ВЕРТОГРАД
Протоиерей Николай Иванов (†1990)
Если Бог существует, то почему Он не пресекает зло насилием?
Христианам часто задают вопрос: если зло существует и Бог всё это видит и допускает, то какой же это Бог? Такой вопрос вполне естественен для тех, кто не даёт себе труда хоть немного задуматься над сущностью бытия. Он аналогичен ряду обычных знакомых вопросов: в такой-то семье много зла – куда же смотрит отец? В таком-то государстве много зла – куда же смотрит власть? Однако каждому ясно, что бывает не так-то просто искоренить зло в семье или обществе. И дети, и граждане бывают своевольны и злы, и одним запрещением или даже истреблением злых результата не достигнешь. Нужны воспитание и терпение. А вот когда речь идёт о Боге, то сразу же заявляют: почему Бог до сих пор терпит зло?
Можно предвидеть и такой ответ: и родители, и правители не всемогущи, поэтому они должны затратить много усилий для прекращения зла, и не всегда могут иметь полный успех, а Бог всемогущ. Ему ничего не стоит одним повелением пресечь зло. Но так могут говорить только те, кто смотрит на этот вопрос, так сказать, со стороны, не имея на самом деле никакого понятия о сущности христианской религии, о её учении о Боге и о человеке, забывая о том, что такое человеческая личность и человеческая свобода, и не вникая до конца в вопрос, что такое добро и что такое зло.
Те, кто упрекают Бога за то, что между людьми есть зло, часто смотрят на зло слишком поверхностно и видят только его крупные проявления, как, например, войны или порабощение человека человеком. На самом деле зло гораздо шире. Оно рождается внутри человеческой души, поэтому оно часто проникает во все человеческие отношения, даже сугубо личные, интимные. Отсюда, из тайников души тех, кому ненавистно добро, поднимаются волны зла и, умножаясь, порождают великие исторические преступления, за которые обычно упрекают Бога.
Спрашивается, что, по мнению критиков, должен делать Бог для пресечения зла? Должен ли Он Сам в корне пресекать любую злую мысль в самом её зародыше в человеческой душе или вмешиваться только тогда, когда зло превратится в какое-либо грандиозное преступление? Давайте подумаем, во что превратился бы человек, если бы он не в состоянии был самостоятельно ничего помыслить и ничего пожелать и ко всякому желанию его и ко всякой мысли его принуждал Бог? Во что превратился бы такой человек, лишённый свободной мысли, свободного желания и принудительно обязанный быть добродетельным? Это был бы уже не человек, а нечто слабее животного, какая-то заводная кукла. Бог не отнимает у человека его свободу, не парализует его волю, даже злую, но учит людей, как они сами должны установить на земле справедливую жизнь. Евангелие есть проповедь любви, а не насилия. И людям предстоит самим решить, в каких случаях они должны переходить от убеждения к принуждению, если находятся среди них такие, кто восстаёт на учение о братской любви, которую заповедал им Христос.
Можно много говорить о том, насколько насилие бывает полезно для пресечения зла в общественной жизни. В нашей действительности нельзя выработать такого правила, которое верно было бы в любые времена и при любых обстоятельствах. Невозможно насильственно пресечь зло, если оно зарождается в глубине человеческого сердца.
Объясним это по аналогии с семьёй. Отец может убеждать сына и принуждать его к тем или иным поступкам, но он не может принудить его мыслить или желать так, как ему нужно. Человеческое сознание есть нечто свободное по своей сущности. Оно поддаётся и влиянию, и убеждению, но может и не принять ни того, ни другого. Человек может в любых условиях остаться таким, каким он хочет. Можно насильственно пресечь его действия, но нет такой силы, которая механически воздействовала бы на его сознание. Кто хочет серьёзно вдуматься в этот вопрос, тот поймёт, что человечество имеет все возможности по своей доброй воле уничтожить такие величайшие бедствия, как война или эксплуатация. Гораздо труднее устранить всюду рассеянное зло, которое сквозит в личных отношениях между людьми.
Бог дал людям жизнь, и это есть величайшее благо. Люди могут воспользоваться этим благом, люди же могут и погубить себя. Бог поставил человека владыкой земли, и человечество сможет, если захочет, уничтожить зло. Евангелие учит о том, как путём убеждения и личного примера, не лишая человека свободы, искоренить зло в самых глубинах души.
Здравый смысл
Я верю в бессмертие. Но могут ли верить в него те, которые привыкли руководствоваться лишь так называемым здравым смыслом?
