ЧТЕНИЕ

ТЯЖЁЛЫЙ ЧЕЛОВЕК

Слона-то я и не приметил.

И.А.Крылов

Гаянэ, несмотря на свои 77 лет и долгую, полную проблем жизнь, была оптимисткой и умела радоваться мелочам.

Вот и сейчас она, приспособив больную правую ногу на стул, с надеждой листала акафист иконе Матери Божьей «Прибавление ума» и улыбалась своим мыслям. Эту книжку с большим трудом достала для неё бывшая сотрудница Таня, уже давно ходившая в церковь Александра Невского и знавшая половину прихода. С Таней они еще при коммунистах работали в одном из конструкторских бюро Тбилиси, а теперь время от времени перезванивались и обсуждали политические и церковные новости. Странно, но факт – многие их сотрудники, выйдя на пенсию или оказавшись без работы, зачастили в церковь. Долгожданная книжка, по идее, должна была коренным образом изменить жизнь дочери Гаянэ Додо, а значит, и её собственную, если уж не жизнь, то оставшуюся старость.

Додо, 40-летняя безработная неудачница, по материнским понятиям уже давно и бесповоротно нуждалась в прибавлении ума. Всё остальное: интеллект, красота, трудолюбие, доброе сердце – у неё и так было в наличии.

Гаянэ перебралась, опираясь на палку, поближе к святому углу, в котором висели иконы русского и армянского письма, устроилась поудобней в кресле-качалке и приступила к чтению акафиста. Она, конечно, знала,что акафисты читаются стоя, но успокаивала себя словами одного оптинского старца, считающего, что «надо дать Богу сердце, а не ноги». Добросовестно, с трудом разбирая церковнославянские обороты, прочла первый икос и задумалась: «Ох, Додо, Додо, что ты со мной делаешь? У всех дети как дети. Одна ты у меня непутёвая. Вечно какие-то приключения на свою голову находишь. А всё оттого, что нецерковный человек и, следовательно, настоящей веры не имеешь. Отсюда и неустроенная жизнь, и грехи. Вон, не успела вчера пачку сигарет купить, а она уже пустая на столе валяется. У-у, неряха неисправимая».

Сколько с ней Гаянэ воевала: дескать, ими ты, Додо, Святого Духа отгоняешь, а значит, и проблемы наши никогда не кончатся. Вся жизнь шиворот-навыворот пойдёт. Э, всё напрасно. Гаянэ – это глас вопиющего в пустыне. Додо и слышать не хочет материнских советов. И со здоровьем без конца проблемы. Дочь посты держать не хочет. Вот и разваливается в свои 40 лет. Она не то что Гаянэ, в своем возрасте и на базар ходит, и дома суетится. Если бы не нога, порхала бы как птичка. Тогда, в голодные 90-е годы, Додо сразу же, после того как ее сократили в институте, пошла работать в будку – торговать продуктовым ширпотребом. Ставка известная – в сутки 5 лар. Другие продавщицы ухитрялись еще и лишнее наваривать, а Додо по своей неумности оказывалась в вечном долгу у хозяина. Придет, бывало, домой и скажет, поглядывая в сторону:

– Мам. У меня только 3 лара. Пришли ко мне две старушки. Хлеб, говорят, купить не можем. Пенсию два месяца не давали. Я и дала…

Гаянэ только за голову хваталась. Что тут скажешь? Правду говорят, в 20 лет ума нет и не будет. Старух ей и самой жалко, и милостыня – святое дело, но надо же и меру знать. Гаянэ терпела-терпела, потом не выдержала и запретила:

– Бросай, Додо, эту будку. Толку нет, один убыток…

Нет, не послушала её эта упрямица. Досиделась, пока хозяин её с работы не выгнал, да ещё и в воровстве обвинил – ославил на весь район. Э, что тут говорить. Не повезло ей с дочерью – факт. …Или хоть её замужество взять. Другие замуж выходят, чтоб свое положение улучшить. А Додо вышла – в какое-то беспросветное ярмо впряглась. Муж её, Анзор, как в той рекламе про растворимый кофе – три в одном: бездельник, выпивоха да ещё и обманщик. Додо только и успевала его долги выплачивать. А потом Анзор аварию сделал и в тюрьму попал. Гаянэ уж на что терпеливая и дипломат прирождённый, а тут окончательно из себя вышла.

