ГОД РОССИИ

РУССКОЕ ВРЕМЯ.
ОСЕНЬ 2006

В пробке

– Вот опоздал на встречу с вами. Для меня это прискорбно, я ведь семьей и армией воспитан так, что люблю точность. Ехал в автобусе, точнее стоял, два часа там, где ехать, в общем, двадцать минут. Вины моей вроде тут нет. А чья тогда тут вина?

Мы как-то проследили наступление техники на человека. Казалось, это дело далекого будущего, а глядь – машины уже диктуют образ поведения человеку. Как это произошло? Человеческая корысть и желание облегчить жизнь, сделать ее комфортной, соединившись, обернулись против человека, привели к этим чудовищным пробкам. А машины сами не рады – моторы закипают.

Что делает в пробке человек? Кому-то судорожно позвонит, дескать, я опаздываю, и сидит, на глазах тупеет. Почти никто не читает. Глядя на людей, я вспоминал вечернее метро в Токио, самом машинизированном городе мира: едут такие же безропотные, серые человечки, гораздо больше пьяных, чем мы, может быть, думаем, в глазах обреченность, словно на гибель – они ведь говорят, что Япония в результате катаклизма первая уйдет с земного шара…

В автобусе работает радио, слушаешь его и думаешь, что это не они, а мы первыми должны с лица земли исчезнуть: пожары, эпидемии пьяных отравлений, болезни, поймали банду, убивавшую стариков из-за их квартир, – я слова хорошего о России не услышал. Черно все кругом, беспросветно. Как будто продираясь через все это, глянул за окно: деточки идут по тротуару, смеются некоторые, женщины прилично одеты, видно, что все завтракали… Выходит, продолжаем жить. А радио все продолжает давить, накаркивать. Это совершенно сознательная политика угнетения психики. Что мне скрашивало дорогу, так это то, что я взял с собой читать Феофана Затворника.

– Не оттого ли мы так много говорим о плохом и страшном, что отдаем дань своего рода язычеству? Это верование ведь еще из древности идет, что злых духов можно заговорить. Что нужно постоянно их умащивать, чтобы не навредили.

– Об этом я как-то не думал, хотя верно, язычество в народе еще живо. Но что нам действительно необходимо, так это победы. Они вдохновляют. Будь то успех русских волейболисток, завоевавших Кубок мира, или победа в отстаивании храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках от коммерсантов, пытавшихся выдать его за заводское строение («Вера» писала об этом в № 506). Отстояли храм и под руководством батюшки Иоанна Ермакова еще и фонд «Единство нации» создали – победа дает энергию для добрых дел.

О погоде

Хоть мы и разговариваем в декабре, а получается скорее осенняя встреча. Как у Пушкина: «Зимы ждала, ждала природа, снег выпал только в январе, на третье в ночь…» У меня есть большая библиотека о русских народных обычаях, приметах – «Семен-сеногной», «Марья – зажги снега» и так далее. Ничего не совпадает ныне. Все перевернулось. И не случайно это. Невольно вспоминается Иоанн Златоуст, который говорил о влиянии народной нравственности на погоду. Еще есть удивительно точная русская пословица: что в народе, то и в погоде. А уже через нас, наши грехи, и сама природа-то обманывается этим декабрьским теплом, совершенно ненормальным. Я уж не говорю, что это очень нехорошо для земледельца – ударит мороз, и придется пересевать озимые на яровые – это огромные затраты. Гляжу на своем участке под Москвой – начинает смородина выпускать почки. Значит, останемся без смородины. Мы заслужили такую погоду, такую Божью кару, предупреждение. Трусы, потопы, глады, моры – это ж все знаки Божии. Нужно задуматься над этим.

Гибель семьи священника

Не имею права не сказать о мученической смерти сгоревших отца Андрея и матушки Ксении – Господи, помоги, ведь она ждала ребеночка. Мне это напоминает убийство Царской Семьи – тоже муж, жена, деточки. После этого вон какие кары обрушились на Россию. И нынешняя смерть – знак. Это уже богоотступничество нового времени. Надо после этого ждать кары Божией. До народа, видимо, доходит только тогда, когда являются кары Небесные.

