ПОЧТА

УСТИНЬЯ УВАРОВНА

Была весна, самый сезон лесокультурных работ в нашем лесничестве. Муж, как всегда, был в разъездах. У нас гостила моя мама, ныне покойная Галина Иосифовна Шашерина. Однажды приходит старушка соседка и говорит, что теплоходом (тогда еще по реке Мезени регулярно ходили теплоходы) из деревни Родомы приезжает ее знакомая – можно ли прийти с этой женщиной к нам в гости? Мы сначала очень удивились: почему же, дескать, нельзя, но потом поняли, что к чему. Женщина, про которую говорила наша соседка Марфа Григорьевна, была не простой – она была верующей. К тому же одевалась всегда в старинный русский сарафан, как такую не заметят. Моя мама проработала почти 40 лет учителем начальных классов, а мы с мужем были молодыми специалистами. Но все-таки мы дали понять старушке, что будем рады гостям и для нас нет ничего странного, все хорошо, что от Бога. Назначили время встречи.

Немного волнуясь, готовили все, как положено хозяевам. И вот момент настал. Заходят Марфа Григорьевна и женщина в старинной русской одежде. Лицо доброе и живое, энергичное. Надо сказать, что наши дети – пятилетняя дочка и годовалый сын – очень положительно отреагировали на ее присутствие. Сын стал очень спокоен и без обычных капризов играл сам с собой. И дочке радость: видя, что брат спокойно играет, улизнула на улицу. Мы накрыли стол, и все сели пить чай. Украдкой я разглядывала гостью в сарафане. Она вела себя очень просто и в то же время благочинно, никого не осуждала, обо всех и обо всем отзывалась с любовью и добротой. Мне временами казалось, будто я нахожусь в какой-то сказке из детства, чем-то таким нездешним и родным веяло от этой чудной женщины.

Мама во время беседы спросила ее, чья она и как пришла к вере. Устинья Уваровна – так ее звали – о себе поведала вот что. Однажды ходила в лес за грибами-ягодами, заблудилась. От усталости присела на колодину, сгнившее старое бревно, и моментом уснула. Потом почувствовала, что это не сон, а какое-то забытье от усталости. И видит: рядом стоит Женщина неописуемой красоты, вся светится добротой. Испуга у Устиньи не было вовсе. Услышала Ее голос: «Сейчас ты проснешься, но не забудь, иди в ту сторону, куда глядят твои ноги. Не сворачивай ни на какие тропки, хоть они тебе и будут встречаться, и дойдешь до колодины, лежащей поперек. Открой мох и найдешь икону Божьей Матери. Принеси ее домой, помой и поставь в своей избе. К тебе будут ходить люди молиться, они все узнают сами. Люди будут носить тебе пищу, деньги, одежду. Пользуйся этим и молись». «Устинья Уваровна сделала все так, как велела ей Женщина. И когда взяла в руки икону, то поняла, что это была Сама Божья Мать. До своей деревни Устинья дошла уже не плутая. Придя домой, сделала все по велению Божьей Матери. Прошло немного времени – и действительно, стало ходить и ездить к Устинье Уваровне очень много людей. Ей пришлось отгородить одну половину избы занавеской, чтобы люди могли спокойно помолиться.

Еще рассказала гостья о себе, что в Родоме у нее есть сын, но молодка ее ненавидит и всячески издевается. Ей пришлось перебраться в отдельную избушку и просто влачить жалкое существование. Так продолжалось, пока она не нашла икону. С тех пор, поведала Устинья Уваровна, она живет хорошо и сытно, а главное, с молитвой. Мяса не кушает вовсе, даже тяги к нему не испытывает. Очень горюет только о том, что второй ее сын погиб на войне (имя его я забыла, кажется Алексей). Он был очень добрым человеком, любящим сыном. Сама Устинья Уваровна была неграмотная, и по ее просьбе многие люди писали заявления в разные инстанции, чтобы ей назначили пенсию по потере кормильца. Раньше все приходили ответы, что, дескать, не положено: раз она имеет еще одного сына, то он и должен содержать мать. А так как колхозникам пенсии практически не было, то Устинье приходилось туго, особенно до обретения иконы. Моя мама сказала, что это все неправда: будь у матери хоть десять детей, но если один погиб, то ей обязаны назначить пенсию по потере кормильца. Мама попросила у меня чистый лист бумаги, ручку и написала письмо прокурору. Устинья Уваровна долго благодарила маму, взяла конверт, прижала его к груди и долго молилась со слезами на глазах. Глядя на нее, можно было уверенно сказать, что это письмо было для нее драгоценностью. Как будто какая-то тоненькая ниточка протянулась между матерью и ее погибшим на фронте сыном...

Наша беседа продолжалась. Устинья Уваровна рассказывала про сыновей, погибшего и живого, и при этом все время проверяла, на месте ли письмо.

Марфа Григорьевна попросила, чтобы Устинья Уваровна рассказала нам про нашу жизнь, то есть что нас ждет в жизни, и довольно-таки долго упрашивала, потому что та не хотела. Но потом уступила Марфе Григорьевне. Лицо ее стало светлым и радостным, когда она стала говорить, что маму ждет счастливая старость. Но ее за эти слова благодарить не надо, а надо говорить спасибо Богу, а на ее слова не стоит обращать внимания.

Так не хотелось нам расставаться с этой замечательной женщиной, но все-таки пришло время прощаться. Она поблагодарила нас, сказала, что сходит ко Кресту, что на холме, и поедет домой. Мама попросила, чтобы Устинья Уваровна известила ее о том, что ответит прокурор. Долго нам ждать не пришлось. Марфа Григорьевна прибегает к нам с письмом от Устиньи Уваровны. Мы очень были удивлены, как оно дошло. Адрес был такой: «Деревня Койнас, Фомыной Марфы» (Фома был муж Марфы, давно умерший). В письме Устинья Уваровна извещала нас, что получила первую пенсию за сына и очень благодарна маме, молится за нас. Мы все были очень и очень рады.

Прошло время. Приходит как-то к нам Марфа Григорьевна и сообщает, что Устинья очень болеет. Будто стала растоплять печку и сильно обгорела. Марфа Григорьевна этому не поверила, и мы, конечно, тоже. До этого слухи доходили о том, что молодка с сыном, узнав, что мать получает пенсию, озверели совсем... Перед смертью Устинья Уваровна открылась и рассказала правду, что ее облили бензином и подожгли. Но обиды она ни на кого не держит, Бог всем судья.

Так закончилась земная жизнь этой доброй женщины. Очень бы хотелось побывать на ее могилке, на том месте, где была ее избушка, и помолиться об упокоении ее души. И в хороших ли руках теперь та, чудно явленная, икона Божьей Матери?..

ЧИСТЯКОВА
Санкт-Петербург

назад

вперед