ВЕРТОГРАД

ДОЧЬ ОРЛОВ

22 апреля – день жен-мироносиц

Албанка Юлия Кокошари рассказывает о своем детстве и юности в стране с самым репрессивным коммунистическим режимом в мире; как она нашла свой путь к Богу в обществе, где было искоренено само понятие о вере.

– Юлия, расскажите о себе…

– Я родилась в городе Дуррес, чуть больше часа пути от Тираны, столицы Албании. Чего-нибудь особенного про свою жизнь до крещения рассказать не могу. Мы жили при коммунистическом режиме, и вполне понятно, что это значило для нас – духовность в людях искоренялась всеми имевшимися средствами.

– Было ли что-нибудь в вашем детстве или юности, что оставило глубокое впечатление?

– Самое важное – это то, как Бог явил Себя мне. Часто я слышу: «Люди в этих коммунистических странах атеисты и ни во что не верят». Меня шокирует такая точка зрения, потому что у меня совершенно другой опыт в этой сфере, моя вера всегда была со мной. Все началось тогда, когда в 1980 году умерла моя бабушка. Мне было около шести лет. Бабушка любила петь мне детские песни, и я помню, что у нее была фарфоровая китайская кукла, а в те времена это считалось у нас настоящей роскошью. Я очень любила бабушку и, когда она умерла, не поняла, что с ней случилось, ведь никто не рассказывал мне, что такое смерть. Я была удивлена, когда увидела ее лежащей так тихо с закрытыми глазами, и спросила: «Что здесь происходит?» Мне сказали, что бабушка умерла и уже никогда не вернется к нам. Я посмотрела на моих плачущих родственников и подумала: «Почему я ничего не чувствую? Почему я не могу заплакать?» Только позже я поняла, что смерть – это физическое разобщение людей. Однажды друзья нашей семьи зашли навестить нас и поговорить о бабушке. Для них, как для многих людей в коммунистических странах, смерть означала конец; жизнь существовала только от рождения до смерти, потом – ничего. Я была настолько расстроена, услышав это от них, что торжественно объявила: «Я не собираюсь умирать». Они засмеялись: «Юлия, что ты говоришь?» «Нет, я не собираюсь умирать. Вот увидите!» Моя твердая уверенность удивила их. Отец сказал: «Мы увидим что? Что ты не умрешь?» Я ответила: «Да, да! Увидите!»

С того самого момента это чувство не покидает меня; чем старше становилась я, тем более оно крепло. Подростком я думала: «Как я могу верить в это? Я уже достаточно взрослая, чтобы иметь здравый смысл». В то время я даже не знала слова «Бог». Я ничего не знала.

– Вы не знали даже то, что в других местах или хотя бы в прошлом некоторые люди верили в Бога?

– В школе нас учили, что вера в несуществующих богов была придумана людьми, чтобы подчинять себе подобных.

– У вас в школе, на уроках литературы, не читали Достоевского, Толстого? А французскую или английскую классику, поэзию или хотя бы исторические тексты, где упоминается о Боге?

– Нет, все это было запрещено. Никакой возможности.

– Цензура в Албании явно была гораздо жестче, чем в России. Какие же книги вам дозволялось читать?

– Мы могли читать только те книги и учебники по истории, которые были разрешены или написаны коммунистической партией. Мне настолько нравилось читать, что я читала также и философов – все, что попадало мне в руки. Меня тянуло к таким книгам, и я начала знакомиться с произведениями Маркса и Ленина чуть ли не в детском возрасте – лет в десять.

Вся моя жизнь текла по странному руслу. Мне хотелось найти ответы на множество вопросов, например о сотворении мира; я могла часами сидеть на своем балконе, уставясь в небо. И это не уход от реальности. Я изучала психологию и знаю, что это не так. Я была счастливым ребенком. Мои родители растили меня с большой любовью, и у меня были очень хорошие отношения с младшими братом и сестрой. Но я помню, что смотрела на небо и думала: «Как это все прекрасно! Разве такое может появиться само собой?» Я читала труды астрономов и биологов, изучала теорию эволюции и думала: «Нет. Здесь явно должно быть еще что-то». Но что, мне было не понять. Поэтому я углубилась в философию, надеясь найти ответы на свои вопросы в ней.

– Но это чудесно. Вы были, как святая Варвара в ее башне. Она пришла к вере в Бога через созерцание природы за своим окном.

