Газета Эском

ОТЧИНА

Собираясь в Пинегу – старинное северное село в Архангельской области, расположенное в непосредственной близости от побережья Белого моря и Соловецких островов, я думал, что попаду под покровительство Соловецких чудотворцев. И немало удивился, узнав, что Пинега ныне связана прочными духовными нитями с Оптиной пустынью. Даже храм здесь назван в честь последнего оптинского старца – исповедника Никона (Беляева). Частицы мощей оптинских святых пребывают в храме в именных иконах и двух мощевиках. Настоятель о.Олег Круглов, показывая мне один из них, говорит: «Вот здесь мощи двенадцати оптинских старцев – такая благодать. Нет только мощей старца Иосафа и святого Никона. Преподобный Иосаф расстрелян, похоронен в общей могиле под Москвой, его святые останки поэтому решено было не обретать. А святой Никон отбывал у нас ссылку, здесь умер своей смертью и похоронен на нашем кладбище. Там он лежит поныне».

В этот же день мы вместе с батюшкой и прихожанами посетили могилку святого. Доехали на стареньком «уазике» до небольшого кладбища на окраине села. Кресты и оградки сиротливо чернеют на небольшом голом холме где-то в полукилометре от дороги. До них пришлось пробираться по целине, увязая по колено в снегу.

– Восьмого июля, в день памяти преподобного Никона, к нам со всей России-матушки съезжаются, – рассказывает по дороге батюшка, торя тропу в белых пушистых сугробах. – Из Белоруссии, Мурманской, Новгородской, Вологодской областей, из центра России и, конечно, из самой Оптиной приезжают. Есть несколько случаев исцелений по молитвам к святому Никону. Он сам всю жизнь болел ревматическим воспалением суставов и сердца, умер от туберкулёза в молодом возрасте, ему было-то всего 42 года, – и, видно, печалуется о нас, грешных. В основном на его могиле исцеляются от туберкулёза, сердечной болезни, бывает и от рака. Есть особые молитвы ко святому Никону… Хотя, конечно, не всем помогает, поскольку о каждом есть свой промысл Божий. Одну девочку от рака вымолили, мы так радовались! Она поправилась, школу закончила, поступила в вуз, но потом всё равно Господь её призвал, уже с другой болезнью.

Полы батюшкиной рясы тащатся по сугробам и уже вывалялись в снегу, но он широкими шагами уверенно прокладывает путь. На ходу объясняет:

– Сам я часто езжу в Оптину, последний раз – два месяца назад – сподобился в скиту отслужить молебен. Редко-редко такое бывает, чтобы приезжим батюшкам разрешалось служить молебны. Но начальник скита игумен Тихон прежде приезжал к нам, ещё будучи иеромонахом, знает, как мы связаны с Оптиной. И к старцу Илию я постоянно попадаю. Общение с ним – такая благодать...

Батюшка замолкает, словно заново переживая те встречи. Духовник монастыря схиигумен Илий считается продолжателем дореволюционной оптинской традиции старчества. А ведь старчество к нему невидимым путём перешло как раз от святого Никона – последнего оптинского старца, к которому мы и держим путь.

– В Оптинском скиту недавно одного монаха рукоположили в иеродьякона, – вспоминает о.Олег, когда мы подходим к металлической оградке с большим деревянным крестом. – Дали ему новое имя в честь Никона Оптинского. Он всё рвётся сюда, чтобы поклониться могилке своего небесного покровителя, но пока его не благословляет настоятель...

Да, не просто сюда попасть. Далеко на Севере, за снежной целиной, и даже калитка в ограде никак не открывается – примёрзла. Наконец удаётся её распахнуть. Батюшка заходит в оградку, падает перед крестом на колени прямо в снег. Пушистые хлопья разлетаются во все стороны. Сделав три земных поклона, отец Олег прикладывается к иконке преподобного, установленной на кресте. Мы также следуем его примеру... «О преподобне отче наш Никоне, исповедниче Христов, – молится батюшка, – к тебе, яко скорому помощнику и теплому молитвеннику, мы, немощнии и недостойнии, прибегаем и усердно молим: по данной тебе от Бога благодати помози нам волю Господню в смирении творити, веру православную крепко содержати и достойны бытии твоего от нас молитвенного к Богу предстательства и в час смертный заступи нас молитвами твоими. Буди Пинежского края Российския страны крепкий заступниче, и мы предстательством твоим сподобимся обетованного Царства Небесного; умоли, угодниче Христов, всеблагого Бога даровати нам оставление всех содеянных нами от юности до настоящего дне и часа делом, словом и помышлением согрешений и исходатайствуй нам невозбранный вход в Царствие Небесное, да прославим от ангел купно с тобою Отца и Сына и Святого Духа и твое милостивное предстательство во веки веков».

