ВЕРТОГРАД

ДЕТСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ О СОЛОВКАХ

Эти воспоминания о трудничестве на Соловках сто лет назад принадлежат перу диакона Ивана Карпова, жителя Пермогорья (см. публикацию на стр. 10). С фрагментом его воспоминаний «Пасха 34-го» читатели уже могли познакомиться в 7-м выпуске «Веры» за этот год.

Мама мне говорила, что я родился мертвым, т.к. роды были безо всякой посторонней помощи, и я мог бы погибнуть, но Федосья подняла меня на голбец к теплой печке, и я оказался с признаками жизни. А отец в это время был в кабаке. Жизнь мамы была в опасности, и в этот момент она дала обещание Богу: если она останется жива, послать меня на год к преподобным Зосиме и Савватию, Соловецким чудотворцам.

...За билет в Соловки нужно 4 рубля, но у нас денег не было, и мама подала в кассу 15 аршин белого полотна. Пароход «Михаил Архангел» небольшой, нас посадили в трюм. Поднялась такая качка, что людей и вещи кидало, как щепки, из стороны в сторону. Никто не остался цел, все ублевались и укатались в блевотине и изгадили весь трюм.

В гостиницу нас не пустили, а отправили в купальню на Святое озеро… где нам дали ярлык-удостоверение, что мы купались и можем ночевать в гостинице и вступить во Св.ворота монастыря. В последнее посещение нами монастыря, в 1914 году, обычай этот, видимо, не соблюдался. Нашу нищенскую одежду мама вымыла и высушила на солнце на берегу моря. Пробыли мы в монастыре 5 дней, ходили к дяде в келью.

На обратном пути – абсолютная тишина, море как зеркало… В Архангельске ночевали мы на Соловецком подворье. Мама с вечера узнала, что рядом с подворьем в церкви будет служба по случаю именин настоятеля. Мы пришли в церковь к началу обедни, и услышал я такое невыразимо приятное пение, что у меня волосы вставали от восхищения, а пели две барышни, а молодой мужчина дирижировал и пел жиденьким баском. Видимо, пели хористы-певчие.

Каникулы у нас начинались за 5 дней до Рождества. У нас начинался самый радостный праздник – идти со звездой и славить Христа. Звезда у нас была сделана 4 года тому назад, и ежегодно ходили славить в деревни за 5 километров от дома начиная с двух часов ночи. Подходя к дому, мы стучали по стене палкой и кричали: «Не надо ли Христа прославить!» Отвечают: «Не надо!» Мы говорили: «За копейку споем, нет копейки – за краюшку хлеба споем». Отвечают: «Краюшку сами съедим». Но если ворота дома не заперты, тогда мы безо всякого разрешения входим со звездой в избу и начинаем петь, не рассчитывая на то, дадут или нет чего-нибудь. И так славили с 2 часов ночи до 12 часов дня. В своей деревне все без исключения принимали нас со звездой. Хлеба, краюшек и пирогов собирали две корзины, хлеб продавали по одной копейке фунт, и вся сумма с хлебом и копейками достигала до 80 копеек – присчитывалось по 15 копеек на каждого. Лишались голоса, все охрипли – ведь орали из всех сил. Я неделю времени шепотом говорил – так охрип.

Черевковский район считается богатым по хлебу, церковь (приход) – самым богатым приходом по всей Двине. Ярмарки: 1-я Девятая, 2-я Ильинская, 3-я Введенская, 4-я Крещенская, 5-я Алексеевская. Нищих стекается со всех малоурожайных хлебом мест.

И сидим мы с мамой и братом Васей на печи от холода, и вдруг вваливается семья нищих и просит милостыню. Христа ради, а для лошади сенца не найдется ли? Мама отрежет ломоть хлеба, разрежет по числу просящих, они приложат кусочки ко лбу и скажут: «Спаси, Господи». А сена-то у нас не было. Не успели уйти первые – идут другие, калеки, слепые. Как слепых, их водит за палку поводырь. Не спрашивая разрешения хозяина дома, они поют: «Как Архангел Михаил вострубит во трубу золотую, как Христос будет судить тех, кто во церковь Божью не ходили, нищего не приютили, середу-пятницу не чтили. Святии Апостоли Петр да и Павел, да отпирайте вы райские двери, да только трех душ не пускайте. Первая душа тяжко согрешила – во утробу младенца задушила, вторая душа тяжко согрешила – отца и матерь по-матерно ругала, третья душа тяжко согрешила – из хлеба и соли спорину вынимала. Тем душам не будет во веки прощенья, только одно покаяние. Дедушка – денежку, тетушка – пирожок да шанежку». За такую длинную, заунывную песню иная хозяйка почерпнет чашку муки и сыпнет в мешок, который носят они с собой, и краюшку хлеба отрежет.