– Да, в своем роде мы были так же изолированы от всего, как и она. И чувство вечности росло во мне бессознательно еще безо всякого понимания. Наконец, когда я была старшеклассницей (примерно за год до падения коммунистического режима), на одном из уроков географии одноклассник дал мне книжечку, которая называлась «Письмо тебе». В нем я прочла слова из Библии: «Бог стал человеком». Смысл этих слов я тогда не поняла, но подумала: «Так. Значит, это не сила и не энергия». К этому времени я упорно пыталась представить, что бы это могло быть. Когда я прочла, что Бог стал человеком, я сказала себе: «Вот, пожалуйста… Но что это значит?»

– Итак, к этому времени вы узнали, что такое Бог?

– Нет, разве что услышала это слово. В старших классах нас учили: «Бога нет». Мы не знали, что такое Бог, это было лишь какое-то абстрактное понятие, и мы должны были поверить, что Его нет. Но, когда я задумывалась над этим, мне даже не из чего было выбирать – чем Бог может быть? Я знала, в чем состоит мой поиск, но ничто не подходило под это определение. Чувство существования чего-то не покидало меня, и нужно было разобраться, что же такое Бог конкретно. Находиться в такой ситуации – не зная Бога, но желая узнать Его – это как надежда спастись, не зная, от чего, не зная, как это можно сделать. Это как оставаться маленьким ребенком. Вы знаете, что вам нужно, в чем состоит ваше желание, но не можете это выразить, высказать.

Я помню одно утро. Я была тогда старшеклассницей, мне было семнадцать. На двери вывесили большой плакат, на котором заглавными буквами было написано: «Бога нет». Смотря на эти слова, я подумала: «Постойте-ка. Я в это не верю». Но, будучи воспитанной по-коммунистически, когда все, что могло быть истолковано как не соответствующее партийной догме, являлось «грехом», я поправила себя: «О чем это я? Как я могу предать партию, даже в своих мыслях?» Вы можете это себе представить? Понимаете ли, можно во что-то верить, даже не осознавая это. Верующий подросток подумал бы на моем месте: «Как я могу предать Бога?» Получается, хотя албанский народ не знал Бога, Он все равно был все это время с ним, вел его. Итак, когда я прочла в книжечке: «Бог стал человеком», я еще особенно не задумывалась о вере, но прочитанное по-настоящему обрадовало меня: «У Бога есть лицо, и теперь я должна увидеть, как Он выглядит!»

– Потому что если у Него есть лицо, то это – персона, личность, а не нечто абстрактное.

– Да еще и потому, что мне не хотелось верить, что Бог – нечто абстрактное. Что Он какая-нибудь энергия или что-нибудь еще. Мне нужны были живые доказательства. Когда мы учились в школе последний год, коммунизм рухнул, и нам начало открываться все. Я занималась в Школе социальных работников, а по всей Албании открывались те церкви, которые еще не успели уничтожить коммунисты. Моя подруга сказала мне: «Юлия, я хожу в католическую церковь. Не хотела бы ты сходить со мной?» Я ответила: «Конечно, почему бы и нет?» Затем она дала мне молитвенник и добавила: «Но перед этим почитай и помолись». Она объясняла мне многое о Боге, но это «в одно ухо влетало, в другое – вылетало». Цельной картины не получилось. Моя первая, моя самая первая молитва была: «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Мария, Господь с Тобою…» – и, я думаю, именно Матерь Божия привела меня к Господу Иисусу Христу. Мы с подругой сходили на службу в католическую церковь, но я не пришла туда во второй раз. То, что я увидела, почему-то не легло на душу.

– Были ли у вас верующие родственники?

– Со стороны матери в семье были мусульмане, но мать была воспитана в безбожии, как и все в то время. Она и ее родственники никогда не говорили об этом, даже дома. Они могли быть за это наказаны. Все мечети были закрыты, как и церкви. Но несколько месяцев назад она сказала мне: «Я помню, как моя бабушка-мусульманка, молясь на ночь, говорила: “Кирие элейсон! (по-гречески – “Господи, помилуй!”)». Я была изумлена! Боже мой, разве можно такое представить!

– Не думаете ли вы, что она была тайной христианкой?

– Я не знаю, но это вполне возможно. Православие пришло к нам уже в первом веке по Рождестве Христовом, но, когда турки вторглись в Албанию в XIV веке, многие христиане стали мусульманами. Я думаю, что христианская вера оставалась в их сердцах, и подтверждение этому то, что многие церкви и монастыри были сохранены людьми, которых называют «тайные христиане». Поразительно, ведь вы можете подумать: «Если он или она – мусульмане, зачем им заботиться о христианских храмах и реликвиях?» Но я верю, что, если у кого-то из них были предки – христиане, несмотря на то, что внешне они хорошие мусульмане, они вполне могли это делать.

