Мне, грешному, Господь подарил встречи с настоящими подвижниками. Конечно, хотелось бы вспомнить отца Петра Чельцова – праведного Петра-исповедника. Первый раз я к нему в шестьдесят восьмом поехал, сопровождая Ольгу Николаевну, супругу одного инженера водного транспорта. Кривов его фамилия. Он был человек неверующий, но отец Иоанн (Крестьянкин), к которому Ольга Николаевна была очень близка, благословил их повенчаться. Ради нее он повенчался. Но в церковь он не ходил, себе на уме был. И вот Ольга Николаевна попросила меня съездить с ней к отцу Петру, она хотела с ним о чем-то посоветоваться.

Встретил он нас, говорит: «Ну, Анатолий, проходи». Сел напротив меня, глаз прищурил и всю мою жизнь рассказал мне. Все мои падения. «Так или не так?» – спрашивает. Говорю: «Батюшка… а как же?.. Вы такие вещи рассказываете, которые никто не знает, кроме меня самого». Это была первая встреча.

Потом, конечно, я с ним встречался неоднократно. Он очень хорошо служил, был одарен голосом великим и слухом необыкновенным. Отец Александр Боров, цыган по национальности, приезжал к нему, и они необыкновенно хорошо пели. А на службе у него стоишь – время пролетает: час – как десять минут. Когда отец Петр исповедовал, то начинал сам называть грехи кающегося. У того, соответственно, слезы лились ручьями. Иногда скажет: «Хватит!» – и епитрахиль на голову. Он все знал, душа у него чистая была. Я просил: «Батюшка, примите меня в духовные чада». А он сказал: «Я стар. Ты знаешь молитву за священников, вот и читай ее. Господь подскажет». Вот так. Потом, будучи уже священником, я каждый год ездил к нему.

Да, такие люди, как отец Петр, встречаются все реже. Но я видел таких подвижников.

Когда отец Иоанн (Крестьянкин) от нас в Печоры уехал, я немного погодя к нему туда махнул. Приехал, нашел его. В Печорах проживали тогда схиигумен Лука и схимонах Николай, слепой, оба с Валаама. Отец Лука не мог ходить, он на кровати сидел. Келейником у него был отец Кенсорин, ныне архимандрит. К этим старцам местные монахи не могли проходить, а меня отец Иоанн (Крестьянкин) привел. Он сказал мне: «Я тебя не могу благословить на священство. Пойдем к отцу Луке».

Сначала пришли к отцу Николаю, он лежачий был, отец Иоанн говорит: «Приложись». Я приложился к его ручке. Старец весь сияющий лежит, от него свет исходит. Потом пошли к отцу Луке. Заходим, отец Иоанн объясняет ему: «Вот это Толя, который прислуживал мне, пономарил, истопником был в Касимове… Благословите его на священство, в семинарию пойти». Он посмотрел на меня, про семинарию говорит: «Должны при-и-и-и-нять». Я спрашиваю: «А что такой разговор у него затянутый?» Отец Иоанн говорит: «А он сказал со значением, то есть должны принять, но пройдет время, примут не сразу». Потом старец посмотрел иконки, фотографии. «Преображение» взял, потом отложил, потом иконку Сергия и Германа Валаамских и Божией Матери Валаамской протянул мне и сказал: «Это твои покровители. Тридцать два года». Я понял: через этот срок ждет меня постриг. Ему открыто было, что я стану монахом. Вот с какими старцами Господь дал встретиться.

Приехали мы однажды в Печоры вместе с матушкой, и у нас с ней перед поездкой была стычка. А я посчитал, что у меня матушка бесноватая, и пошел к отцу Афиногену (Агапову), старцу. Он невысокий был, с большой бородой. За полтора месяца до кончины он принял схиму с именем Агапий. И вот с ним я беседовал. Мы зашли в его келью, я ему все рассказываю. Он тихо сидит, спокойно все выслушал: «Ну, пускай она зайдет ко мне». Я вышел, она зашла, потом выходит. Я захожу. «В ней ничего плохого нет». Вот так. Потом приходит женщина: «Батюшка, отец Афиноген, мне нужно печку сложить за сто пятьдесят рублей, а денег не хватает». Он порылся, вывернул карманы – денег нету. У меня были какие-то деньги, рублей семьдесят, наверное: «Заберите». Он забрал. Ушел от него. К отцу Иоанну захожу, а он прямо с порога, благословляя, говорит: «Хорошо дела добрые делать, но без согласия матушки они на пользу не идут. Ты зачем последние деньги отдал?» Вот так он свою прозорливость выказал.

В Печерской обители мне пришлось вкусить особую благодать. Читали акафист Успению Божией Матери, и отец Иоанн на этой службе был. Только раз в жизни было у меня такое состояние.

И наместника архимандрита Алипия я застал. Он иконописцем был. Юродствовал. Помню, мы с одним диаконом идем, а он сверху кричит: «Это что за афонские монахи здесь появилися?» Ну, смех-смех, а я же афонским монахом стал, духовно на Афоне родился…

Отец Алипий был героем Великой Отечественной войны. А когда однажды услышал, как экскурсовод туристам объясняет, что здесь, в монастыре, живут тунеядцы и прочее, он вышел и так почистил ее, что она вся… горела. Он говорил: «Вы знаете, кто я? Я ветеран войны, за вас воевал, чтобы вы жили спокойно». Рассказал, какие здесь люди живут, как они воевали за Родину… Она убежала.

И ныне в России-матушке много сейчас есть людей высокой жизни. Причем, мы иногда их не замечаем. У нас в Касимовском районе есть одна блаженная матушка, Мария, она двадцать шесть лет лежит…