Каким же образом оптинский старец Никон стал «Пинежского края крепкий заступниче»? И почему его мощи почивают не в самой Оптиной, где он вершил духовные подвиги? Ведь остальные оптинские старцы, кроме Иосафа, пребывают в самой Оптиной. Даже те, кто окончил земной путь вдали, впоследствии были перевезены в свою обитель. То же самое намеревались сделать и с мощами св.Никона, последнего оптинского старца, но Господь судил иначе...

Пинежский край – родина св. праведного Иоанна Кронштадтского. Незримая связь преподобного Никона с этим великим светильником земли Русской прослеживается ещё с того момента, когда он находился в материнской утробе. 22 марта 1988 года, за полгода до рождения Коли Беляева (будущего монаха Никона), Иоанн Кронштадтский посетил в Москве купеческую семью Беляевых, отслужил молебен и благословил носившую во чреве ребёнка Веру Андреевну – Колину маму, подарив ей свою фотографию с личной подписью.

С малых лет Коля начал творить молитвенное правило, наизусть повторяя изо дня в день «Царю Небесный», «Отче наш», «Богородице Дево, радуйся», «Заступница Усердная» и другие молитвы, молясь о здравии и упокоении близких и родных. В детстве он сильно болел, в пять лет от тяжёлой болезни был при смерти и уже не подавал признаков жизни. Его маленькое тело похудело, похолодело, дыхания не было. Мама не переставала растирать похолодевшее тельце и, проливая горячие слёзы, усердно молила святителя Николая об исцелении. Отец уже отчаялся, просил оставить «покойника» и не мучить себя и его, но Вера Андреевна не слушала мужа. И произошло чудо – ребёнок вздохнул. Господь даровал мальчику жизнь. И конечно, не для служения страстям мира сего, как потом объяснял этот случай духовник Коли старец Варсонофий, а для служения Богу. Подобных чудесных случаев спасения от неминуемой смерти у Коли до поступления в монастырь было несколько. Господь берёг его для будущих подвигов.

В гимназии Коля стал ходить в церковь «Всех скорбящих Радости», где пел и читал на клиросе, прислуживал в алтаре. Чем больше он взрослел, тем меньше его прельщала мирская жизнь. 11 февраля 1907 года вместе с братом Иваном они решили поступить в монастырь. Богатство, обеспеченное будущее, мирские наслаждения и утехи – всё это было оставлено ради спасения души. Вера Андреевна благословила своих любимых чад большими медными крестами, специально заказанными для этого торжественного случая. Этот материнский крест о.Никон не снимал с себя до самой кончины, нося на шее вместе с нательным крестиком. С ним он был похоронен и в холодной Пинежской земле.

Поступив в Оптину пустынь, Николай попал под духовное руководство начальника Иоанно-Предтеченского скита старца Варсонофия. Удивительно, что Господь сразу же повёл 19-летнего юношу к трудному кресту старчества, который на него свалился в сравнительно молодом возрасте, в лихие годы гонений на Церковь. В скиту духовные требования к монашествующим были более строгие, чем в монастыре, к тому же старец Варсонофий назначил Николая своим письмоводителем и помощником библиотекаря. Оба эти послушания вели его кротчайшим путём к обретению духовных даров, необходимых для монашеского руководства. Весь свой опыт старец Варсонофий не мешкая передавал юноше, словно заглянув в будущее...

Перед своей светлой кончиной 14 апреля 1913 года старец Варсонофий, расставаясь с любимым учеником, произнёс пророческие слова: «Господи! Спаси раба Твоего, сего Николая! Буди ему Помощник! Защити его, когда он не будет иметь ни крова, ни приюта...»

