В течение получаса Игорь рассказывал о своей непутевой жизни. Как первый раз попал в тюрьму по глупости, а во второй – за серьезное преступление. Как решил завязать с прошлым, особенно после того, как полюбил молодую симпатичную женщину, как не ужился в тещином доме, и как не сложилась жизнь в Киргизии, куда уехал к другу, и как пришлось вернуться в Россию со старым, потерявшим силу паспортом. Что кругом заврался: друзьям – что отдаст деньги, жене – что якобы нашел работу. Что не хочет добывать деньги преступным путем, а как выйти из порочного круга, не знает. Как решил все кончить одним махом и повеситься, но подвел ремень.

Священник слушал не перебивая. Потом спросил: «Крещеный?». - «Нет». – «В Бога веруешь?» – «Веровать-то верую, но разве я Богу такой нужен?» – «Значит, нужен, если Он тебя спас от страшной участи уйти в мир иной некрещеным самоубийцей. Если в Бога веруешь, то крестись. Иди к жене, все ей расскажи, и вместе просите Бога помочь в вашей беде. Гарантий тебе никаких, но это твой единственный шанс».

Священник встал, попросил подождать, вернувшись через несколько минут, протянул двести рублей: «На тебе на дорогу и дочке на гостинец. Водку не покупай, добра не принесет». Игорь судорожно затолкал деньги в карман, еле сдерживая накатившиеся слезы. Впервые его выслушали и впервые дали денег, когда он даже и не просил.

Вспомнилось, как первый раз он пришел в это помещение десять лет назад. Сейчас даже страшно подумать, в каком состоянии был передан Церкви разоренный вандалами клуб. Но с Божьей помощью восстановили все порушенное, оштукатурили внешние стены, хороший человек помог кровлю сменить, теперь на крыше с куполом крест стоит – и не подумаешь, что раньше был клуб. Внутри довольно просторного клуба сделали перегородки. Помимо храмового помещения, нашлось место и просфорне, и трапезной, и библиотеке. Главное же – отвели целых четыре комнаты воскресной детской школе для разных возрастных групп. Вспомнились и первые ученики – ребятишки из соседних домов: как правило, из сильно пьющих семей, плохо одетые, вечно голодные, с какой-то одинаковой печатью на лицах. Многие и приходили-то в школу, чтобы попить чаю с булочкой да украдкой положить в карман горстку конфет. Но семя, брошенное в их детские души, пусть у некоторых, но все же дало ростки. Вот Машенька, например, и замуж уже вышла, и ребеночка родила, и храм не забывает: нет-нет да и появится на службе. Правда, исповедоваться и причаститься никак не соберется, но говорит, что вот-вот созреет. Дай-то Бог! А вот нынешние ученики совсем другие: и исповедуются, и причащаются, а спектакли ставят так, что у взрослых слезы набегают.

И вот, эти необычные посетители. Отец Василий решил навести справки через прихожанина, имеющего обширные связи и среди чиновников, и среди бизнесменов. От услышанного настоятель слегка растерялся. Через своих людей прихожанин выяснил, что существует договоренность принять на сессии решение не в пользу церкви – клуб придется отдать администрации района. Та, в свою очередь, сославшись на отсутствие денег, передаст его строительной фирме для восстановления, а дальше – дело техники: консервация здания, постепенное разрушение, возможен «случайный» пожар и т.п. Короче говоря, запланировано на этом месте строительство элитной многоэтажки с развлекательным комплексом на первом этаже, благо все коммуникации рядом. Кое-кому в будущем доме уже обещаны квартиры, бесплатно, естественно. Так что осталось за малым: решение рабочей комиссии, вынесение вопроса на сессию и конец аренды.