Однажды я пошла с матерью и сестрой в мечеть, находящуюся в центре Дурреса. Много веков назад это был кафедральный собор. Мне рассказали, что во время турецкой оккупации, когда многие христианские храмы были переделаны в мечети, в этом храме была построена вторая стена, чтобы закрыть все фрески. Входя в этот храм сейчас, можно увидеть лишь голые стены; но внутри этих стен сохранились фрески и иконы! Это делалось втайне, турецкие власти ничего не подозревали.

– Значит, они построили вторую стену, а не просто покрыли раствором фрески?

– Да, они построили вторую стену, сняли крест и превратили церковь в мечеть. Но стена была сделана для того, чтобы сохранить иконы, а не для того, чтобы их уничтожить, и турки так и не узнали об этом. Это было сделано в великой тайне, и архитектор, которого выбрали турки, был тайным христианином.

– В каком веке это случилось?

– Возможно, в конце XIV или в начале XV века. И мы ходили в эту мечеть.

– Вы говорили матери, что вас интересует религия, или она сама догадалась?

– На самом деле, мои родители, как и я, тоже начали интересоваться, даже не говоря со мной об этом. Нам всем это было нужно, вот мы и пошли в мечеть во время праздника Рамадан. Там раздавали сладости, мы осмотрели мечеть и всех поздравили, вот, собственно, и все. В Тиране было подворье, если так можно назвать, в другой мечети, и к этому времени я выучила еще несколько молитв, в том числе «Отче наш». И перед экзаменами я молилась Богу.

– В мечети.

– В мечети! Я помню, что все в мечети молились, и вдруг поняла, что я молюсь не в том месте. Я имею в виду, что бы сказал на это Иисус Христос? Я как раз узнала, что мусульмане не признают Христа Богом, и подумала: «Иисус Христос – мой Бог, а не просто пророк». Все это сломило меня. Я не находила того, что искала, и сказала себе: «Я теряюсь в поисках дома Бога и, может быть, никогда не найду Его». Я вернулась домой и обратилась к отцу: «Папа, вот что со мной произошло, и ты единственный, кто может мне помочь. Ты должен это сделать».

– Почему вы подумали, что ваш отец сможет помочь вам?

– Я не знаю. Но я часто обращалась к нему, если у меня возникали какие-то трудности или надо было обсудить что-нибудь серьезное. С самого моего рождения Бог помогал мне через него. Итак, я спросила: «Что мне делать?» Он ответил: «Слушай…» И только тогда я узнала, что он был крещен в православном храме в детстве и что он родился в Афинах!

– В Афинах?

– Да, раньше я этого не знала. Просто при коммунистах он об этом не рассказывал. Все, что относилось к «другому миру», даже таким образом, было наказуемо; преследовали не только такого человека, но и всю его семью. «Я крещеный, – сказал он, – и мои родители были православными христианами». Я спросила: «Есть ли где-нибудь поблизости православная церковь?» Отец ответил: «Храм святого Георгия на холме. Если хочешь, можем сходить туда вместе». И мы пошли туда всей семьей. Я помню это, как будто все случилось мгновение назад. При входе в храм у меня перехватило дыхание. Я почувствовала сама, что входить туда в короткой юбке нехорошо. Меня удивило, что, несмотря на это, священник встретил нас очень тепло. Переступив через порог, я мысленно задала вопрос: «Ты принимаешь меня?» Я истинно верю, что в этот момент я была как блудный сын, возвращающийся к отцу. Когда я спросила: «Ты принимаешь меня?» – я испытала чувства, которые невозможно описать. Великим счастьем для меня было увидеть икону с ликом Христа. Это было первый раз, когда я увидела лицо Бога. Я была изумлена и подумала: «Да, да, вот Он!» Мне уже не нужно было задавать вопросы. Я знала, что обрела то, что искала так долго.

Это случилось во время Великого поста, и, хотя большая часть нашей семьи не была крещена, мы пошли в храм на Пасху. Служба была великолепна. Спустя два года мы покрестились.

Я думаю, что даже при коммунистах албанский народ был благословлен Богом. Теперь Бог с нами, но Он был с нами и тогда. Один из Его даров – это способность к языкам. Мы, албанцы, в этом на высоте! Ко времени, когда мне исполнилось 17 лет, я знала итальянский, французский и английский языки, поэтому у меня была возможность исповедоваться по-английски или по-французски (некоторые греческие священники говорили по-французски). Почти все албанцы тогда исповедовались не на своем языке. Представьте себе! Ваша первая исповедь была на иностранном языке? Мне было трудно что-либо сказать, но священник объяснил мне все и помог исповедоваться правильно.

– Расскажите, пожалуйста, о христианском прошлом Албании. Столько внимания уделяется сегодня на Западе рассказам о бедных албанцах, что сложился стереотип: горная страна, деревушки с полуграмотным мусульманским населением...