Если бы мы могли поговорить с гусеницей, сидящей на стебле травы, и спросить её, возможна ли какая-либо иная форма жизни, кроме её, то она бы ответила отрицательно. Жить – значит питаться. Так ответила бы гусеница, если бы, подобно всякому среднему человеку, жила в своё удовольствие и не думала, не вдавалась бы ни в какие философии. Ну а если бы вдавалась и размышляла, то, очевидно, сказала бы, что жить – значит умирать.
Всё течёт, всё изменяется. Во мне самой нарождаются и отмирают клетки. И вот настанет день, когда во мне, как и во всякой гусенице, иссякнет желание есть, и я, подобно другим, обовьюсь саваном и умру. Что будет дальше? Да ничего не будет. Если прекратится питание, то прекратится и жизнь. Моё сознание угаснет и настанет небытие.
И если бы у гусениц существовали науки и учёные и писались бы книги, то, очевидно, ответ на все жгучие вопросы мог быть только один – что жизнь кончается с прекращением питания и движения. Ничего иного быть не может. «Здравый смысл» говорит, что жизнь кончается и никаких «иллюзий» не нужно. Всё остальное бред и идеалистические мечтания.
А если бы спросить, можно ли превратиться в бабочку и летать, то учёные гусеницы на основании изученных законов физики ответили бы, что бабочки – это фантазия, а наука говорит, что всякое тело, которое тяжелее воздуха, неизменно должно падать вниз, и это уже было подтверждено опытом и примерами из жизни гусениц, неизменно падавших вниз при отрыве от стебля. Всякие разговоры о летании есть бредни, противные научному мышлению. Для «здравого ума» гусениц, желавших рассуждать только на основе своего опыта, было бы не под силу понять, что возможна иная жизнь, где всё как будто бы так и вместе с тем не совсем так. А истина в том, что такая жизнь даже для гусеницы возможна, и если говорить о теле и о том, что условно можно выразить словом «я», то ведь даже у гусеницы тело будет то же и уже не то же, а её «я» останется то же, хотя уже в иной, высшей ступени бытия. На примере гусеницы мы видим некоторый образ и подобие нашей судьбы. Образ и подобие, но не тождество. Сходство, но не единство. Человек ведь не гусеница, а нечто большее и более могущественное.
Мы всё ещё склонны полагать, что реально только то, о чём говорит наука. Однако наука сегодняшнего дня бывает далека от истины и далеко не всегда рисует правдивую картину Вселенной.
Я не хочу основывать свои доводы на несовершенстве науки. Я уважаю науку и не удивляюсь, что она идёт ощупью и не может всего знать. Но я не уважаю тех, кто, спекулируя на уважении к науке, хочет от имени науки отрицать то, к чему она непричастна, или то, чего она ещё не знает.
Со своей стороны я хочу сказать, что непонятное ещё не означает неразумное, а неведомое не есть невозможное. То, что казалось вчера для науки невероятным, сегодня становится реальным, вероятным благодаря её же открытиям.
Ещё недавно скептики смеялись над христианским Символом веры, в котором говорится о наличии мира видимого и невидимого. Невидимый мир? Да разве может существовать что-либо невидимое? Это говорили не так уж давно. А теперь мы знаем, что невидимое буквально окружает нас.
Ещё примеры: ведь, кажется, не было ничего более очевидного, как то, что Солнце вращается вокруг Земли. Это вращение было «очевидно» в буквальном смысле этого слова. Наука докоперниковых времён не сомневалась в этой очевидности. Учёные создали целую систему вычислений движения небесных тел. А чем всё это кончилось? Совсем ещё недавно наука не имела понятия о таких реальностях, как электричество, тем более о том, что такое радио и телевидение. Если бы кто-либо тогда сказал, что можно передавать на расстояние изображение, то одни обвинили бы его в фантазёрстве, другие – в мистицизме.
Открытие радиолучей могло сначала показаться не менее сверхъестественным, чем прохождение Христа Воскресшего через закрытые двери. И люди, привыкшие руководиться «здравым смыслом», могли, конечно, смеяться над тем и над другим с равным основанием. «Этого не может быть, потому что не может быть никогда», – говорит известный нам всем чеховский автор «Письма к учёному соседу».
Почти буквально на наших глазах в науке произошёл коренной переворот. Геометрия Евклида, механика Ньютона, теория Лапласа, казавшиеся абсолютными, всеобъемлющими, стали относительными, верными только для какой-то части Вселенной, для каких-то относительно небольших масштабов.
Открытия Коперника и Галилея показались представителям современной им науки чистейшим безумием. Я подчёркиваю тот факт, что их открытия казались безумием не для дилетантов, а для людей науки, даже для таких гигантов мысли, как Тихо де Браге. Теория относительности Эйнштейна казалась в первое время для большинства учёных так же безумной, возможно не менее безумной, чем в своё время открытия Коперника и Галилея.
