ПАЛОМНИЧЕСТВО
ПУТЁМ СКОРБИ И РАДОСТИ
Заметки паломника на Святую Землю
(Окончание. Начало в № 561)
…В общем, мы потерялись. Отбились от нашего крестного хода: где-то в глубине древнего Иерусалима, на середине Дороги Скорби. Поневоле вспомнил я ту похоронную процессию мусульман, что встретилась нам в начале пути. На Руси почему-то считалось, что встретить покойника не к добру. Наверное, тем более не к добру (сказали бы суеверы), когда эта похоронная процессия – с мегафоном, точно на партийном митинге, на лакированном катафалке – и... на Крестном пути Спасителя. Я себя суеверным не считаю, но всё-таки с досадой безвольно подумал: «Ну вот, не смог донести свой Крест. Наверное, это мне знак. Только что он значит?» Мимо катилась, обтекая нашу группу, река покупателей и туристов – ответа не было.
Вдруг я заметил, что на меня уставились не мигая откуда-то из-за прилавка несколько женщин-мусульманок: пять, десять, да их тут десятка два! Что я им сделал? – просто стою… Недоумение длилось какие-то мгновения, но меня успело бросить в жар; присмотревшись, я увидел, что это на прилавке выставлены головы женских манекенов в хиджабах на разный вкус: голубые, розовые, в полоску. И, что поразительно, все личины манекенов раскрашены «под живьё» – и каждая не походит на другую. Ужас какой-то! Рядом торговцы бойко зазывали покупать какие-то лепёшки, пожилой араб предлагал освежиться напитком, – откровенно говоря, попить очень захотелось, но над жбаном я увидел золотой полумесяц и решил всё-таки воздержаться: не хватало ещё, ко всем бедам, чего-нибудь идоложертвенного выпить.
Спутники мои тоже чуть приуныли: недалеко – мы просто слишком забежали вперёд. Может быть, в этом и был смысл нашего маленького происшествия в Иерусалиме? – как это свойственно новоначальным (коими мы, в общем, все являемся), бежим вперёд, теряемся на узком пути, паникуем – а нужно-то лишь «единое на потребу»: Спасителя в душе держать.
* * *
|
Следующая остановка на крестном пути – у Судных врат. Их называют ещё воротами Иевусеев, древних основателей Иерусалима. Это сейчас в самом, можно сказать, центре древнего (то есть окружённого стенами) Иерусалима – а некогда здесь была окраина города. Во времена земной жизни Христа тут проходила городская стена.
Врата на ночь закрывались. И те, кто не успел вернуться в город, протискивались в узкую щель в стене, которую прозвали «игольным ушком». Наверное, такие проходы во времена Христа были у каждых ворот Иерусалима, потому в Своей притче о богатом юноше Он сказал: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие». Я убедился своими глазами: нет, верблюд не войдёт. Если только верблюжонка затолкать, и то весь обдерётся. Наша проводница монахиня Иустиния улыбается: «А вот для овечек проход в самый раз. Возвращается с поля пастух со стадом – и тут их очень удобно пересчитать. Вот и я вас пересчитаю, когда вы будете пролезать через это “ушко”, не потерялся ли кто из группы...»
Но пролезть все наши не смогли. Одна полная женщина попыталась протиснуться, но не получилось, хорошо хоть не застряла. Мне вспомнилась давняя поездка в советскую Среднюю Азию, где не без удивления я узнал, что на Востоке слова «толстый» и «богатый» почти что синонимы. Тощий – неудачник, его жалеют. И даже русские там стараются соответствовать.
|
Судными врата прозвали потому, что до них с постановлением суда доходил служитель претора, сопровождавший осуждённого на казнь. Здесь, рядом с базарной площадью, он вывешивал приговор, который уже не подлежал обжалованию. Далее приговорённого выводили за черту города – на Голгофу. Здесь вели и Господа нашего Иисуса Христа...
Всего одного голоса члена синедриона, одного слова было достаточно, чтобы неправедная казнь была остановлена и дело было отправлено на пересмотр. Но это слово в ту пятницу произнесено не было. На ступеньке сидели судьи... и молча согласились с неправдой.