В мае 1915 года Николая постригли в мантию с наречением имени Никон, а 3 ноября 1917 года, в день памяти Георгия Победоносца, он был рукоположен в иеромонаха.

После революции новая власть монастырь закрыла, часть братии «разогнала», позволив оставшимся монахам создать сельскохозяйственную артель. Отец Никон был уже несколько лет письмоводителем монастыря, все важные решения настоятель принимал совместно с ним, вполне ему доверяясь. До последнего момента молодой и смышлённый иеромонах пытался сохранить обитель.

17 сентября 1919 года последовал первый арест о.Никона. Его заключили в козельскую тюрьму, но через некоторое время освободили и он вернулся в родную обитель. В течение последующих четырёх лет скончались последний начальник скита схиигумен Феодосий и старец Анатолий Потапов – Маленький, как его называли, а старец Нектарий за постоянный приём посетителей был отправлен в ссылку, где он вскоре также отошёл в вечность. Сельскохозяйственную артель «Оптина пустынь» власти закрыли, оставив для богослужений один Казанский храм. Настоятель монастыря архимандрит Исаакий, прежде чем его изгнали из монастыря, благословил о.Никона служить в Казанском храме и принимать на исповедь всех приходящих. Так на 34-летнего иеромонаха неожиданно лёг крест старчества.

Кроме окормления оставшейся братии и монахинь Шамординского монастыря, о.Никону нужно было принимать и многочисленных богомольцев, которые по-прежнему стекались в Оптину со всех уголков России. Власти терпели это в течение года, пока не закрыли и Казанский храм. Тогда отец Никон переехал в Козельск в заранее приготовленную квартиру, поселившись невдалеке от шамординских монахинь, которые жили небольшой общинкой под руководством мантийной монахини Амвросии.

В 1927 году о.Никона сослали на Соловецкие острова, до которых он не доехал из-за разыгравшегося на море шторма. После отбытия срока в Кемском концлагере его отправили в ссылку в село Пинега Архангельской области. Матушка Амвросия, узнав из переписки, что её духовный отец находится там при смерти, также приехала в Пинегу и наравне с другой шамординской послушницей, сестрой Ириной (Бобковой), оставалась близ старца до самой кончины.

Несмотря на тяжёлую, затянувшуюся болезнь, отец Никон отошёл в вечность тихо и спокойно, с улыбкой на устах. Последние два месяца он постоянно исповедовался и почти каждый день причащался Святых Христовых Таин. До самой кончины он диктовал письма своим чадам, не оставляя их без духовного руководства и молитвенной помощи, – донёс тяжёлый крест старчества до самого конца.

Свою последнюю исповедь о.Никон принёс глубоко почитавшемуся им оптинскому старцу Макарию, умершему за 190 лет до этого. За четыре дня до кончины он услышал стук в дверь и сказал: «Да-да, войдите. О, какое посещение...» В это время рядом с ним находилась сиделка, оптинская сестра Ирина. Отца Никона удивило, что обычно услужливая и спешащая по первому зову духовная дочь мешкает. «Ирина, что же ты? – спросил батюшка. – Пришёл старец Макарий меня исповедовать, а ты не даёшь ему стула?» Ирина обмерла, не зная, как поступить. Ведь о.Никон находился в полном духовном здравии, не в бреду, но вот разговаривал с кем-то... «Не обижайтесь на неё, – сказал о.Никон невидимому гостю, – неопытная она. Выйди-ка на пять минут, сестра Ирина, я поисповедуюсь...» Не зная, что и думать, Ирина ушла на вторую половину дома и слышала, как долго кому-то неведомому исповедуется батюшка.

За три дня до кончины о.Никон снял с себя и подарил Ирине двухстороннюю серебряную иконочку великомученицы Варвары и святителя Николая, благословлённую ему перед началом монашества епископом Трифоном (Туркестановым), а также надел на неё свой нательный крестик. Может быть, благодаря этим великим дарам и молитвенному заступничеству старца Господь продлил жизнь послушницы Ирины (в будущем схимонахини Серафимы) до возрождения Оптиной пустыни и Шамординского монастыря. Она, в свои 105 лет, стала одной из первых насельниц возрождённой Свято-Амвросиевой обители.