Что поделаешь? Высшее часто кажется людям, привыкшим к устоявшимся нормам мышления, чистым безумием.
Наш современник, всемирно известный физик Нильс Бор, обсуждая выдвинутую не менее знаменитым физиком Гейзенбергом единую теорию элементарных частиц, писал: «Нет никакого сомнения, что перед нами безумная теория. Вопрос состоит в том, достаточно ли она безумна, чтобы быть правильной?»
Не таким ли «безумием» казалась в первое время после своего появления на свет проповедь о Христе Распятом и Воскресшем?
Величайший проповедник христианства Апостол Павел, выступивший с этой проповедью через несколько лет после Воскресения Христа, писал новообращённым христианам, что эта проповедь для закосневших в грубой обрядовой и рутинной религии иудеев была соблазном, а для погрязших в философской софистике эллинов – безумием. Но ведь через какой-нибудь десяток-другой лет эта проповедь уже охватила почти весь средиземноморский мир, а через два с лишним столетия вера во Христа Распятого и Воскресшего стала господствующей во всей Римской империи. То, что вчера казалось «безумием», сегодня оказалось высшей мудростью. А почему? Сила веры победила мир. «Сия есть победа, победившая мир – вера наша!» – воскликнул апостол Иоанн Богослов, видя, как распространяется среди людей проповедь, ещё вчера казавшаяся «безумной». Какое же «безумство храбрых» или «сила веры» должна была явиться, чтобы не только победить косность привычных воззрений, но победить страшную силу гонений, воздвигнутых на христиан.
Чтобы в наши дни поверить непреложной, но кажущейся «безумной» истине о возможности воскресения и вечной жизни, нужно перейти к иной логике, нежели та, с которой мы привыкли решать задачи на короткие отрезки времени, оставаясь в малых масштабах нашей планеты. Нужно иметь силу «безумия», отказа от примитивного мышления, чтобы осознать величие человека в грядущей вечной жизни.
Проповедь о Христе Воскресшем победила, потому что она отвечала исконным запросам человеческой души. Идея воскресения потому владеет умами, что она как бы запрограммирована в человеческой психике. В наши дни мысль о том, что личность человека имеет высший смысл и что жизнь человека может продлиться в бесконечность, кажется безумием для тех, кто привык к рутинным понятиям, навязанным со школьной скамьи, но она стихийно пробивается в сознании, как только человек освобождается от гипноза рутины и начинает свободно мыслить о смысле жизни.
Человек! Это звучит гордо?!
Эти слова, как известно, произносит один из героев пьесы М. Горького «На дне», пропойца и босяк Сатин. Почему именно ему поручил автор пьесы произнести эту фразу, гадать трудно.
– Посмотри в окно, – продолжает Сатин поучать своего собеседника, – всё, что ты там увидишь, – это создал человек.
На наш взгляд, проще было бы сначала оглянуться вокруг, не высовываясь из окошка. Всё, что кругом: стены, потолок, пол, разные предметы, – всё это, несомненно, создал человек. Такие истины обычно родители сообщают своим пятилетним детям, так что для нас, взрослых, это уже не открытие. Но вот если по совету Сатина выглянуть в окно, то прежде всего нам в поле зрения попало бы небо, земля, реки, деревья, цветы, птицы и всё, что составляет природу. А на фоне этого необъятного природного целого мы увидели бы и то, что создал человек. Сатин просто бьёт на какое-то недопонимание, впрочем, это ему нетрудно, так как слушатели его – подобные ему босяки. Философское понимание природы им абсолютно не свойственно, и возразить что-либо своему философу-собутыльнику они не могут. Их социальное мировоззрение о труде и творчестве из пьесы нам известно: кто работает, тот денег не имеет; чтобы иметь деньги, не нужно работать. Создать что-либо из того, что видно в окне, при таком взгляде на труд, конечно, невозможно.