Я школу кончил в 1899 году с похвальным листом. Приложить руки, еще слабые, к какому-нибудь труду еще рано. Вот и решила мама в 1902 году отправить меня на год на Соловки. И это не так было страшно для меня, потому что у меня там был дядя, мамин брат, он был уже рясофорный монах.

Со мной собрался ехать сосед, тоже ученик школы, и еще из соседней деревни старик 60 с лишним лет. Этот старик в возмещение того, что не выполнил обещания в молодости, выкормил красавца жеребца рыжей масти и повез его в Соловецкий монастырь. Поставили жеребца в баржу с сеном, и мы все трое плыли на барже за пароходом 8 дней. Жеребца с баржи приняли на Соловецкое подворье в Архангельске.

Наконец дождались соловецкого парохода. Оказалось, что мы еще молоды и нас на работу в монастырь не возьмут. Явился я к своему дяде Прокопию Петровичу, теперь отцу Прокопию, со своим горем. «Не печалься, Бог все устроит к лучшему. Станем учить какому-нибудь мастерству». Уставщик посоветовал направить меня к регенту соборного хора.

Меня поместили в Зосиминском корпусе в числе 19 человек под наблюдением дядьки – бывшего офицера. Слово «дай» совершенно исключено в монастыре и заменено словом «благослови». И мы, малыши, обращаясь между собой при просьбе, например, говорили: «Благослови, отец Иван, мне эту книгу». Слово «отец» обязательно прилагать к имени. Например, мы идем огребать снег, и просим у мужика Семена лопаты и говорим: «Отец Семен, благослови лопату», а он скажет: «Бог благословит».

В нашем Зосиминском корпусе жили так называемые вкладчики – это богатые люди, желающие доживать свой век под кровом обители. Они внесли в монастырь свой капитал, и за это обитель предоставила им жилье и все бытовые условия. Они свободно ходят по всей территории монастыря и ездят по Соловецким островам. У каждого слуга-послушник. Вот блаженная райская жизнь! Эти вкладчики любили нас, озорников, и дарили в праздник гостинцы – конфеты. Рядом с их кельями жил инженер-немец (забыл его имя), он руководил работами по соединению со Святым озером 52 озер, чтобы давать в судостроительный док нужное количество воды. Он часто приглашал нас к себе на пение и часто приходил на спевку, дарил конфеты. Началась русско-японская война. Инженер говорил, что победа будет на нашей стороне. Япония – крошечная держава, мы ее шапками закидаем. 23 декабря был совершен молебен о даровании победы, и так по воскресеньям служили молебен с многолетием Христолюбивому Всероссийскому воинству.

За разные недозволенные шалости наказывали нас поклонами. Налагать наказания уполномочены дядька и регент. Если подрались двое, то они должны пасть друг другу в ноги и просить прощения: «Отец Иван, прости меня ради Бога». Обиженный отвечал: «Бог простит! Ты меня прости» – и этим ссора должна кончиться. Но были из нас способные на разные пакости. По моем приезде, неделю спустя, приняли в наш хор маленького цыгана (9 лет) с хорошим дискантом. Он беспрестанно просил у всех нас, что было съестное. Был он наравне с нами обеспечен, но прежде всех спешил съесть, а потом шел просить: «Благослови “трошку” – (немножко)». Но потом нам надоело благословлять и стали давать по маленькой крошке.

Тогда цыган улучал время брать тайком. У одного певчего, вагана Гриши, он стянул печенья из посланной из дому посылки. Гриша был большой сорванец и решил отомстить цыгану. Он взял конфет, вынул начинки, вместо начинок положил человеческого кала и аккуратно заделал, чтобы никто не заметил, и держал конфеты на виду для соблазна. Цыган украл одну конфету, раскусил ее и закричал: «Ой, горько! Ой, вонько!» Дядька и все встревожились: в чем дело. Обследовали конфету, а она начинена калом. Преступление налицо. Гриша, недолго запираясь, сознался. Тут вина падала и на дядьку, что не смотрит за нами. Преступление преступлением, а главная беда в том, что это выйдет наружу – позор будет всему хору. Доложили регенту. Решили регент и дядька дать такой наказ: если кто вынесет это дело наружу – будет исключен из хора и отослан в Муксалму на скотный двор возить навоз. Хотели дать самое позорное наказание: снять с Гриши подрясник, халат и колпак и одеть в дырявый серый халат, и в таком виде – в виде пугала – стал бы он ходить на клирос, стали бы монахи допытываться, чем Гриша заслужил такое наказание. Решили дать в наказание 300 земных поклонов по 10 поклонов в день перед иконой преподобных Зосимы и Савватия. Так это дело и не вышло наружу.