Удивительно и то, что отпет был о.Никон по монашескому чину собором священнослужителей из семи отцов. Это в ссылке, под строжайшим надзором! Подобное своеволие могло печально окончиться для каждого из отпевающих, как минимум дополнительным сроком. Господь словно специально устроил так, что священники были отпущены в Пинегу за неделю до кончины старца с работ на лесозаготовках, которые находились за десятки километров от города. При отпевании батюшку облачили в полумантию, холщовые поручи, епитрахиль из белого полотенца, которую сделал сам о.Никон перед смертью. В руки вложили свечу и кипарисовый крест. На шее остался большой медный крест – материнское благословение.

Проводить старца до кладбища пришло ещё несколько ссыльных священников, хорошо знавших и почитавших его. Летний июльский день 1931 года выдался ясным и солнечным. Вдруг откуда ни возьмись набежала тучка и пролилась серебряным дождиком – словно сама природа оплакала батюшку...

В 1989 году в Пинегу на поиски его могилы выехали оптинские иноки – иеромонах Феофилакт и послушник Евгений. По сохранившемуся кресту они нашли могилку старца, обнесли её деревянной оградой, внутри которой посадили цветы: лилии, ирисы, ромашки и васильки. Тогда же 8 июля, спустя 58 лет после кончины старца, над его могилкой была отслужена первая панихида.

Сейчас оградка на могилке заменена металлической, поставлен новый деревянный крест. Мы стоим перед ним, смотрим на иконку старца, благословляющего нас с этого креста.

– Что удивительно, – вспоминает о.Олег, – я уже девятый год служу на этом приходе и видел, как прежде кладбище во время разливов постоянно уходило под воду. А как только мы освятили храм в честь святого Никона, стали молиться ему на литургии – затапливать кладбище перестало.

– А почему мощи старца не вернулись в Оптину? – спрашиваю батюшку.

– Ещё до открытия прихода оптинские монахи приезжали сюда с этой целью, но крестьяне из соседней деревни пришли с кольями и вилами, не дали копать. Вопрос об обретении мощей доходил до Святейшего, но он пока не благословил. Видно, плохо молимся, не достойны такой святыни.

– И ещё один знаменательный факт, – вдруг вспомнил батюшка. – Прежде здесь, в Пинеге, по пути в Суру причаливал пароход о.Иоанна Кронштадтского. Он всегда служил в Троицком соборе, в котором позже перед своей смертью молился и причащался наш отец Никон. И на постой батюшка Иоанн всегда останавливался в том самом доме, в котором мы оборудовали храм Никону Оптинскому. У Господа нет ничего случайного. Смотрите, сколько лет прошло, там и детский сад был, и другие учреждения, а всё равно здание сохранилось и было в конце концов отдано под храм...

Дореволюционный Пинежский край славился древними монастырями. Один из залов местного краеведческого музея занимает выставка «Храмы Пинежья».

– В Пинежском крае до революции было три монастыря, – рассказала мне директор музея, проведя по выставке. – Самый древний из них, Красногорский, основан в 1603 году по велению Самой Богородицы. Тогда на Чёрную Гору, что в 10 километрах от Пинеги, была привезена чудотворная икона Владимирской Божией Матери. До этого она хранилась у бывшего настоятеля кеврольской церкви. В то время город Кевроль был столицей Пинежского края, а Пинега получила статус города и стала центром новосозданного Пинежского уезда только в 1780 году, по указу Екатерины II. Когда на Чёрной Горе поселились первые монахи, она была переименована в Красную, а монастырь стал называться Красногорским. Позже из Персии была привезена ещё одна чудотворная икона – Грузинской Божией Матери – и передана монастырю купцом Лыткиным после какого-то знамения. Эта икона почиталась в обители даже больше, чем Владимирская, в её честь построили главный собор – Грузинской Божией Матери. Два раза в год с этими чудотворными образами ходили крестным ходом до Архангельска. Иконы не сохранились, а вот собор стоит до сих пор, хотя и находится в плачевном состоянии. Закрыли монастырь после 1920 года. Жители соседних деревень вспоминают, что ещё долгое время пожилой настоятель скитался по окрестностям, никуда от монастыря далёко не уходил. Его даже боялись приютить, чтобы самим не попасть в тюрьму. Пускали только в бани.