– Разведись с ним, Додо, – стала она требовать, – не мучай себя!

А эта ненормальная только своё твердит и плачет:

– Мама, мама, ты же верующая! Как можно топить человека, когда ему и так плохо?! Что там Иисус Христос говорил о тех, кто в тюрьме сидит?..

Словом, довела она тогда Гаянэ до сердечного приступа своим упрямством. Сама-то, как нехристь, в церковь не ходит, а туда же – цитировать Евангелие пытается.

Гаянэ часто-часто задышала от старой обиды, потом, убеждая себя, что гнев – последнее дело, снова с трудом углубилась в чтение акафиста. Главное, сосредоточиться и посылать мозговые импульсы после каждого икоса: «Вразуми, Господи, заблудшую Додо и даруй ей ум». На какое-то время душевное спокойствие было установлено. Но различные помыслы снова унесли Гаянэ далеко от читаемого.

Как всё-таки странно получается. Додо и трудолюбивая, и талантливая. Не учась нигде, сама выучилась рисовать, уколы делать, по-английски разговаривает так, будто Оксфорд закончила. А толку с гулькин нос. Зато от соседей отбоя нет. У одной контрольная на носу, у другой три раза в день курс уколов назначен, третья рубашку принесла разукрасить и вышить. И для всех Додо незаменимая, а Гаянэ при ней в роли швейцара: целый день у дверей крутится – одних встречает, других провожает. Это ли спокойная старость? Нет, надо молиться.

Гаянэ снова углубилась в акафист и с превеликим трудом добралась до седьмого икоса. Тут зазвонил телефон. Пришлось отложить книгу и потащиться на настырный трезвон. Опять, небось, её дочка кому-то понадобилась. Так и есть. Заговорил кто-то незнакомый:

– …Мне сказали, что Додо может бесплатно позаниматься по английскому. Мне очень нужно. Я троюродная сестра вашей соседки Эки с девятого этажа.

Гаянэ собрала в кулак всё своё человеколюбие и выдавила из себя дежурную фразу:

– Оставьте ваш телефон. Додо вам сама перезвонит.

С отвращением записала номер. Нет, этот поток людей никогда не кончится! А всё потому, что дочка не умеет себя ценить. Посадила всех себе на голову. Людей, видите ли, ей жалко. Вылитый покойник отец. Поэтому они и при коммунистах жили от зарплаты до зарплаты, а теперь, при капитализме, если бы не помощь брата Гаянэ из Еревана, давно бы с голода умерли. На что крепкий человек Вардан, но и тот уже изнемогает. Потому что Додо из-за своей идиотской жалости процентные долги наделала. Пришла к ней как-то подруга Тамта и давай ныть:

– Моего мужа в деньгах кинули. Что делать, у кого одолжить? Додо, генацвале, помоги, найди человека.

Додо, не долго думая, помчалась и взяла в долг 700 долларов под 10 процентов. А эта подруга деньги хвать – и до свиданья. А Додо крайней оказалась, как всегда, в ответе, не может 70 долларов каждый месяц отдавать. Вардан ради сестры Гаянэ отдувается – выплачивает. Узнали об этом ереванские родственники – подняли крик. Стыдно вспомнить. Вот уж, правда, постоянная головная боль. Гаянэ заохала и пошла дочитывать «Прибавление ума». Без надежды и жизнь не жизнь. Может, что-то изменится. Недавно, в довершение ко всему, Додо новую глупость задумала. Приходит как-то вся сияющая (сердце Гаянэ сразу ёкнуло – ох, что-то не то) и говорит:

– Мама, давай я котёнка возьму.