Мне неотвязно представлялась поездка домой. До первых весенних пароходов остается не более месяца. Стал чаще ходить к дяде. Он очень любезно принимал меня. К нему заходили монахи из соседних келий по-домашнему (без халата, в одних рубахах). У одного я увидел на груди цепь, скрещенную крестообразно и перекинутую через плечи. Я не догадался сам, а дядя разъяснил мне, что многие носят на себе «вериги» – это металлический широкий пояс со словами: «Аз язвы Господа моего на теле моем ношу». На некоторых веригах надпись: «Томлю томящего мя».

Мама пишет: живи в монастыре, дома будет делать нечего. Дядя устроит в какую-нибудь мастерскую. Приближается Пасха. Ведутся общие спевки к встрече праздника – к Торжеству всех Торжеств. А нам, малышам, радость – идти к настоятелю с концертом. На спевке повторяется концерт «Да воскреснет Бог» – придется петь у настоятеля и за причастным за литургией. После утрени христосование настоятеля со всеми находящимися в храме. После стихир Пасхи, концерта «Да воскреснет Бог» в сей нареченный и святый день прикладываемся ко кресту, целуя руки настоятеля. Наш дядька дожидается нас у выхода.

Монахи и взрослые певчие получают по красоулю красного вина – около стакана – и пьют благодаряще Бога и настоятеля, а нам келейник раздает кульки мятных конфет. На трапезе братии великое утешение: пироги с семгой. Трапеза приготовлена по последнему искусству повара. Монахи (хотя не все) отдают свои порции пирогов нам.

К настоятелю с концертом пришлось ходить в течение года 8 раз: в день кончины преподобных Зосима и Савватия, в день ангела настоятеля, тезоименитства государя императора и супруги его, рождения наследника Алексея.

Монахи хотя порвали с миром и исключены из мирского светского общества, но как люди не лишены всех человеческих влечений и немощей. У них есть близкие друзья в мире, которые посещают их летом и привозят предметы и вещи, удовлетворяющие их большие и не остывшие еще потребности – табачок. И во славу Божию для праздника можно выпить и винца. А богомольцы, а может и спекулянты, ждут навигации к Соловецким и научились, как провозить и сдать свой запретный товар.

Вот уже отправился первый пароход в Архангельск, и все с радостью ждем возвращения с паломниками – людьми светского мира. Зимой монахам скучно однообразие монашеской жизни, а тут полный храм молящихся, непроходимая масса людей перед раками св.мощей преподобных, беспременно продолжающееся пение молебнов перед раками преподобных. Богомольцы говеют и причащаются Св.Таин. Лошади стоят с экипажами весь день, готовые представить паломников на любой скит.

Рейсировали три парохода: «Зосима и Савватий», «Михаил Архангел» и «Вера» в Архангельск, Кемь и Онегу. Приходили частные пароходы с паломниками, столько паломников, что не помещались в гостинице. Привозили больных всевозможными болезнями, чтобы получить исцеление от мощей преподобных.

За богослужением хор поет. Вдруг открывается дверь храма, и ведут иногда связанного, безумно кричащего, иногда богохульными словами. Не всех могли подводить к самой раке, а прикоснуться тем более – он может все опрокинуть и пролить все лампадки, поэтому таких буйных всегда связывали и клали на пол вблизи раки, не отходя от больного.

Стоящий у раки и благословляющий людей схимник подошел с книгой и стал читать продолжительную молитву и в конце молитвы громко прочитал: «Именем Господа нашего Иисуса Христа повелеваю тебе, нечистый демон, изыди из него и не входи в него». Глухо, с каким-то шипящим звуком отвечает: «Не изыду, не изыду никогда». Схимник: «Изыдешь, изыдешь».

Крики больных и шум ведущих нарушали богослужение. Каких только больных тогда не привозили: и безногих, безруких, трясущихся, слепых. У одной женщины был рот не на месте, не тут, где должен быть, а около уха на щеке – всех не перечислишь. Но зачем сюда, к мощам преподобных, привели их? Видимо, никакая медицинская наука не могла оказать им никакой помощи, и вот по вере их и по вере путеводителей привезли их сюда.

Самый большой наплыв паломников был в 1903 году ко дню 8 июля, дню памяти нападения англичан на Соловецкий монастырь в 1854 году во время Крымской войны. Народ съезжался для участия в крестном ходе вокруг крепости монастыря. Внутренний простор крепости не вмещал всех людей, а окружность стены 1 верста 250 сажен, так что первые вышедшие уже обошли по крепости, а задние только начинают входить. Архангельская гостиница, расстрелянная, как решето, стоит и служит доказательством жестокости англичан...

назад

вперед