– Про два других монастыря вы уже наслышаны – Веркольский и Сурский, – ведёт меня дальше экскурсовод. – А вот здесь у нас фотографии пинежских церквей. Из 28 только 4 были каменные. В центре Пинеги стоял огромный Свято-Троицкий собор. Рядом с ним в одной церковной ограде находились Благовещенская деревянная церковь и колокольня. Собор был взорван в 1936 году, а в Благовещенской церкви сделали кинотеатр, который был разобран за ветхостью совсем недавно.

Подробности разрушения пинежских храмов позже рассказал мне отец Олег. Он приютил меня в своём деревенском доме, который находится на краю села в переулке Никона Оптинского. Батюшка добивался, чтобы одну из улиц Пинеги официально наименовали в честь святого, но ничего не получилось. Тогда он его именем назвал свой переулок. Сейчас люди пишут по этому адресу и почта доходит.

Вечером, рассказывая о временах богоборчества, батюшка не мог скрыть своего негодования:

– Кто храмы разрушал? Были и свои, местные, но в основном приезжие деятели. В том числе бывшие ссыльные революционеры, которые после Октября стали здесь руководителями. Старики рассказывают, что Троицкий собор богоборцы взорвали вместе с людьми – со священнослужителями, которые тоже оказались здесь в ссылке, но не из-за политики, а за веру в Христа. В момент взрыва священники стояли на службе, они сознательно решили не выходить из храма. Потом, испугавшись содеянного, коммунисты так и оставили развалины вместе с костями до 60-х годов. Позже битым кирпичом отсыпали дорогу на остров, люди на этой трудповинности работали со всех деревень. Одна женщина из нашей деревни, ей сейчас 97 лет, рассказывает, что вперемешку с кирпичными обломками везде валялись человеческие кости. Когда обломки убрали, оказалось, что фундамент храма не пострадал. Его использовали под строительство яслей...

– Вокруг Троицкого собора было огромное кладбище, – дальше рассказывает батюшка. – Пинега ведь старше Москвы, недавно ей исполнилось 870 лет. За это время, представляете, сколько народу было похоронено. Только одних священнослужителей я нашёл больше 20 имён, сейчас постоянно молюсь об их упокоении. И что вы думаете, ни одной могилы до настоящего времени не сохранилось, всё срыли и застроили домами. И ведь в первую очередь коммунисты давали застраивать территорию церковного кладбища – пока её не заняли, больше нигде не давали строить. Таким же образом уничтожили и второе кладбище.

– Вот этот крест, который висит у меня на стене, – показывает батюшка на крест рядом с кухонным столом, – вымыло рекой из кладбища. Видно, что кто-то из священства был похоронен. Часто при строительстве домов то кости, то кусок бороды, то часть священнической одежды выкапывают. Совсем недавно стали ремонтировать одно здание, менять сваи – у нас дома-то на сваях стоят. И вот на глубине полуметра наткнулись... Позвонили мне, я приезжаю: как увидел эти черепа, кости рук, ног, чуть не заплакал. Попросил рабочих все останки собрать в мешок. Три мешка набралось из-под одного только дома. Заказал я большой гроб, отслужили в храме панихиду и захоронили на кладбище. На могиле поставили большой металлический крест и сделали надпись: «Перезахоронение с Соборной площади». Ни имени, ни даты...

Площадь, разровненную на могилах, власти назвали площадью Спорта. Там нам выделили место под строительство храма в честь Никона Оптинского. Мы заложили фундамент, но дальше строительство пока не идёт. Нет ни денег, ни средств, и никто не жертвует. Люди обнищали, все производства из Пинеги убираются, и люди уезжают отсюда кто куда. Другие пьют, кончают самоубийством. Раньше здесь был огромный леспромхоз, который гремел на всю страну, большой завод, преуспевающий совхоз. Ничего теперь нет. А лес воруют: выпишут 200 кубометров, а увезут в город 500. Я уж со всеми начальниками тут переговорил: ну нельзя кругляк от нас увозить – это вредительство. Нужно обязательно пиловочник делать, потом продавать. Это и рабочие места, и деньги. Но никому нет дела. Строевой лес пускают на целлюлозу. Ну где это видано!