Гаянэ так и села, где стояла. Вот не было печали, так подай. А Додо свою идею дальше развивает:

– Мама, мамочка, ты же знаешь, как я люблю животных. И так у меня в жизни ничего нет. Я всё время болею, а котёнок – это источник постоянной радости. Гаянэ воздела руки к тусклой пластмассовой люстре:

– Вай ме, вай ме. Бог, когда хочет наказать, ум отнимает. А у тебя, Додо, ума с детства не было. Еще в детском саду свои куклы направо-налево раздаривала. Ты сама себя содержать не можешь! Мы без долгов в магазине одного месяца не можем прожить, а ты ещё о каком-то котёнке говоришь?!.

Додо и слышать ничего не хочет, не унимается:

– Мама, ты же верующая! Все святые животных любили…

Гаянэ покачала головой, отгоняя навязчивые воспоминания, и снова мужественно взялась за акафист. В дверь позвонили. Гаянэ с трудом оторвалась от качалки и заковыляла в коридор. На пороге стояла радостная, раскрасневшаяся Додо, а за ней какая-то разбитная девица неопределённого возраста и две девочки, семи-восьми лет.

– Мама, мамочка, им ночевать негде. Их с квартиры выгнали. Они у нас пока поживут... – и запнулась, глядя на вытянувшееся страдальческое лицо матери, – немного. Не на улице же им быть!

Гаянэ всплеснула руками и с огорчением возвела свои карие глаза с «многовековой армянской грустью» к иконе Спасителя:

– Ах, Аствац, за что мне это? Прошу, прошу, не слышишь Ты меня…

ОГНЕТУШИТЕЛЬ ДЛЯ НЕНАВИСТИ

Арам Оганян, худой 30-летний парень, поправил чёрную прядь, свисавшую со лба, и удовлетворённо оглядел своё творение – только что опубликованный постинг на одном из интернет-форумов. Затем поводил мышкой, скользя взглядом по длинному листу высказываний. Заголовок затронул очень многих, и теперь перед глазами мелькали подробные излияния юзеров на тему «Кого и почему я ненавижу».

Так, например, некто Боинг набил:

– …Я ненавижу мою одноклассницу Наташу Куксину.

Евлампий, русский националист, подробно перечислил:

– …Терпеть не могу кавказцев, мусульман и плодючих китайцев!

Прямо под ним откликнулся какой-то Мыкола:

– …Ненавижу всіх москалів!!! Москалі, геть вид Украины!

Арам не смог пройти мимо и оставил свой опус-признание:

– Я бы на куски порвал всех азербонов и турков за армянский геноцид!

И почесал свой нос, рельефный, как горы Кавказа, думая, что бы тут добавить. Потом, не придумав ничего толкового, вышел из темы. Как раз в точку. По экрану поползла красная строка: «Ваше время истекло».

Арам с явным неудовольствием вышел из интернет-кафе. Мать из Греции вчера прислала ему деньги. Вот он и решил повисеть в сети часика два – оттянуться по полной программе. Должны же быть у него хоть какие-то радости. И так кругом сплошные огорчения. Хорошей работы нет и не предвидится; квартиру мать продала, чтобы перебраться в Грецию. Поэтому и живет Арам уже шестой год у старых соседей по корпусу, в семье Кобахидзе, заносчивых, как и все грузины. Вся семья Вахо – ещё те кадры. Шумные, гостеприимные и, конечно, самовлюблённые. Любимое дело – дай за столом порассуждать о духовной миссии Грузии для всего оставшегося человечества. Этери, сестра Вахо, тут обязательно вставит с придыханием:

– Когда Иисус Христос придёт во второй раз, он обязательно будет говорить по-грузински.

Арам всегда слушал это, всеми силами стараясь не рассмеяться. Каким будет Второе Пришествие – никто не знает, а вот то, что ключи от Гроба Господня в руках у армянского Патриарха, факт, известный всему миру.

В таких случаях Арам торжественно вставал и объявлял свой фирменный тост, всегда воспринимаемый всем составом на ура:

– Так выпьем же за многострадальную и любвеобильную Мать-Грузию!