А что, если б всё-таки нашёлся не праведный, не сочувствующий, а просто честный человек – вряд ли таковых не было среди судей – и сказал своё «нет»? Вопрос человеческий, не Божий. Промысл же Божий состоял в том, чтобы Христос мог искупить нас Своей кровию. Здесь как-то особо остро чувствуешь это глубочайшее раздвоение: с одной стороны, неимоверно жалко и одновременно презираешь иудейский синедрион, с другой – понимаешь, что «надлежит сему быти»…
Но и тут никакого произвола, никакого насилия Свыше над законами человеческого общежития. Ведь одно из глубочайших противоречий общества – между истиной и целесообразностью. И по сей день в России, когда берут под руки какого-нибудь «зарвавшегося» политикана или олигарха, мы усмехаемся, потому что уже знаем, какими словами о нём будут говорить по ТВ до суда и каков будет приговор. И даже почти соглашаемся с ним – и не так важно, весомы ли доказательства… «Так надо!» Необходимо, чтобы в лице этого человека было осуждено некое общественно опасное зло…
|
К порогу Судных врат, где мы находимся, спускаться нужно по лестнице – это ступени на две тысячи лет назад. Этот участок расположен на территории Александровского подворья Русской Зарубежной Церкви. Удивительно встретить посреди Иерусалима кусочек России: на стенах русские иконы, здесь же находится картина Ильи Репина «Голова Христа» – всё это подарки русских паломников; в церковной лавке – книжки на русском, тебе по-русски объяснят, если что интересует. Вон какие-то иностранцы, кажется итальянцы, слушают экскурсовода, указывающего на огромный, во всю стену, образ Ведения Христа на казнь, – изображено то самое событие, которое происходило в этом месте. Ловлю себя на мысли, что воспринимаю итальянцев именно как иностранцев-туристов (будто мы не в том же положении) где-нибудь в Ярославле, – но мы-то здесь свои, нам тут молиться должно! «Тот камень под Распятием – это настоящая часть Голгофы, которая здесь, сразу за Судными вратами, и начинается, – показывает матушка Иустиния. – Давайте прочитаем Евангелие этого места». И отец Александр сразу же подхватывает: «Премудрость прости!..»
В 1859 году царское правительство купило эту землю как бы для постройки здания консульства (под христианский храм землю просто не продали бы). Стали производить раскопки и обнаружили трёхметровые остатки древней стены, старинную мостовую и этот порог Судных врат. Над всем этим выстроили большое здание храма Св. Александра Невского и подворья. В том, что теперь это – частичка земли Русской, огромная заслуга видного русского миссионера архимандрита Антонина (Капустина). Ведь здесь самое близкое – несколько десятков метров – к Голгофе «русское место» (в самом Храме Воскресения русских престолов нет). В России я много читал об архимандрите Антонине, но, только побывав на Святой Земле, понимаешь, сколь много он сделал для России. Не случайно живущие здесь русские говорят о нём как о святом угоднике – они уверены, что в скором времени архимандрит Антонин будет прославлен Церковью.
* * *
|
Последний отрезок пути своим крестным ходом мы шли уже не останавливаясь. Выходим из-за угла и – вот она, знакомая по многим описаниям и телепередачам площадь перед храмом Воскресения Господня. Вообще-то, несмотря на громкое название – Атриум, это просто церковный двор, и не такой большой, как представлялось по фотографиям, со стёртыми миллионами ног камнями. Посреди неё Иерусалимский Патриарх совершает чин омовения ног в Великий четверг. А вон и Святые врата, заложенные камнем наполовину, и колокольня в лесах – с прошлогодней телетрансляции схождения Благодатного огня ремонт не продвинулся ни на шаг – это та самая башня, с которой спрыгнул турецкий воин Амир, не разбившись, ибо камни размягчились, как воск. А поводом ко мгновенному обращению в христианство и к этому отчаянному его поступку послужило событие, о котором знают, наверно, все православные: случай, когда пять веков назад Благодатный огонь сошёл православному Патриарху, не допущенному армянами в Кувуклию, через трещину в колонне у входа в храм. Вот она, та самая растреснутая мраморная колонна, слева от Святых врат. Здесь, на Святой Земле, правда, узнаёшь и другую версию этого события, от армян: они утверждают, что якобы через эту колонну священный огонь каждый год сходил для бедных, которые не могли заплатить дань мусульманам за право входа в храм.