После войны население в Пинеге до 30 тысяч доходило. А по последней переписи – всего 4,5 тысячи. Повлияло и то, что при Хрущёве решили Пинежский и Карпогорский районы объединить и центром сделать Карпогоры. Ну что за бедовая голова это придумала? Чтобы получить какую-то справку, надо 4-5 часов ехать на автобусе до Архангельска, оттуда 12 часов поездом до Карпогор. Поезд приходит в 11 ночи, в это время все конторы закрыты. Хорошо, я священник, меня где-то устроят на ночлег, а другим как быть? А если и на следующий день эту справку не получишь? Раньше у нас одна женщина в сельсовете занималась регистрацией рождений, свадеб, смертей, была и за нотариуса, и за паспортистку, а сейчас десять человек, и все в разных кабинетах. Попробуй их обойди за день.

В последнее время мы лишились своей стоматологии, рентгенкабинета, детского отделения, роддома. Власть говорит: «Рожайте!» А как нам рожать? Роддома полгода как нет. Женщина забеременела – её сразу же в Архангельск отправляют, чтобы не рисковать. Роженицы, бедные, туда приезжают, а их в отделение не берут, говорят: «Тебе рано». И в гостиницу не устроишься, откуда у них такие деньги.

На большой район у нас остались лишь терапевт и фельдшер. Оба, правда, очень хорошие специалисты. Главврач по специальности – гинеколог. Мы с ним договорились, чтобы тех женщин, которые приходят к нему на аборты, он сначала отправлял ко мне на беседу. И уже есть ребятишки, которых мы таким образом спасли, – бегают по Пинеге своими ножками. Сейчас-то он вообще абортов не делает. Ещё, спаси его Господь, в морге выделил мне помещение для отпевания. Там иконы, свечи можно поставить. Здесь же почти 70 лет хоронили неотпетыми, а теперь мало кто хоронит без отпевания.

– Раньше в Пинеге было три храма, – жалуется батюшка. – В огромном каменном Троицком соборе имелось пять престолов. А сейчас нам хотя бы деревянный храмик с одним престолом осилить. К кому уж я только не обращался с просьбой: «Помогите, чем можете!» И без ответа...

На следующий день мы с о.Олегом и ещё несколькими прихожанами поехали в Красногорский монастырь. При выезде из села на дороге стоит большой деревянный крест. Такой же батюшка поставил и на въезде, чтобы эти знамения силы Господней отгоняли нечистую силу от села.

Дорога всё выше и выше серпантином поднимается в гору, и вот наконец сам монастырь. Действительно, вид завораживает. Но то, что сейчас здесь находится, печалит. Освободившиеся после психоневрологического диспансера монастырские помещения каким-то образом выкупил один пинежский предприниматель, который сейчас живёт в Архангельске. На территории монастыря он организовал туристическую базу отдыха. В братском корпусе сделал евроремонт, и там теперь гостиница. С крутой горы оборудовал лыжную трассу, с автоматическим подъёмником. От туристов нет отбоя. Столики с мангалами стоят прямо около алтаря разрушенного, в прошлом величественного, собора на самом краю Красной Горы, откуда открывается удивительная панорама на раскинувшиеся внизу окрестности. Впрочем, теперь вряд ли гору можно назвать Красной. Она опять стала Чёрной, поскольку её никак не могут красить увеселительные заведения и всякого рода «мероприятия», что здесь проводятся.

С чувством горечи и печали уезжал я домой. Погибает Пинега! До сих пор народ здесь в большинстве своём не проснулся от бездуховной спячки. Небольшая церковная община вместе с о.Олегом не в силах построить даже небольшой храм. Но кто знает, может быть, молитвами святого Никона Оптинского, святого праведного Иоанна Кронштадтского и других угодников Божиих, освящавших молитвой эти богоизбранные места древнерусского Севера, Пинежский край вновь расцветёт православными обителями и покроется красивейшими храмами, которые, как свечи, будут стоять на самых высоких местах, соединяя горний мир с дольним.

Р.S. Для желающих помочь в строительстве храма Св. Никона Оптинского сообщаем адрес: 164610, с.Пинега, Архангельская обл., переулок св. Никона, д. 1. Иерею Олегу Круглову. Телефоны: 8(81856)46-3-88, моб.89116566020.

назад

вперед

На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Форум.Гостевая книга