Чем-чем, а армянскими мозгами его Бог точно не обидел. И, отметив такой отрадный факт, Арам в прекрасном настроении направился к своему однокласснику Сандро. На другой день Арам снова заскочил в виртуальную забегаловку и обнаружил в почте письмо:

«Брат! Бог милостив и милосерден! Пророк Иса проповедовал всепрощение. Жаль, что ты, христианин, не знаешь основ его учения. С любовью, Джамиля из Баку».

Арам прочёл, и ему аж жарко стало. Как тут не озвереть от такой наглости?! Мусульманка смеет учить его христианским заповедям! Арам сгрёб мышку и шандарахнул её об стол. На него никто не среагировал. Вокруг кипели другие страсти. Человек десять подростков с остервенением палили в виртуальных врагов на экране и издавали вопли от избытка чувств. Что б ей написать такого-этакого, дабы посадить в лужу и подчеркнуть своё полное превосходство? Пока пыхтел и напрягал мозги, время утекло, и Арам вылез из подвальчика злой как никогда.

Свежий ветер улицы навеял на воспалённый мозг здравую мысль – идти к Этери и выяснить, как покруче прищемить нос этой негодяйке Джамиле. Этери – толстая, некрасивая старая дева считалась в семье Кобахидзе суперверующей и ходячим посмешищем одновременно. Да и как можно по-другому относиться к человеку, который не интересуется ни деньгами, ни работой, ни политикой, а только фланирует из одной церкви в другую да ещё и бубнит дома в специальном углу длиннющие молитвы, предварительно повязав на голову какой-то жуткий, жёлтого цвета, куцый платок. Само собой, что всё семейство посматривало на неё свысока и только вздыхало театральным шёпотом.

– Бедная, что ей ещё осталось в этой жизни?..

...Этери, выслушав Арама и перебирая толстыми пальцами с обгрызанными ногтями чётки из бус, поставила свой диагноз:

– Тебя, Арам-джан, Господь к Себе призывает. Не важно, как это произойдет: через мусульманку или ещё через кого-нибудь… Вот я тебе лучше книжки дам. Прочти и поймёшь, как ей ответить...

Покопавшись на своей полке, она вытащила несколько брошюрок и вручила оторопевшему Араму. Тот глубоко вздохнул и возвёл глаза к потрескавшемуся после последнего землетрясения потолку. Иди и не ругайся! Что хотел и что получил! Пришлось, ясное дело, скроить вежливую улыбку и уйти к своей раскладушке в галерее – знакомиться с книжками. Арам к христианской литературе, равно как и всякой другой, особого интереса никогда не проявлял. Полистав книжонки и исчирикав напрасно два листа, снова поплёлся к Этери за помощью. А она, как ни странно, тут же набросала ответ да ещё и уверила:

– Пошли вот это и увидишь, что будет.

И оказалась права. Джамиля заглотила крючок и ответила более подробно: «...Только умные люди не стесняются осознавать свои ошибки. Как я рада, что ты не фанатик и твой постинг был вызван сиюминутным настроением. Мне очень хочется узнать о тебе побольше. О христианстве я знаю очень мало. В Баку меня окружают только единоверцы. Мне хотелось бы иметь друзей за границей, людей с другим мировоззрением. Напиши мне, я с радостью отвечу...» Через неделю Арам уже с нетерпением ждал писем из Баку. В одном из своих ответов даже перешёл в атаку.

– ...А слабо тебе приехать ко мне в Тбилиси? Ведь мы враги.

– У меня нет врагов. Потому что я свободна от ненависти, – писала Джамиля. – Я стараюсь жить по принципу: «С хорошей, с хорошей и только хорошей, доверчивой меркой к людям идти». Я как раз собиралась в Тбилиси к родственникам, и мы сможем увидеться...