Отец Василий верил и не верил: вроде бы времена нынче другие, отношение государства к Церкви изменилось, но в тоже время деньги, как это ни печально, решают, может, и не все, но многое. В том, что прихожанин информацию дал верную, настоятель убедился буквально через пару дней: в храм нагрянула комиссия. Услышав, что его спрашивают какие-то люди, отец Василий спустился из своего кабинета и увидел стоящих в притворе мужчину и двух женщин. Мужчина был в шапке. «Простите великодушно, – обратился к нему отец Василий, – в храме мужчинам головной убор положено снимать». «Я не мужчина, я чиновник», – резко ответил посетитель, но после некоторого колебания шапку все-таки снял. «Чем могу помочь?» – поинтересовался отец Василий. «Мы из администрации, – взяла инициативу в свои руки одна из женщин, – пришли с инспекцией. У вас заканчивается аренда, мы, как балансодержатели, будем оформлять документы. Есть решение возродить здесь клуб». «Насколько я в курсе, сессии горсовета еще не было. Так откуда же решение?» – возразил настоятель. «Знаете что, – раздраженно откликнулся чиновник, – вы нам голову, пожалуйста, не морочьте. Мы сами знаем, что к чему. Попользовались – хватит. Пора и честь знать. И так десять лет не платили ни рубля за аренду, во всем вам шли навстречу. Вот сессия на днях утвердит, и собирайтесь потихоньку. Мы вам даем месяц». «Простите, а куда?» – «Это уже ваш вопрос, у нас своих проблем хватает, здесь будет клуб для молодежи. Времена, слава Богу, меняются». – «Вот вы и Бога вспомнили. А про наших бабушек подумали? Молодые могут и в другой район поехать, а пожилым-то куда теперь? Наверное, и у вас мама есть». «Вы мою маму не трогайте, пожалуйста! Она в церковь не ходит. С юности, знаете ли, охоту отбили, уж извините, – резко ответил мужчина, тщетно стараясь погасить раздражение. – Короче говоря, приготовьте все бумаги на помещение, справки об уплате коммунальных услуг, схему проведенной реконструкции. Мы вам на неделе позвоним. До свидания». Не дожидаясь ответа, мужчина резко направился к двери, за ним засеменили спутницы.

В служебном автомобиле чиновник дал волю своим эмоциям: «Бездельники, дармоеды, сидят на шее у простого народа и толстеют на глазах». «Виктор Семенович! Так этот батюшка и не толстый вовсе, – робко вступила в разговор одна из спутниц. – И вообще, о нем только хорошее слышно. Денег с бабушек не берет, когда по квартирам ездит». «А что с них возьмешь, с бабушек-то? Он новых русских окучивает. Вон какую кровлю художественную сделали».

Разговор прервал звонок сотового телефона. Чиновнику звонили из дома: неожиданно стало плохо матери, вызвали «Скорую». Машина резко набрала ход, повернув в сторону дома Виктора Семеновича. Врачи «Скорой» уже были в квартире. «Ну что? Как?» – с порога спросил мужчина. Пожилой доктор рассматривал кардиограмму: «Вы знаете, скажу откровенно: дела не очень хороши, и пульса практически нет, транспортировка, к сожалению, противопоказана». Виктор Семенович подошел к телефону и позвонил в горздрав. Вскоре к дому подъехала еще одна «Скорая помощь», и дюжие медбратья осторожно перенесли женщину в машину.

На другой день Виктор Семенович беседовал с завотделением. «Вчера мы провели консилиум, – стараясь тщательно подбирать слова, начал говорить врач. – Конечно, мы сделаем все возможное. Но, скорее всего, это возраст». «Что значит возраст? Маме нет и семидесяти. Да она еще вчера утром с собакой гуляла. Вы чем тут занимаетесь? Вам за что деньги платят? Насколько я в курсе, это вашему отделению в прошлом месяце передали импортное оборудование? Оно что, еще не подключено?» – вскипел Виктор Семенович. «Оборудование работает. Что же касается вашей мамы, то решение принимал не я, а консилиум». «Какое еще решение? Вы что, ее уже к смерти приговорили? Та-а-а-к!» – взъярился Виктор Семенович и выскочил из кабинета. «Бездельники! Дармоеды! Прожирают бюджетные средства, сидят на шее у народа!» – кипятился он, сидя в машине, и вдруг поймал себя на мысли, что недавно подобное где-то уже проговаривал. Неожиданно его осенило: «Стоп! А уж не поп ли порчу навел? Хоть и не верю я в эту чушь, но больно все сходится. Про маму ведь спрашивал!» Машина повернула к храму.

Первым, кого Виктор Семенович увидел в церкви, оказался настоятель. На священнике было надето облачение, в руках он держал какую-то книгу, рядом стояли женщины в платочках. «Здравствуйте! – сказал настоятель. – У вас ко мне дело? Ну и славно. У меня вообще-то сегодня выходной, но вот решил прийти, с матушками акафист равноапостольной Ольге прочитать». «Ольге? Почему Ольге?» – опешил мужчина. «Да и сам не знаю, так Господь на душу положил». «Понимаете, – сбивчиво заговорил мужчина. – Мою маму Ольгой зовут. Заболела она». Неожиданно для себя мужчина начал торопливо рассказывать, как его мама совсем молоденькой девчонкой безумно влюбилась в своего сверстника, как родила его, Витю, как стала изгоем в своем селе, как ее однажды на Пасху не пустили в церковь в районном центре, куда приезжали сельчане святить куличи, – дошла и сюда людская молва. Как уехала мама в город, снимала углы и одна воспитывала сына, работая не покладая рук на производстве и подрабатывая дома. Как наперекор всему выучила своего сына. И всему, что он сейчас имеет в жизни, он обязан своей мамочке. И вот она тяжело заболела.