Человек – это звучит гордо. На фоне босяцкой действительности эти слова звучат как-то кощунственно. Впрочем, Сатин – по натуре циник и фразёр, и о какой-либо связи между своими словами и жизнью он не беспокоится. Да и в смысл этих слов он не вдаётся. Он сам говорит, что любит звучные слова. Он усердно их подыскивает, подхватывая на улице, в случайном разговоре. Смысл их ему не важен. Он с гордостью сообщает своим дружкам, что вот недавно слышал ещё одно звучное слово – «транс-цен-ден-тальный»! Громко? Да! Понятно? Нет. Да Сатину это и не нужно. Мы знаем, как в наши дни трудно с христианских позиций говорить что-либо плохое о человеке без того, чтобы любой атеист не постарался тут же обвинить нас в презрении к человеку, в стремлении унизить человеческое достоинство. Атеизм нынешнего дня провозглашает лозунг «За человека – против Бога». Поэтому не будем говорить ничего плохого о человеческих делах, а по совету этого самого Сатина попробуем посмотреть на мир через окно, чтобы увидеть что-нибудь такое, о чём не нужно спорить. В окно можно увидеть много хорошего. Но обратимся к «окну в мир» – к телевизору. Вот перед нами отечественный фильм «Обыкновенный фашизм». Фашистская армия идёт на нашу землю, чтобы залить её кровью. Фашисты – это люди. Сколько их? Много. Каждый фашист – это человек. Человек – в каком смысле? О смысле этого слова будем говорить потом. Важно то, что фашист – это не зверь, а человек. Человек! Это звучит гордо? Можем ли мы повторить эти слова, глядя на то, что видим на экране?
Должно быть, какую-то поправку или какое-то разъяснение придётся дать латинской фразе, без чего она в нашей ситуации будет звучать просто кощунственно. Может быть, фашизм – это только случайный эпизод? Попробуем взять пример пошире. Милитаризм. Кто такие милитаристы? Сколько их? Много. Берём пример ещё шире. Эксплуатация человека человеком. Формула эта как обозначение известных из истории социальных отношений тоже считается бесспорной. С каких времён существует эксплуатация? Сколько их, эксплуататоров? Кто они? Несомненно одно – каждый из них есть человек. Эти примеры говорят о крупных социальных явлениях. А вот нечто меньшее по масштабу, но, может быть, не по количеству – убийцы, воры, насильники, взяточники, прелюбодеи, клеветники, просто мелкие мошенники. Каждый из них – человек. А как насчёт человеческого достоинства всего этого персонала?
«Человек – это звучит гордо», – басит Сатин, поучая своих друзей – обитателей «дна» общества. Так как же всё-таки на самом деле? Как звучит это слово – человек?
В Библии говорится, что Бог создал человека по Своему образу и по Своему подобию. Подумаем хотя бы минуту над смыслом этих слов.
Образ Божий... Что может быть более возвышенного, нежели это понятие? Бог, по христианскому учению, – это абсолютное совершенство. Человек, дух человека, его духовные свойства суть образ этого совершенства. Образ Бога – это вершина всех возможностей. Человек есть образ Божий. Таково прирождённое достоинство человека, по нашим христианским понятиям.
Человек создан по подобию Божию. Бог есть Творец. Бог – это высшая творческая, зиждущая всё воля. Человек сотворен по Его подобию. Значит, от самой природы ему дана возможность уподобляться Богу Творцу.
Читаем далее бессмертные библейские строки, повествующие о сотворении человека: «И сотворил Бог человека по образу Своему и по подобию и сказал: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и над всеми тварями земными...» (Быт. 1, 27–28).
А что говорит обычное религиозное сознание, присущее каждому верующему христианину, о человеческом достоинстве? Вот классический псалом Давида: «Господи! Ты славою и Честью увенчал человека и поставил его... над делами рук Твоих...» (Пс. 8, 6–7).
О том, как учит о человеке Основатель христианства, сейчас говорить не будем. Пусть каждый сам возьмёт в руки Евангелие и прочтёт его. Достаточно сказать только, что Бог в лице Христа называет человека меньшим братом Своим и говорит, что всё, причинённое человеку, доброе или злое, расценивается как причинённое Ему Самому.
Таков человек по христианским понятиям в его идеале, то есть в том плане, в каком замыслил его Творец при сотворении. Таково наше христианское понятие о том достоинстве, которым наделён человек от Бога.
Ну а что представляет собой человек в действительности? А действительность мы хорошо знаем. Знаем, сколько прекрасного в человеке и сколько плохого. Если бы мы ограничились сейчас одним напоминанием о фильме «Обыкновенный фашизм», то просто оклеветали бы человека. Однако забыть о существовании зла было бы такой махровой маниловщиной, которая в наши дни недопустима. Сатину это простительно, а нам – нет. Кто же виноват, что в жизни человеческой много зла? Условия? Но кто же их создал? Разве в социальной и личной жизни человека зло запрограммировано с такой необходимостью, которой нельзя избежать? Природа – мы нарочно говорим сейчас «природа», а не Бог, чтобы можно было одинаково рассуждать и верующим, и неверующим, – природа, повторяем мы, не принуждает людей душить друг друга. Так почему же в жизни человечества столько ужасов? Причин можно указать много, но все их можно объединить одной формулой: человек сам портит свою жизнь. Это истина, не подлежащая сомнению. И здесь мы подходим к христианскому учению о зле и грехе.