Встреча бывших недругов состоялась на проспекте Руставели. Арам смотрел на гостью столицы во все глаза. Смуглое, улыбающееся лицо с красивыми округлыми глазами казалось давно знакомым. Арам тут же расправил сутулые плечи и распустил павлиний хвост:

– Я тебе город покажу. У Тбилиси древняя история…

Джамиля только улыбалась. Арам, ободренный хорошим началом и стараясь избегать жаргона, принялся пересказывать легенду о создании города, которую помнил ещё со школы:

– Однажды царь Вахтанг Горгасали пошёл на охоту. Царский сокол завалил фазана, и он упал в родник. Когда его извлекли оттуда, птица оказалась сваренной, т.к. это был серный источник. Царь удивился и решил основать на этом месте город, который назвали Тбилиси, что в переводе означает «Тёплый».

Джамиля молча слушала и накручивала длинную каштановую прядь на изящный пальчик. Арам судорожно искал в памяти что-нибудь историческое и, не найдя ничего, подал идею:

– Давай я тебе ботанический сад покажу. Там эта штука, мечеть есть. Я, правда, никогда там не был.

Джамиля согласилась, и они отправились в Сололаки. Арам лез из кожи вон, стараясь произвести впечатление. Вечером он, вооружившись ручкой, в темпе конспектировал речь Этери о святынях Тбилиси и Грузии в целом: где чьи мощи находятся, разнообразные легенды и исторические нонсенсы. Джамилю надо было сразить наповал. Труды в качестве бесплатного экскурсовода были оценены по высшему разряду.

– С тобой так интересно! – призналась Джамиля, поглядывая на Арама из-под опущенных ресниц.

Сердце гида поневоле парило на вершине блаженства... Когда у Арама возникла идея женитьбы на Джамиле, он и сам не мог сказать точно. Просто в один прекрасный день осознал: «Она то, что мне надо». Осознать-то осознал, а дальше что? Как Джамиля на это посмотрит?

Над письмом-объяснением потел долго, чёркал, психовал, начинал заново, даже Пушкина перекопал, а в итоге, вконец измучившись, послал только две фразы: «Я люблю тебя. А ты?» Ответ был ещё более лаконичней: «Я тоже». Второй вопрос, возникавший сам собой, был проблематичней первого – что скажут родители?

Рузана, узнав сыновьи новости, так раскричалась, что у Арама заложило уши. Казалось, трубка раскалилась от гнева.

– Только внуков-татар мне не хватало! Нет, нет и нет! Запомни, одного лара от меня не получишь! Я сама тебе подыщу нормальную девочку, как только соберу деньги!..

Ситуация у Джамили была не лучше. Медлительный и вальяжный Мамед Ибрагимов, усадив дочь на диван, стал не торопясь проводить воспитательную беседу:

– Джамиля, ты взрослый человек. Я не хочу влиять на твой выбор, но как ты себе это представляешь? Этого парня как армянина в лучшем случае ссадят на границе Азербайджана, а в худшем… Ты знаешь, что было недавно в Баку и Сумгаите. Даже если он будет ангелом, вам здесь не жить. Подумай ещё, как все наши будут смотреть на тебя.

Джамиля подняла на отца глаза и спокойно ответила:

– Значит, я буду жить в Грузии. Арам говорил, что там живут 500 тысяч армян и столько же азербайджанцев. За эти годы там не было ни одного убийства на национальной почве... Не думай, папа, что я легкомысленная. Просто я чувствую, что у нас всё будет хорошо.

Мамед глубоко вздохнул. Знал по опыту, что дочь, несмотря на внешнюю мягкость, не меняет своих решений. Только сказал:

– Я не могу отдать тебя человеку, которого ни разу не видел…

...Через два месяца в Кашветской церкви о.Элизбар крестил Джамилю и нарёк ей имя Кетеван. Затем совершил миропомазание – и Арам стал Александром. После этого новообращённые Александр и Кетеван встали на расстеленное белое полотенце перед аналоем. Вахо и Этери сзади держали венцы. После венчания о.Элизбар поздравил новобрачных:

– Плодитесь и размножайтесь. Пусть ваш брак будет началом примирения наших друзей...

Мария САРАДЖИШВИЛИ
19.08.07

назад

вперед