– В византийские времена вся территория Албании, или, как ее называли тогда, Иллирии, была православной. Албанией она была названа позже, при турках, из-за снежных верхушек гор. По-албански же наша страна называется Шкипeрия, что означает «Страна орлов». Не только потому, что в наших горах много орлов, но и потому, что албанцы сами – орлы, ведь им постоянно приходилось отстаивать свою землю, обычаи и культуру.

После турецкого вторжения люди часто переходили в ислам, и то, что я сейчас об этом скажу, может показаться парадоксом. Я верю, что люди, насильно обращенные в другую веру, могут внутренне оставаться христианами. Думаю, что так и произошло. К тому же, я верю в то, что Господь будет судить людей соответственно их намерениям, а намерения людей в те времена были не только спасти свою собственную жизнь, но и жизни своих детей. Возможно, они надеялись, что им недолго придется притворяться мусульманами. Не знаю, насколько это можно считать вероотступничеством. Люди говорят: «Они не приняли мученическую смерть за свою веру», но не нам осуждать их за это.

– Святые отцы говорили, что мученичество – это дар Божий.

– Да, конечно. Но нельзя принимать все так просто. Именно поэтому я не верю, что сегодняшние албанские мусульмане – все такие уж мусульмане. Они – мусульмане с христианскими корнями. Поэтому мусульмане сегодня идут в церковь на Пасху, на Рождество Христово, на водосвятие, на праздники Божией Матери. Они берут святую воду, чтобы окропить свое жилище. Неужели так поступит любой мусульманин? Во время Великого поста или Пасхи у них есть свои праздники, и по законам ислама они даже не могут в эти дни переступить порог христианского храма. Но в Албании это не действует. Мусульмане приходят в христианские храмы, возжигают свечи, молятся. Многие албанские мусульмане в последнее время крестились – и это значит, что у них были сильные христианские корни. Они раскаиваются.

Также (по словам одного из моих друзей, знавшего это от своего прадедушки, умершего десять лет назад) в коммунистические времена были люди, тайно учившие своих детей вере. Они собирались в лесу или в разрушенных зданиях, чтобы никто не мог их услышать или донести на них.

– Как изменило вашу жизнь крещение?

– Знаете ли, вся моя жизнь свидетельствует о том, что мои проблемы решаются только тогда, когда стоишь уже у последней черты. В таких случаях я обычно молюсь преподобному Силуану Афонскому, и он помогает. Блаженнейший Анастасий, архиепископ Албанский, говорил, что наш Бог – Бог сюрпризов. Вы замечали, что, когда все двери закрыты, а затем Бог открывает одну, мы быстро оборачиваемся, чтобы Его увидеть, но Его уже нет. Это значит, что, пока двери были закрыты, Он был внутри. Мы должны верить, что Он там, и не бояться.

Знаете ли, я заметила, что в событиях моей жизни и жизни других людей есть много общего, например многое в моем раннем духовном пробуждении произошло из-за смерти бабушки. Другой период моей жизни напоминает мне о том, как Блаженнейший Анастасий, служа в Кении, углубленно изучал ислам. Однажды он сказал, что не знал, как это может пригодиться ему в будущем, покуда Господь не призвал его к служению в Албании. То, что Бог дает нам, Он знает Сам, где это нам пригодится. Решение принимаете не вы. Пути Господни неисповедимы, и те дары, которые мы получаем от Него, не останутся без применения.

– Расскажите о ваших надеждах в отношении будущего Албании.

– Я надеюсь, что Господь будет вести албанцев по пути спасения, и народ, много веков назад бывший христианским, возвратится к своим корням. На это я надеюсь больше всего. Название праздника Пасхи означает буквально «переход». Вся наша земная жизнь и есть такой переход.

– И храмы возродятся?

– Множество храмов построено заново; если они использовались по-другому, они отремонтированы и снова освящены. Открыты сотни церквей, и это удивительное возрождение, повторюсь, наступило благодаря невероятной силе любви архиепископа Анастасия. (Кстати, его имя переводится с греческого языка как «воскресение».) Я благодарю Бога за то, что Он послал нам человека с таким благочестивым образом мыслей. Сам архиепископ Анастасий сказал, что, когда он увидел – двери закрыты, он просто решил подождать. Он не пытался «достучаться». Двери открылись, и Господь помог ему.

– Бог в помощь вам всем.

– Спасибо, что дали мне возможность рассказать о моей стране. И всем, кто сейчас читает мои слова, я рада сказать: «Пусть Господь Иисус Христос воскреснет в ваших сердцах!»

Перевод с английского («Road to Emmaus», № 1 (16), Winter 2004). С сайта pravoslavie.ru

назад

вперед