...Растянувшийся народ понемногу собирается. Кто-то предлагает отцу Александру сфотографироваться, и он на удивление легко соглашается: «Не чтоб кому-то показывать, для себя – а то ведь через год у себя в лесу сам не поверю, что удостоился такой чести – крест по улицам Иерусалима пронести!»
После фотографирования отец Александр идёт ставить крест к капелле Марии Египетской (вход в неё рядом со Святыми вратами, справа), а я успеваю подойти к знаменитой рассечённой колонне и – конечно же – погладить её шершавый от множества нацарапанных на ней крестиков бок. Рядом воткнуты оплывшие свечки, кто-то подошёл и стоит молится. Затем засовывает в трещину свою записку и отходит, – похоже, русский… Насовано множество пометок и за колонной – что-то подобное можно увидеть возле часовни Блаженной Ксении на Смоленском кладбище Петербурга. Одна из бумажек упала – но вместо русских букв вижу арабские каракули…
…Входим в полумрак собора. Суть в том, что, хотя завершилось наше шествие по Иерусалиму, Путь Скорби продолжается – но уже под сводами храма. Здесь последние остановки на Виа Долороса. Зайдя в храм, сразу поднимаемся по мраморной лестнице – это 20 ступеней на Голгофу. Здесь стоял Крест, на котором был распят Христос. Сюда поднимались русские паломники прежде не иначе как босиком. Ныне эта традиция полностью утрачена – мы стали «цивилизованными». Увы. Впрочем, я во время паломничества как-то спросил монахиню Иустинию, помнит ли она приезжавших на Святую Землю русских писателей, в частности друга нашей редакции Владимира Крупина. «Как же, помню, – ответила она, – это тот, который босиком ходил…»
Но вот мы и приблизились к месту, где завершилась земная жизнь Спасителя. Основание, где стоял Крест Христов, помечено в полу серебряным диском с отверстием посередине. Рядом двумя кругами из чёрного мрамора обозначены площадки, на которых рядом с Христовым стояли кресты разбойников. Здесь – храм Голгофы. Рядом два престола – католический и православный, но приложиться очередь – к православному. Ждём. Читаем Евангелие, но получается кое-как, потому что сумрачно и отчего-то тревожно. Повторяю про себя тропарь Кресту и Воскресению Христову, хотя до места Святого Воскресения надо ещё дойти… Несмотря на столпотворение, чувствуешь себя наедине с Господом – вот единственное, что могу сказать. Ну и обращаешься к Нему, приложившись к камню, так, как это делаешь только наедине с собой, своей совестью…
* * *
Я и раньше слышал, что Иерусалим называют пупом земли. И догадывался, что именно храм Воскресения и есть это самое место – центр земли. Но почему-то не предполагал, что посреди собственно храма Воскресения Христова (внутреннего) есть место, обозначающее этот пуп, – небольшая мраморная ваза с яблоком наверху.
Подумалось: как это точно сказано – пуп, а пуповина – Дорога Скорби Господа нашего; так народилось здесь две тысячи лет назад новое человечество. А мы сегодня оказались по-своему причастны этому таинству – такое счастье!
Под Голгофой находится вход в часовню праотца Адама. И само слово «Голгофа» происходит от еврейского «гульголет», означающего «череп». По преданию, после своего грехопадения Адам жил на месте будущего Иерусалима и здесь был похоронен. Начало и конец, согласно верованию православных, соединятся: трещина, которая возникла во время землетрясения в день казни Христа, некогда, во время Второго пришествия, расколет землю пополам. Сейчас на ней закреплена линейка – дабы вовремя заметить, начала ли расширяться трещина. Мы можем верить этому преданию или нет, но в глубине часовни имеется окно, через которую эту трещину можно увидеть своими глазами. Всё остальное – дело веры.
Игорь ИВАНОВ
Фото автора.
На главной странице в анонсе – фреска Крестного пути в Иерусалиме
 | назад |
| вперед |  |