Все Господь России дал – открылись храмы, воскресли крестные ходы, но видим: все-таки не проняло. Тут вспоминаешь хорошую пословицу, что церковь не в бревнах, а в ребрах – в ребрах-то, видно, мало. Жаль маловерующих, кто не воспользовался этой возможностью и продолжает жить как раньше – думает только о желудке.

Но вместе с тем отступничество, богохульство всегда более заметны, чем вера и праведность. Малое стадо Христово как было, так оно есть и будет, цель наша – попасть в это стадо. Праведный Лот жил в Содоме, взирал на то, что происходило вокруг, и Господь увидел его праведность, и его одного и спас. Истинно верующих Господь не даст ни в обиду, ни в погубление. Потому что если мы причащаемся Тела и Крови Христовой, то мы же становимся частью тела Его.

– Вот и наши читатели недоумевают: почему Господь попустил совершиться такому не просто со священником, но с целой семьей – фактически ведь с лица земли исчезла целая фамилия, весь корень…

– Может, чтоб мы сильнее содрогнулись, значит, у нас уже такие души одубенелые, что нужны вот такие жертвы. Но на самом деле промысл Божий мы не знаем. Меня даже не интересуют результаты расследования – факт свершился. Но мы при этом все равно победили, потому что приобрели молитвеников на Небесах. Как иноки оптинские, как отец Анатолий Чистоусов. Так что наше Небесное воинство крепнет – ведь главная-то битва будет под началом Архистратига Михаила на небесах.

Наши чиновники

– В последние месяцы то и дело ловят каких-нибудь высокопоставленных (но не самых) чиновников на взятках. Приходилось ли вам сталкиваться с такими?

– Вот мелкий пример. Я оформляю участок четыре сотки, и мне по телевизору без конца врут, как это легко: пришел, тебе поставили печать, заплатил, и все. Мне пришлось собрать 27 документов, это семь контор. В каждой из них я побывал раз по пять-шесть, в каждой – свои дни и часы приема. Это год продолжается, и до сих пор я еще не закончил. В одной конторе женщина мне говорит: «У вас тут печать нечеткая». Я отвечаю, что не я же ставил. «Нет-нет, она не пройдет. Надо вам ставить новую печать». Я как представил: мне возвращаться в ту контору, там очередь, а я уже насиделся в ней, скажу: «Мне только печать» – и все закричат: «Нам тоже только печать!» И вот я вышел в коридор и думаю: что же делать? Нащупал в кармане бумажку 500-рублевую. Набрался смелости, снова захожу к ней, кладу эту пятисотку и говорю: «Печать прояснилась?» Она берет и отвечает: «Да, конечно». Так что сегодня взятки берут открыто.

С этими документами меня уже так измотали, что в одном месте, когда мне сказали, что где-то «там», в каком-то «отделе», мои документы «не пройдут», я ответил: давайте, сколько «там» надо, вы в «тот» отдел передадите. Вот как «хитро» я придумал – что, дескать, не вам взятка, а в «тот отдел».

– И что?

– А этот чиновник все понял и говорит: «Владимир Николаевич, со своих не берем». Это означает, что они берут там с грузин, узбеков. И те тоже знают, что с них берут, и потому, чтобы решать вопросы, волокут сюда свои мандариновые, наворованные деньги – и от этого Москва становится криминальным городом. Потому что неправедно нажитый капитал взывает к действию, к новым неправомерным действиям. Честно заработанные деньги идут на насущные потребности – туфли, еду, лекарства, а деньги, заработанные неправедным путем, они на неправедные дела и уйдут. Ведь деньги – категория нравственная. Они даются человеку, чтоб он делал добрые дела, а если он не делает их, они начинают человека губить.

Противоречия русской жизни

– Вот недавно обобрали квартиру заместителя председателя Госдумы Любови Слизки. Причем сделали это так талантливо: в особо охраняемом доме, не оставив никаких следов. Я знаю ее добрые дела, она помогала Церкви. И притом что она скромный человек, в ее квартире оказалось такое гигантское количество богатства – на миллионы. Вот она объясняет, что экономила во время поездок в командировки, что бриллианты ей подарили. Не очень убедительно. За что подарили? Почему вашей жене бриллианты не дарят? Тот, кто обворовал ее квартиру, взял не кровно ею заработанные. Ах, тебе подарили, а мне нет – делись… Все незаработанные деньги жулик воспринимает как часть воровского общака, а главный принцип составления общака – «делиться надо».

