ВЕРТОГРАД

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПРАЗДНИК

Далекий Рождественский сочельник. Морозный день. Из окон видно, как белый, пушистый снег покрыл улицы, крыши домов и деревья. Ранние сумерки. Небо синеет.

Мы с Лидой стоим у окна и смотрим на небо. «Няня, скоро придет звезда?» – спрашиваю я. «Скоро, скоро», – торопливо отвечает старушка. Она накрывает на стол. «Няня, смотри, вон уже звезда пришла на небо!» – радостно говорит Лида. «Эта не та, та будет побольше», – отвечает няня. «Ты сказала, до первой звезды, очень есть хочется», – плаксиво замечает сестра. «Подождите, детушки, теперь уже скоро. Потерпите. Целый день постились – и вдруг не дотерпеть. Грешно ведь». Нам тоже кажется, что это грешно.

Няня и мама накрыли стол чистой скатертью и под скатерть положили сено, ведь новорожденного Христа положили в ясли на сено.

Справив «кутью», мы отправлялись ко всенощной. Но мы с сестрой в волнении: ждем чего-то необычайного, радостного. Да и как не волноваться: ведь наступило Рождество. Может быть, будет елка... У нас в семье был обычай к большим праздникам делать друг другу подарки, сюрпризы, неожиданно порадовать, повеселить.

За два или три дня до Рождества мама печально говорила: «Бедные девочки, нынче им елки не будет. Денег у нас с папой нет. Да и елки дороги. В будущем году мы вам сделаем большую хорошую елку. А нынче уж проживем без елки». Против таких слов ничего нельзя было возразить, но в огорченной детской душе все-таки таились и обида, и смутная надежда. Веришь и не веришь словам мамы.

«Лида, Лида, понюхай, ведь елкой пахнет!» – говорю я, просыпаясь в рождественское утро в самом веселом расположении духа. Румяное, полное лицо сестры отрывается от подушки. Она уморительно морщит свой маленький нос. «Да, пахнет, правда... Как будто бы пахнет». «Нянечка, отчего елкой пахнет?» – серьезно спрашиваю я няню. «Откуда ей пахнуть, когда ее и в помине-то нет. Вставайте, барышни-сударышни. Сейчас “христославы” придут».

В то далекое время был обычай «христославам» ходить по квартирам «со звездой» и петь рождественские песни. Обыкновенно в каждом доме собиралась местная беднота: мальчики-подростки выучивали рождественские песни, делали звезду и шли по квартирам славить Христа. Не успеешь одеться, умыться, как, бывало, няня скажет: «Пришли со звездою». Слышим топот детских ног, и партия из шести-десяти человек войдет в комнату. Мальчики встанут перед образами и запоют «Рождество Твое» и «Дева днесь», затем громко поздравят с праздником. Иногда пение у них выходило очень стройно и красиво. Всех «христославов» оделяли копейками и пряниками... Но мы особенно ждали «дедушкиных мальчишек». Мы бы узнали их из тысячи, они появлялись с такой прекрасной, замысловатой звездой, какой ни у кого не было. Ведь ее делал сам наш художник – дедушка.

Вот ребята застенчиво входят в комнату, а впереди них двигается золотая звезда... Она на высоком древке, а в середине – изображение Рождества Христова. «Дедушкиных мальчишек» оделяли, конечно, щедрее других. Их даже поили горячим сбитнем. Как они бывали рады!

Так вот, в первый день Рождества несколько омрачалось наше радостное настроение: мы не знали, будет у нас елка или нет. «Мама говорит, что не будет», – говорит Лида. «А почему она смеется? – взволнованно возражаю я сестре. – И почему дверь в их комнату закрыта?» «Мама сказала, что там был угар и комнату проветривают. Холодно там».

Рассказ про угар похож на правду, и начинаешь ему верить. В своем уголке потихоньку устраиваем с Лидой «елку» для кукол – наряжаем какой-нибудь цветок в горшке. Вдруг мама запоет что-нибудь веселое, и нас торжественно ведут к закрытой комнате. Дверь распахнулась – а там сияет огнями елка! Не знаю, хорош ли был тот прием – внезапно радовать детей елкой, но восторг бывал так силен, что дух захватывало от радости. Стоишь долго, рот разиня, и слова не можешь сказать. Глаза сверкают, щеки разгорятся, и не знаешь, на что смотреть. А мама с папой схватят за руки и начнут кружиться вокруг елки.

Елка наша бывала скромная, маленькая, но убранная красиво, с любовью. Дедушка шел в залу и там сначала звонил в какие-то звонки, свистел в свистульку, кричал петухом. После садился за свое фортепиано и играл старинный трескучий марш. Он только его и знал. Под этот марш мы выходили из кухни, а мальчишки – из кабинета. Мы все под дедушкин марш обходили елку и садились на приготовленные скамейки. Сразу же начиналось представление. Однажды дедушка устроил кукольный театр. Но лучше всего были туманные картины. При помощи нашего отца дедушка сам сделал великолепный волшебный фонарь, нарисовал на стеклах картины: это были вертящиеся звездочки, прыгающие друг через друга чертенята, вырастающий у старика нос необыкновенных размеров... При этом все картины сопровождались рассказами и шутками.

После представления шло веселье вокруг зажженной елки. Под конец бывал такой номер, против которого всегда восставали бабушка и тетки, и нам в нем строго было запрещено участвовать, хотя так хотелось! Елку тушили; дедушка кричал: «Разбирай, ребята!» Тут уже начинались свалка, крики и шум. Ребята бросались на елку и очищали ее до последнего пряника.

Каким светлым лучом бывал этот праздник, особенно для ребят из горькой бедноты, которые попадали на эту елку! Она им снилась целый год и блестела еще ярче, чем та рождественская звезда, которую клеил им дедушка и с которою они славили Христа.

Клавдия ЛУКАШЕВИЧ

назад

вперед