– После окончания семинарии в 1998 году владыка Хрисанф поручил мне заняться созданием чего-то вроде церковного музея или церковно-археологического кабинета, как в Троице-Сергиевой лавре. Когда мы начали подготовительную работу, стало ясно: самым насущным делом является формирование епархиального архива.

На практике все началось с уникального архива села Истобенска, который мы нашли в печи и доверху набитом материалами дымоходе местного храма. Печь, разумеется, не топилась, храм не закрывался, поэтому все сохранилось. Там были редкости, которые не часто встретишь даже в государственных архивах. Например, чертежи иконостасов, храма, и даже эскизы икон. Весь этот зримый материал, визуальный, поддерживается документами, из которых можно узнать, кто создавал эти иконы, остались заключенные с мастерами договора.

Мы привезли тогда в Вятку 200 единиц хранения, в том числе документы начала XVIII века. Отреставрировали, подали рапорт владыке, чтобы нашим посещениям приходов, сбору материалов был придан официальный статус. После этого были разработаны положения об архивном фонде Вятской епархии. Сейчас у нас около 15 тысяч единиц хранения.

– Что они собой представляют?

– Например, определение, что с 21-го апреля 1994 года титул владыки Кировский и Слободской должен звучать как Вятский и Слободской. Будущим историкам это будет интересно. Как сказал один из вятских архиереев, Иоанн (Иванов), всякий документ – юридический, финансовый и т.д. – является памятником. Я с этим совершенно согласен. Трудно сейчас определить, откуда можно будет почерпнуть интереснейшие сведения. Это могут быть и приходно-расходные книги, и какие-то квитанции, билеты, все что угодно. Наша задача – собирать.

Одних фотографий у нас сейчас около пяти тысяч. Семь фондов из сорока одного – это личные архивы священников. Фотографии, документы передают обычно родственники усопших клириков. К сожалению, далеко не всегда. Что-то бывает утрачено, что-то родственники оставляют себе, судьба этих материалов нам не известна.

– Можно подробнее о личных фондах?

– Есть такое понятие – фондообразователь. Там хранятся не только письма конкретного клирика, фотографии, документы, но весь его домашний архив, части которого могут быть посвящены другим пастырям, мирянам, его предкам-священнослужителям, различные пришлые документы и материалы, газетные вырезки. У нас созданы фонды отцов Алексия Кряжевских, Александра Амосова, Александра Рычкова, есть архив династии Тихоницких. Кроме того, есть личный, постоянно пополняющийся фонд ныне здравствующего диакона о.Владимира Маркова – секретаря епархиальной канцелярии. Там хранятся его семинарский альбом, переписка и прочее. Это хороший почин.

– Вы призываете священников, чтобы они следовали этому примеру или хотя бы завещали свои архивы?

– Призывать мало... Да, просим, на каждом епархиальном собрании я делаю доклады. Не сказать, что многие откликаются. А бывает, что батюшка перед смертью принимает решение передать нам свой архив, но родственники не исполняют его просьбы. Иногда батюшка, располагая богатым материалом, передает его не нам, а в госархив, как, например, известнейший историограф епархии отец Алексий Сухих. Надо сказать, что как бы ни ревновал я о епархиальном архиве, но понять о. Алексия могу. Он не единственный, кто сделал такой выбор. Фонды митрополита Питирима Волоколамского и историка о.Иннокентия Просвирина переданы в Российский государственный архив, а фонд владыки Антония Сурожского – в Британский. Епархиальным архивам не хватает пока стабильности, некоторые, как, например, Владимирский, проработав лет пять, исчезают. Куда делись документы из него, мне не известно. Госархив вот так, волевым решением, закрыть нельзя, и это, конечно, очень важно для людей. Но я не отчаиваюсь, госархивы когда-то тоже не были стабильны.

– Помимо заведования архивом, вы исполняете обязанности секретаря Вятской комиссии по канонизации. Насколько одно послушание помогает другому?