«Помогите, святой отец! – закончил свой рассказ мужчина. – И я вам помогу. У меня везде друзья. Мы все решим в вашу пользу». «Да что вы, Господь с вами! Если поможете, то безмерная вам благодарность от всех нас. А сейчас о вашей маме идет речь. Она крещеная, ваша мама?» – «Крещеная, но тот случай в юности, когда из храма изгнали, до сих пор забыть не может. Говорит, как вспомнит, так цепенеет от ужаса. Может, и мне это передалось. Я вам в прошлый раз нахамил, уж простите, святой отец». – «Господь вас простит, только не нужно меня святым отцом называть, это все из сериалов. А мама ваша зря на церковь обижается. Людей неразумных везде хватает, а храм Божий тут ни при чем. Вы же не перестаете ходить в поликлинику, даже если вас там и обидели ненароком, потому что потребность есть в этой врачебнице. А храм Божий – это врачебница духовная, в которой душу лечат, и искушений при этом не избежать. Пусть ваша мама придет на исповедь, покается в том, что на церковь столько лет обиду держала». «Вы что, не поняли? – растерялся Виктор Семенович. – Я же вам говорю, в больнице она лежит, в тяжелом состоянии». «Так мы сейчас и попросим равноапостольную Ольгу, чтобы она умолила Господа вашу маму исцелить да в храм привести. И вы вместе с нами молитесь. Креститься-то умеете?» «Конечно», – ответил мужчина и махнул пятерней, рисуя на себе крест слева направо. «Ох, уж эти сериалы», – вздохнул священник и показал, как нужно правильно накладывать крестное знамение.

И вот моление началось. Батюшка читал молитвы, Виктор Семенович вместе со стоящими женщинами неумело крестился, пытаясь вникнуть в незнакомые слова, вздрагивая при звучании имени Ольга, которое священник часто повторял при молитве. Вдруг священник и все молящиеся встали на колени. Мужчина растерялся. Стоять на коленях ему не приходилось ни разу в жизни, тем более у всех на виду. Но, поняв, как странно он будет выглядеть стоящим среди коленопреклоненных людей, которые молятся о его маме, чиновник, еще вчера отказывавшийся снимать в храме шапку, опустился на колени, отгоняя мысль, что пол, возможно, здесь и не очень чистый.

Чтение акафиста закончилось. Батюшка начал благословлять молящихся. От перспективы поцеловать руку мужчине у чиновника помутнело в глазах. Священник подошел к Виктору Семеновичу, перекрестил и положил руку ему на голову. Странно, но после этого жеста все противоречивые, рвущие души сомнениями мысли куда-то улетучились, на душе стало как-то спокойно. Пришла мысль, что и он вполне готов приложиться к этой умиротворяющей руке. Но батюшка, сказав несколько ободряющих слов, ушел в алтарь.

В машине Виктор Семенович первым делом связался с больницей. Дежурная попросила подождать, затем напряженным голосом ответила, что состояние больной стабильно тяжелое. Прежние сомнения вспыхнули с новой силой: «Точно, здесь что-то не чисто, недаром священник имя матери вычислил. А я-то, дурак, на коленях стоял. А может, у них скрытая камера стоит? Вот будет снимочек!» От этих мыслей мужчине стало нехорошо.

Поднявшись в свой кабинет, отключив, согласно самим же установленному правилу, сотовый, чиновник погрузился в дела, которых за все это время беготни по больницам и храмам накопилось немало. Суета текущих дел приглушила ноющую в сердце тревогу до тех пор, пока в дверях не показалась секретарша: «Виктор Семенович! Простите, пожалуйста, но ваша супруга уже третий раз звонит». Чиновник похолодел: «Неужели все?» Подняв трубку, мужчина услышал голос жены: «Витя! Тут из больницы звонили. Мама поправилась! Все в шоке! Встала и требует, чтобы домой увезли. В столовой покушала, села в коридоре и тебя ждет». Мужчина положил трубку, застыл на некоторое время, потом стал что-то шептать и сквозь пелену накатившихся слез увидел изумленное лицо своей секретарши, которая во все глаза смотрела, как ее начальник тщательно накладывает на себя крестное знамение. Справа налево, как учил отец Василий.