– Тут есть реальное противоречие русской жизни – человек вроде делает добрые дела, и одновременно гребет под себя. Может, у нас такая система: не гребешь под себя, так тебя и уважать перестанут?

– Гребут-то везде, и на Западе тоже. Но там рогатки расставлены. А у нас они не работают. У нас все строилось на вере в Бога, на доверии друг к другу, проистекавшем из этой веры. Прежде купцы ударили по рукам – и все будет выполнено в точности, никаких бумаг подписывать не надо. А сейчас договоры – толщиной с «Войну и мир», всякое обстоятельство стараются предусмотреть. Возникло недоверие, и идет соревнование, кто кого объегорит: государство тебя или ты его, вдобавок своего ближнего, компаньона. И эта система – без доверия, опирающаяся не на прямые отношения, а на разных посредников, юристов – в ней хозяева боятся своих подчиненных, которые, ясно, за глаза отщипывают себе. А больше всего хозяева боятся своих охранников: он платит Васе сто тысяч, но боится, что его за двести перекупят. Жене не верит. На сына смотрит со страхом – утащит деньги, промотает. Они люди глубоко несчастные. У них нет будущего.

Пойло

– По стране прокатилась волна отравлений суррогатным алкоголем. Об этой беде – русском пьянстве – вы немало писали в своих произведениях. Что переменилось в сравнении с 70 годами?

– Все дело в мере алкоголя. Ведь его же и монахи преемлют, а традиционная русская привычка – три чарки, каждая 33 грамма. И все. Это никогда не вело к злоупотреблению. В советское время подпольщики делали самогонку, которая качеством была гораздо выше водки, ею растирали, делали настойки, пили по чуть-чуть – и ведь она не ударяла сразу в голову, говорили: теплота по жилочкам пошла. А потом к качественному самогону стали примешивать и табак, и куриный помет – для одурения. У московских пивных уже в те годы дихлофос прыскали в пиво, чтоб задуреть скорей.

Ведь давно уже в стране народ пьет всякие ядовитые жидкости с техническим спиртом. Все об этом прекрасно знают. Я думаю, что сегодня эта алкогольная мафия, в том числе грузинская, в ответ на какие-то попытки регулирования алкогольного рынка таким образом зарабатывает благодаря нашим коррумпированным чиновникам… А порядочные следователи, судьи – это проблема всего мира. Помните, был знаменитый итальянский фильм: комиссар борется с мафией, добирается, наконец, до генерального прокурора и понимает, что и тот куплен – все, некуда идти.

– Но пить эту дрянь или нет – выбор, в конечном итоге, делает сам человек…

– Да, от человека зависит. От его воли к жизни. Цена, значимость жизни при демократии понизились невероятно. Она и при социализме была невысока, но сейчас особенно. Ведь пить сегодняшние суррогаты – это, может, не прямое самоубийство, но шаг к нему. Да, жизнь трудная, продукты дорогие, работы нет… Но человек, верящий в Бога, довольствуется малым и воспитывает детей так, чтобы им не много надо было. И пусть они ходят в школу неважно одетые, картошку едят, но если они понимают, что это им Господь дал такую долю, то они и не ропщут, и отцу семейства гораздо легче. Чем меньше взыскательность к жизни, тем легче жить.

Непризнанное родство

– Всю осень СМИ говорили об Абхазии, Южной Осетии, которые хотят присоединиться к России. Куда меньше – о Приднестровье, и оттого такое чувство, что говорили не всерьез, а лишь в пику Грузии…

– Я во всех этих республиках бывал, и меня глубоко задело, когда Путин в прямом эфире сказал, что Россия не нуждается в расширении территории. Как не нуждается? Неужели были глупей нас наши предки, которые сделали Россию такой, что она была гораздо больше Советского Союза. Оттого теперь мир уважает и боится нас. Смотрите: Крым показал свою русскость, когда в Феодосию НАТО рвалось. А Приднестровье – 95 процентов за то, чтобы присоединиться. Надо же ценить такие вещи! Это же наши люди. Как можно бросать на произвол судьбы людей, исповедующих ту же веру, говорящих на том же языке? От объединения с ними мы не будем беднее – будем богаче. А что может произойти? Они будут проситься, а потом наплюют. Что и произошло с Болгарией. В 1973 году руководство этой страны обратилось к нам с просьбой стать союзной республикой. И был отрицательный ответ Политбюро ЦК КПСС: что у нас, дескать, нет общей границы и пр. В общем, мы Болгарию отпихнули. И получили: болгары потом от нас сами отвернулись. Церковь там перешла на новый стиль. И сегодня наши отношения напряженные. Это все следствие того, что они просились к нам, а мы обидели их, отказав. Так же и тут может произойти.

