. А батюшка в Москве, будет или ночью, или утром.
Пожилая воспитательница – в домашнем халате и вся какая-то домашняя – кашеварила у газовой плиты.
– Вы корреспондент? Батюшка предупреждал о вас. В общем, столоваться будете в 3-й семье у Сергея Леонидовича, а ночевать в 6-й семье. О наших детишках хотите написать?
– Да, как в горы ходили.
– У нас ребята замечательные! Привозят – чумазенькие, робкие, а потом не узнать, такие орлики. Слышали по радио, семеро альпинистов на Эльбрусе замерзло? А наши непотопляемые, даже простуды не привезли.
– Уютно у вас, – оглядываюсь по сторонам. К кухне примыкает просторная столовая с хорошей деревянной мебелью, на верхний этаж блока ведет лестница, покрытая ковровой дорожкой, там, видимо, спальни – не как в казарме...
– А проект-то казарменный был. Это здание построили в 1999 году. Начали отделку и ужаснулись: словно в больнице, один длинный коридор и по бокам палаты. И батюшка решил изыскать деньги, чтобы все это перепланировать. Разбили перекрытия, поставили дополнительные стены, в каждом блоке соединили этажи лестницами. И теперь каждая семья живет отдельно.
– Семьи – так вы называете детские группы?
– У нас и вправду как бы семьи. В других воспитательных учреждениях детей делят по возрастам – на младшую, среднюю, взрослую группы. А мы решили все приблизить к нормальной жизни, ведь в семьях дети разного возраста. Как иначе? Старшие приглядывают за младшими, заботятся о них, младшие у старших учатся. Одновременно у них вырабатывается чувство семейного уклада, которое потом в жизни пригодится. Каждая семья имеет свой бюджет, ведет учет и закупку продуктов, вещей. У каждой свой огород. Вот мы, например, на семейном собрании решили посадить ранний картофель, чтобы пораньше перейти на свежую картошку. Другие семьи другое посадили.
– У вас и повар свой?
– Обед варит воспитатель, а полдник, ужин – сами дети. Посуду также сами моют. Семьи у нас по 7-8 человек, и по трое каждый день дежурят на кухне, выполняя и другие дела. Воспитателей пятеро – четверо сменных, которые работают сутки через трое, и один старший.
– А по какому принципу отбирают детей в одну семью?
– Вот сейчас привезли троих братьев: одному три года, другой – в первом классе, старший – в пятом. Их, конечно, в одну семью. Другие подбираются уж как получится, но обычно все хорошо уживаются.
– Ребята у вас костромские?
– Да, с области. Здесь, в детдоме, у нас живет 38 детей. Плюс еще девочки наши помещены в приемную семью в Нерехте – патронатную систему мы тоже развиваем.
– У вас круглые сироты или...
– Это в военное время были сироты, а сейчас – при живых родителях.
Женщина ведет меня все теми же коридорами и передает с рук на руки старшему воспитателю 3-й семьи. Тот одет так же неформально, на спине его футболки – бобр с веслом и надпись: «Клуб хронических водников». Сергей Леонидович Кочкин сразу усаживает за стол. За ужином беру второе за день интервью.
Кому нужен экстрим
Еще раз подивившись бытовой обустроенности детдома («Да, у нас тут не республика ШКИД», – согласился Кочкин), киваю на футболку:
– Вы, наверное, давно туризмом занимаетесь?
– Я прежде работал в центре туризма «Караван», в детской организации дополнительного образования. Там с батюшкой и познакомился. Он, когда стал настоятелем Преображенского храма в Нерехте и благочинным округа, начал организовывать лагерь летнего отдыха для детей. Это еще до открытия детдома было. А потом вместе с ним я водил детдомовских в походы по району – зимой и летом, с ночевками.
– Не холодно детям?
– Есть такое выражение: нет плохой погоды, а есть плохое снаряжение. В горных походах все время дети на снегу – и не болеют.
– А зачем вам весь этот экстрим?
– Ну, во-первых, наши воспитанники – это мальчики. И это не простые дети. Их мало накормить, одеть, обучить. У 90 процентов, по сути дела, скрытая психическая и духовная инвалидность. Ведь, когда мать от ребенка отказывается, у него происходит необратимый процесс в психике. И мы фактически занимаемся реабилитацией.
– Что-то вроде шоковой терапии?
– Ну, не совсем. Экстремальные виды спорта, конечно, встряхивают человека, но есть и другие хорошие моменты. В этих походах мы сплачиваемся в одну семью. Кроме того, дети приходят к нам дистрофичными, им нужно нагонять мышечную массу. А там, в горах, открываются скрытые физические резервы. И воля закаляется. Знаете, что такое кислородное голодание? Оно подавляет мотивацию вообще к любой деятельности, хочется или лежать, или сидеть. Любое действие, например нагнуться и завязать шнурки, сопряжено с трудом. И вот это мальчишки переступают раз и навсегда. Наконец, у них появляются элементарные навыки. Идешь по дождю – и потом сам за себя отвечаешь, сам сушишь свои носки, сам стираешь. Понимаете, парень становится серьезнее. В будущей жизни, когда он выйдет из детдома, ему это ой как пригодится. А вообще, педагогический эффект 10-дневного горного похода превосходит 10-месячные усилия всего коллектива педагогов. Психика ребенка начинает развиваться по другому сценарию.
– А в горы-то не всех берете?