Атеизм, как известно, отрицает понятие греха. Но так как это действительность, которую отрицать всё же невозможно, то атеизм обычно уходит от этого вопроса в сторону и пытается что-либо выиграть в свою пользу: если человек хорош, а христианство учит о его греховности, то, значит, оно унижает человека, а посему христианство лжёт. Если человек плох, а христианство учит о том, что он есть образ и подобие Божие, значит, плох и Оригинал – Бог. А если так, то Его нет совсем. Значит, опять христианское учение лжёт. Ну, то есть, грубо говоря, нет разницы, что орёл и что решка. Так как же всё-таки по христианскому учению? Что есть человек и как звучит это слово?
То, что человек создан по образу Божию, то есть наделён от природы поистине Божественными дарованиями, есть истина для христианина несомненная. Каков бы ни был человек: хороший или нехороший, добрый или злой – он всё равно есть человек. Он обладает всеми свойствами человека и, кстати сказать, всегда несёт перед людьми и Богом ответственность за себя и свои действия. Человек есть существо ответственное, и ничто, кроме какой-либо тяжкой душевной болезни, приводящей к невменяемости, его от этой ответственности не избавляет. Его разум, его чувства, его воля – всё это настолько высоко и прекрасно, что мы не можем себе представить чего-либо более великого в мире, нежели эти черты образа Божия в человеке.
То, что человек обладает возможностью быть подобием Божиим, есть также истина несомненная. Достаточно посмотреть на все великие деяния человеческие на протяжении истории. Но только ли одни эти великие деяния совершает человек? И снова перед глазами «Обыкновенный фашизм». Могли бы люди этого не совершать? Могли бы эти самые люди, только мысля по-иному, стать подобием Божиим на земле, творить и продолжать то дело, которое Творец, начав, поручил завершить человеку?
Свободен ли человек в своих решениях? Ответственен ли пред Богом и братьями своими в своих поступках – или он только продукт исторической необходимости? И какой исторической необходимостью можно объяснить и оправдать его злые деяния? То, что человек искажает замысел Бога о нём, – это печальная истина, высказанная языком религии. На языке безрелигиозном это будет звучать почти так же – человек портит биологическую и социальную закономерность, запрограммированную природой. Так или иначе, но смысл один. Человек вносит зло. Он как бы портит творческое дело Бога или природы. На языке простого народа обычная порча работы называется огрех. На языке религии порча в себе образа и подобия Божия – грех.
Если мы подведём итог и вкратце изложим христианское учение о человеке, то оно будет таково. Человек замыслен Богом безгрешным. Но он не связан той необходимостью, по которой бессознательно движется любое животное. Он должен осуществить свою программу сознательно. И если не осуществляет её, то, значит, грешит. Что же говорят по этому поводу атеисты, отрицающие в корне всякое понятие о грехе? «Христианство унижает человеческое достоинство понятием греха», – отвечают атеисты (см.: Наука и Религия. 1967. № 6). Итак, по атеизму, не грех унижает человека, а понятие о грехе! Такова логика атеистов! Критику этой «логики» предоставляем самим читателям.
Наша логика иная. Мы снова напоминаем о той непреложной истине, что человек, по своей глубокой природной сущности, есть образ Божий, то есть обладает высшими духовными свойствами, какие только может воспринять от Творца его человеческая природа. Помимо этого человеку дана возможность, способность быть и подобием Божиим в природе и обществе. Но эту способность он, как мы видим, далеко не всегда осуществляет и, будучи свободным в своих решениях, уподобляется часто не Богу, а скоту, зверю.
Может ли он сбросить с себя этот звериный облик, это звериное, скотское подобие? Да, отвечает Евангелие, может. Человек может быть спасен от этого скотского подобия. Что же нужно сделать, чтобы спасти человека от того зла, которое он сам себе причиняет? О том, что нужно сделать для спасения, говорит Евангелие. Сейчас нам важно установить только то, что идея спасения человечества от греха и страдания есть основное положение христианского учения. Евангелие учит, что человек может спастись, что вместо «ветхого» человека может возродиться «новый» человек. Именно в силу этого положения Основатель христианской религии – Иисус Христос – называется всегда Спасителем человечества.
Из книги «Богословские миниатюры». (Клин: Изд. Фонда «Христианская жизнь», 1998).
 | назад |
| вперед |  |