– Говорят, что признание Абхазии, Приднестровья и Южной Осетии повредит нашим отношениям с Западом. Мы же пытаемся выстраивать отношения на равных с ними.

– Мы не равные, мы гораздо выше. Неужели нам надо учиться у Англии, которая венчает гомосексуалистов? Какое равенство, если мы ближе к Богу? Надо нам ощущать себя в этом мире ведущими, надо сознавать свою силу, надо понимать, что если мы погибнем, погибнет и весь мир.

Кондопога

– О чем вы подумали, когда узнали о событиях в Кондопоге?

– Первая мысль: ну, началось! О том, что рынки у нас захвачены, что кавказцы не считаются с местными жителями, всем известно. Один такой торговец мне говорил: вашего Васю не поставишь на весь день торговать, ему надо дать потаскать чего-нибудь часа два, он получит за работу и идет «отдыхать», с утра он снова придет – нужны деньги на опохмелку – и опять потаскает часа два. И он прав. Но это значит, что тем более надо создавать предпочтительные условия для местных. Научатся торговать, дело не хитрое.

– Но, кроме стояния за прилавком, надо ведь уметь товар с выгодой купить, броско подать, ловко обманув, сбыть – это совершено не свойственно русским.

– Хотя я не сторонник жестких мер (тут ведь целый клубок проблем – где наши будут брать те же мандарины и пр.), считаю, что все возможно наладить, если местный начальник своих земляков любит больше денег, – тогда он не позволит оттеснять и унижать их. Тут что важно: эти люди, приехавшие на наши рынки, не любят Россию, они воспринимают ее как территорию для обогащения. Культуры нашей они не знают и не хотят знать, языком владеют только на уровне купи-продай. Стране они не помощники.

– Сегодня иду утром в подземном переходе около Ярославского вокзала – и как раз открываются киоски. Одну лавку открывают азербайджанцы и что-то громко лопочут на своем языке. Рядом русская торговка как взовьется: вы находитесь на Русской земле, так и говорите на русском языке! А те отвечают: в Конституции не написано, что мы обязаны тут по-русски говорить! Конец диалога я уже не слышал…

– Им надо было ответить так: давайте собирайте манатки и поезжайте в Прибалтику, там вы не только по-русски не будете говорить, но и по-азербайджански забудете как говорят.

Сдвиг в культуре

– Что произошло в последние годы: культура провинции переросла культуру центра. Культура людей, ближе связанных с землей, оказывается гораздо выше московской. Это очень важный сдвиг. Я не говорю, что это очень позитивно, все-таки должна столица показывать образцы. Но сейчас все наоборот: приезжаешь в область, в республику – видишь очень высокий уровень театра. На русский театральный форум «Золотой Витязь» множество театров приезжало из провинции – высочайший уровень. Например, по Ивану Шмелеву театр из Омска сделал постановку – замечательную. Или прекрасный уровень местного кино – говорю об этом как многолетний председатель международного фестиваля православных фильмов «Радонеж». Только не видят люди этих фильмов – вот беда-то в чем. А что сегодня предлагает Москва? Все ниже пояса.

Мне сложно представить где-то в провинции картину, которую приходилось наблюдать не раз в Москве, в последний раз на похоронах актрисы Полищук: люди хлопали, когда гроб проносили. Дескать, может, она при жизни недополучила аплодисментов, кто-то не успел дохлопать, пиво ушел пить в буфет. С чем это сравнить? Есть же понятие какого-то земного порога, неужели ж никакого нет благоговения к земной кончине? Это – культура? При этом Москва по-прежнему держится учительно, надменно. Как же, у нее деньги.