– В последний раз на восхождении было около 10 детей. Отбирали по здоровью, по учебным отметкам и хорошему поведению. И ребята тянутся. Когда в конце лета 2000 года батюшка объявил, что набирается команда для покорения Эльбруса, после первой же учебной четверти осталось только двое троечников. Все активно начали тренироваться: бег по 4-7 километров, купание в реке осенью и зимой, «поджарка» в сауне. В конце учебного года отобрали 14 лучших.
– Наверное, было обидно тем, кто остался за бортом?
|
– Без «приключений» никого не оставляем. У нас же разные походы организуются: были в пещерах Караби-Яйлы и Фишт, на карельских скалах, каждый год плаваем на катамаранах. В Макарьевском районе в Нежитино, где река Унжа впадает в Волгу, есть хорошая акватория – водохранилище 18 километров шириной. И вот мы устраиваем там регату. У нас пять катамаранов, в каждом помещается до семи человек, так что в сменной группе около 30 детей. В течение лета возим туда весь детдом по очереди. В Нежитино служит знакомый священник о.Иоанн Веретяк – у него и останавливаемся 10 лет кряду. Интересно, что сотовой связи в селе не было, но если залезть на колокольню его храма, то можно говорить со всем миром.
– Я бывал в тех местах. Говорят, на месте впадения Унжи в Волгу после затопления на дне водохранилища осталось множество храмов и даже целый монастырь.
– Да, там есть село Завражье, и напротив него стоит бакен в виде часовни с куполком – на месте затопленной церкви. Мальчишки наши мечтают туда с аквалангом спуститься.
– А катамараны сами строили?
– Конечно. Конструкция-то простая: деревянная рама, на ней палуба из фанеры, резиновые баллоны, мачта. Под парусом хорошо бегает. Обычно мы ходим вдоль берега, но несколько раз пересекали водохранилище. Оно как море – берега едва видны, поэтому забираться на середину рискованно, в любой момент ветер большую волну может погнать. Но, считаю, риск в разумных пределах допустим – это закаляет характер. Ребята на глазах меняются после таких испытаний, мужают.
– Я встречал людей рисковых профессий, и все они схожи в одном: не обманут, всегда помогут, и вообще по натуре добрые. Получается, риск воспитывает лучшие человеческие качества?
– Если говорить о профессионалах – горных спасателях, летчиках-испытателях и так далее, то плохие люди там просто не задерживаются. Я бы не стал говорить прямо, что вот в рискованных ситуациях у всех раскрываются христианские добродетели. Но что верно, то верно: хлебнув лиха, человек начинает ценить взаимовыручку.
– А кроме Нежитино, есть еще постоянные места отдыха?
– Каждый год на весенние каникулы ездим в Крым. Там весной уже тепло и можно по скалам полазить. Обычно отправляемся в Форос на скалу Парус. У нас, кстати, и в детдоме есть свой скалодром.
– Вы сами сколько раз на Эльбрус ходили?
– Три раза: в 2002-м, в 2004-м и нынче на Новый год.
– Зимой труднее?
– В этом году зимой погода была лучше, чем летом в 2004 году. Тогда были сильный ветер и нулевая видимость – в облаках шли.
– А какое восхождение показалось самым трудным?
– В 2002-м году. Тогда снаряжение у нас было не такое продвинутое, как сейчас. Батюшка рассказывал, что и в первый раз, в 2001-м, оказалось все непросто. Из детей самый старший в группе был тогда Максим Смирнов – 15 лет. Его с младшим братом Вовкой к нам привезли из областного приемника-распределителя меньше чем за год до поездки на Эльбрус, но он успел основательно подготовиться и не подкачал. А самыми младшими были «коврики» – так мальчишки называют братьев Ковригиных. Они двойняшки и в деревне Ковалево известны своей поговоркой: «С нами свяжешься – получишь двойные проблемы». Когда поднимались по канатной дороге к месту восхождения, «коврики» так прыгали от радости, что чуть вагончик не перевернули.
Вначале наши хотели пройти по северному, самому сложному, маршруту, но военные не пустили, там шла спецоперация – боевиков ловили. Пришлось зайти с юга. Иностранные альпинисты, вставшие в том месте лагерем, с удивлением глазели на наших пацанов: а эти куда? Когда стали подниматься, наша группа быстро обогнала немцев и поляков – прекрасно экипированных, с альпенштоками. Потом, как рассказывают дети, они стали валиться в снег – сил не осталось. 11-летнего Ильюшку Лебедева стало рвать, но он встал: «Я готов идти!» За ним потянулись и другие... Короче говоря, наши обогнали еще одну группу немцев и водрузили детдомовский флаг на вершине.
– Дети не заболели после этого?
– Как же, заболели – горами. Весь год потом мытарили: «Когда снова в горы пойдем?»
Вообще, мы стараемся, чтобы у детей было как можно больше навыков для адаптации в жизни. И это не только походы. Ребята работают в поле, ухаживают за скотом.
– Я видел, у вас тракторы стоят. Кто за рычагами?
– Пока наемные рабочие, но наши выпускники уже учатся на курсах механизаторов. Некоторые из них собираются остаться здесь, в детдоме, работать.
– А жить где?
– В Нерехте или здесь, в Ковалево, будут строиться.
Беседу нашу прервал шум в холле – дети вернулись с соревнований. Дежурная воспитательница стала ставить посуду на стол, и я отправился в свою 6-ю семью.
(Окончание на следующей странице)
 | назад |
| вперед |  |