– Очень пригодились материалы архива для подготовки жизнеописания священномученика Михаила Тихоницкого. Мы тогда воспользовались фондом династии Тихоницких, Истобенским фондом, Орловским.

– Над чем сейчас работает ваша комиссия?

– Главная наша задача сейчас не столько сбор материалов для новых прославлений, сколько подготовка к учреждению Собора святых, в земле Вятской просиявших. Составляются краткие жития подвижников, собираются литургические тексты: кондаки, тропари, молитвы.

Очень важно определиться с датой празднования. На эту тему ведутся споры. Дело в том, что существует разные практики. Собор Соловецких святых, например, учрежден в день, следующий за праздником свв. Зосимы и Савватия. Однако в некоторых местах Собор празднуется в ближайшее воскресенье после праздника самого известного из местных святых. Еще одна практика существует в Белоруссии: там торжества в честь Собора приурочены к третьему воскресенью по Пасхе.

Например, если мы учредим день Собора на следующий день после праздника св.Трифона, то центром торжеств станет Киров, Вятка, где стоит Трифонов монастырь. А если дата будет назначена на ближайшее воскресение после дня памяти св.Трифона, то каждый приход станет праздновать день Собора самостоятельно.

– В Вятской епархии был прославлен лишь один из мучеников 30-х годов, владыка Виктор (Островидов), не слишком ли это мало?

– Да, нас часто об этом спрашивают. Московская епархия на каждый Архиерейский Собор подает списки, где десятки имен. Всего там прославлено уже более тысячи человек. При этом паства о большинстве из них практически ничего не знает, что мало способствует почитанию, благоговению. Вятская епархия предпочла другой путь. Не мы, люди, прославляем, а Бог, Ему все святые, в том числе безвестные для мира, ведомы. Нам же канонизации необходимы, чтобы назидаться подвигом наших подвижников. Поэтому в каждом случае нужно подробно изучать жизнеописания, без ненужной торопливости готовить материалы, а потом уже предлагать их. Вот прославлен был у нас священномученик владыка Михаил Тихоницкий, составлены ему тропарь, кондак, в Орлове на месте погребения проводится крестный ход, есть почитание. А можно, конечно, было взять список всех казненных в 30-е годы и после минимума подготовки материалов отправить их в синодальную комиссию. Ради чего?

– Вернемся к делам архивным. Удается ли как-то использовать ваши фонды для исторической работы?

– При подготовке докладов, выставок, одна из которых была, например, посвящена истории Великорецкого хода, другая – 50-летию со дня кончины владыки Вениамина. Но иногда наш архив бессилен мне помочь, приходится обращаться в государственный, в московское хранилище древних актов. Вот сейчас к юбилею епархии у нас готовятся очерки по ее истории. Я один из авторов, но моя тема посвящена доепархиальному периоду, то есть тому, что происходило у нас до 1658 года.

– Много ли сведений сохранилось о том времени?

– О том, что происходило до XVI века, сохранились мельчайшие крупицы, если говорить о документах. В основном мы опираемся на летописи, повести, свидетельства иностранных путешественников, сказания. Так, благодаря «Повести о стране Вятской», знаем, что первые поселения в наших краях основали новгородцы. После XVI века появляются жития, где можно найти биографические подробности, описания подвигов преподобного Трифона Вятского и его сподвижников – свв. Досифея, Прокопия Вятского.

Довольно много документов сохранилось по истории XVII века, они в основном хранятся в Москве, в государственном архиве древних актов. Это и архивы Трифонова монастыря и архиерейского дома. К сожалению, так и не удалось найти определения Собора 1667 года, где было окончательно подтверждено создание Вятской епархии. После создания консистории, то есть епархиального управления при Петре Великом, материала появляется много, но в основном это метрические документы, посвященные бракам, крещениям и так далее.

– Открыт ли доступ в ваш архив исследователям, историкам, генеалогам?