– Но, как считается, столица предлагает новую, «продвинутую» культуру…

– Не соглашусь, это – антикультура. Русская культура, как и любая, должна быть традиционна. Это не исключает ни новаторства, ни эксперимента, но традиционная русская культура в основе своей имеет православные корни. Что ни возьми, все вышло из православия – и живопись, и музыка, и архитектура. И в связи с этим – отдельно хочу это выделить – особенно было оскорбительно для меня, что Общественная палата фактически выступила против Основ православной культуры в школе. Притом что во многих местах в провинции этот предмет преподается, он востребован. Значит, Палата выступила против культуры всего народа. Там ведь состоят и порядочные люди, видимо, их меньшинство, но хоть бы начали говорить об этом, выступать против. Остальных же можно лишь пожалеть – они, наверное, думают, что у нечистого есть местечки в аду, что он за заслуги получше их устроит. И это так, устроит, только эти места там еще более «теплые», чем у других.

Афонские впечатления

– Недавно я вернулся со Святого Афона, уже в пятый раз побывал там. Конечно, ворона за море сто раз летала, да вороной вернулась. Но в этот раз надо исполнить послушание на написание книги. Ездили с фотохудожником Анатолием Заболоцким – он готовит иллюстрации, а благодетель, который нас направил туда, профинансирует издание. Уже закончил историческую часть, тему «Русские на Афоне», теперь пишу о современной жизни там. Сейчас как правоверный обращается к Мекке, так вечером, читая правило, я обращаюсь в сторону Афона. Просыпаюсь ночью и думаю: вот сейчас они встают...

Я все больше и больше проникаюсь уважением к монахам. Видел людей, им по сто лет, питание вообще скудное, а моление – 12-14 часов в день. Еще и келейное правило. Нам, мирским, до них как пешком до Луны, до этих монахов. Вот в храме присел я на стасидии, смотрю – рядом старик, гораздо старше меня, но стоит. Сначала, как входишь в церковь, горят только лампады, лишь у дьякона и певчих свечи. Потом кое-где свечи зажигают, затем все свечи – электричества там нет, ни в храме, ни в кельях, – и всю ночь идет служба. Устаешь, ноги как ватные, но усталость проходит, а радость остается. Однажды я дрогнул, пошел со службы, а монах, стоявший у ворот: «Владимир Николаевич, сейчас же будет Шестопсалмие!» И сказал таким голосом, что я вдруг понял, что такое для них Шестопсалмие. Я сам его читал много раз в храме, но никогда бы так не сказал. Я повернулся и зашел в храм, и еще четыре часа служба продолжалась. И я очень благодарен тому монаху, потому что началось поминовение: вспомнил всех святых, каких знаю, потом всех родных-близких, потом кто умер – если уж я такой грешный, то хоть других-то помяну, иначе зачем приехал?

Мне кажется, молитвой Афона стоит мир. Это единственное место на земле, где молитва не смолкает ни на секунду.

– Какие новости?

– Вот замечаю, что раньше мы их спрашивали, что будет с Россией, теперь они нас спрашивают об этом.

– Как там поживают легендарные афонские коты?

– Коты, конечно, это личности. Но работяги. Ксилургу одно время змеи одолели, прямо в кельи заползали – там перестали котов кормить, и они выели всех змей. Отец Максим говорит: иду, на дороге котенок лежит, и к нему змея ползет, возвращаюсь обратно и вижу – лежит на этом месте змея с отъеденной головой. Там есть один монах, который боится змей, о.Кирион говорит ему: «Я унесу их в лес, но позже, пока некогда» , навязывает змей, как ремни, вокруг пояса и ходит. В монастыре был знаменитый кот Шерхан – огромных размеров, я его еще застал, а года два назад он умер. Он был такой дикий, как тигр, выбрал отца Иннокентия, привязался к нему и не подходил больше ни к кому. Со временем у него даже зверская морда подобрела, стала веселая. А когда отец Иннокентий умер, он сидел-сидел на кладбище у креста, потом стал выходить, и морда у него снова стала неприветливая. И он уже ни к кому не идет и еду не берет.

Путин на Афоне

– Приездом Путина монахи довольны. Они врать не могут, искренне говорят, что он произвел на них хорошее впечатление. Там же трудно притворяться: надо креститься, прикладываться к иконам, зажигать свечи, и колокол (до недавнего времени самый большой в православном мире, теперь только в Сергиевом Посаде больше) он сам раскачал, отказавшись от помощи – трижды ударил. Был Президент на обычной трапезе с монахами, заходил в костницу, где хранятся черепа. Мне духовник Макарий рассказал: ему показалось, что вначале тот как-то не то чтобы испугался, но затылок почесал, а потом ничего, оправился, свечку поставил, вспомнил своих умерших родителей. Кстати, машину от Кареи – столицы Афона – до Иверского монастыря он вел сам. Там ослик Президенту дорогу перегородил, он вышел…

– Можно представить, как всполошилась служба охраны... Чей был ослик?

– А ослики там же никому не принадлежат, встретишь – садись, и, может, он тебя повезет куда угодно. Кормить их трудно, потому они сами, бедняжки, ходят по горам, кормятся.

Русские и греки

– Греки там до сих пор ощущают перед нами превосходство. Ясно, что мы от них взяли веру, праздники… Но я напомнил одному греку русское выражение: «Учитель, воспитай ученика, чтобы было потом у кого учиться» – он понял меня, улыбнулся.

Конечно, наша боль и обида – это Ильинский и Андреевский скиты, некогда русские, а теперь отобранные греками. Вообще у нас было благословение снимать, только не монахов, а объекты. Заходим в Ильинский скит, вижу – сняты с колокольни огромные колокола, читаю на одном – дар купцов Бакулевых Афону. Ведь это вятские купцы, из Слободского – они лили колокола в XIX веке. Я Толе говорю – сними покрупнее надпись, это же земляки мои. Но тут бежит к нам монах-грек, кричит что-то, толкает, грозит: сейчас фотоаппарат разобью о камень. Греки в своих книгах об Афоне пишут, что русские обманным образом купили небольшую келью и выстроили этот гигантский скит, потом русские заняли обманным путем Ильинский скит. До сих пор не отменено постановление Константинопольского Патриарха 1912 года об ограничении присутствия русских на Афоне – они же утверждали, что это русская разведка на Афоне под видом монахов, много чего болтали.

Когда Патриарх в Москве открывал конференцию по Афону, он деликатно, но точно сказал, что ориентированность Афона только в одну сторону – греческую – умалит значение Афона для мира. Сейчас монастырь Зограф – болгарский, Хиландар – сербский, Пантелеимонов – русский, и все. А раньше были и молдавский, и грузинский, и румынский монастыри. Это обогащало Афон.

В Ксилургу, где начинался русский монастырь, всего четыре наших монаха, в Старом Руссике – один старый монах Иона держится, дай им Бог сил. При этом в России огромное количество желающих монашествовать на Афоне, но греки не дают число русских увеличить. У нас и желающих бесплатно поработать там много – такого ни у кого нет. Но не дают. Нетрудно понять, почему к нам ревность такая у греков: сияет в таком великолепии Пантелеимонов монастырь, у любого, кто увидит, сердце дрогнет. Там еще видны следы пожара, но он уже вознесся, и братские корпуса, и храмы. Это благодаря потоку пожертвований из России.

Вместе с тем греки понимают молитвенность русских, и, как всегда, рядовым монахам делить совершенно нечего. Ходят друг к другу. Вот мы были в Ксилургу: приходит совершенно изможденный отец Геннадий, очень радостный, тащит огромный мешок сухарей, говорит, греки дали…

Год прошел

– Вот мы начинали год, и сколько было эсхатологических криков интеллигенции, сейчас бы впору всему обрушиться. Но о конце света нам не дано знать, и не надо накаркивать. А вот уже скоро и день пойдет в рост, и, даст Бог, следующие года проживем. Ощущение стояния России на земле становится все крепче и крепче, несмотря на то, что безотрадных фактов тоже все больше.

Наступление на нас не будет останавливаться – через разврат, через спаивание, через школу. Но я вижу сейчас все больше молодых красивых женщин в положении – это просто счастье, залюбуешься. А если будут деточки, то мы не пропадем. И они должны появиться, потому что в обществе есть ожидание продолжения жизни. Главное – любовь. Любовь жены к мужу, мужа к жене, любовь к детям. Будем жить… Если уж Господь нас терпит, нам надо Его за это только благодарить.

Записал И.ИВАНОВ
Фото автора

назад

вперед