СТЕЗЯ
ДВА «ПЛАТОЧКА»
11 мая – праздник жен-мироносиц, православный женский день
Часто можно услышать, что в недавние тяжкие времена веру в России спасли «платочки» – наши бабушки, матери, не покинувшие храмов, а нас согревавшие своим теплом. Хочу рассказать о двух женщинах-христианках, с которыми довелось мне познакомиться недавно. Смысл их жизни – жертвенная любовь, и обе никогда не снимают платка.
Чёрный платочек
С матушкой Николаей мы познакомились на улице. «Вам не нужна шубка для вашей девочки? – неожиданно обратилась ко мне женщина в монашеской одежде, глядя на мою дочку. – Хорошая шубка, цигейковая. Мне дали, а я не знаю, что с ней делать. Молила Господа, чтобы Он направил ко мне деточку, которой нужна шубка». Глаза её смотрели внимательно и чуть строго, а голос был звонким и ласковым. Конечно, шубка в конце весны вряд ли актуальна даже для наших широт, но мне до того захотелось познакомиться с этой матушкой, что я поблагодарила её и запомнила адрес.
Через день я уже сижу в келье матушки Николаи и пью зелёный чай. На блюдечке угощение – белые кубики сахара и масляно поблёскивающие черносливины. Но даже пустой чай был бы сладок. Правду говорят: беседа духовного человека слаще мёда. Матушка сидит напротив. Чёрный пиджачок, завязанный под подбородком платок. Худенькая, видно кушает очень мало. Левое её запястье обвивают чётки, напоминающие снизанные сухие ягоды черёмухи. Почему-то мне так дороги все эти подробности... Правая рука покоится на коленях, ладонью кверху, в ладони – кусочек кулича.
– Я часто в эти дни обращалась к людям на улице: «Христос воскресе!» И знаете – никто не промолчал в ответ! Удивление в глазах людей быстро сменялось пониманием – в первый момент растеряются, потом спохватываются и радостно: «Ах! Воистину воскрес!» Кто-то говорит более привычное: «И вас с праздником!» По роду своего послушания мне приходится весь день стоять на виду. Стою и молюсь об этих людях, что проходят мимо меня. И я просто вижу, как меняется что-то в них, представляете, я вижу это! Это просто торжество православия – замечать эти перемены. Недавно пожилая пара подошла: «А мы вот повенчались». Какая радость!
– Люди под вашим влиянием меняются, матушка?
– Нет, что вы, не под моим! Это Господь так влияет на души, Он поставил меня тут.
Вспомнился городской оживлённый пятачок, где мы встретились. Людская река мерно течёт, отяжелённая купленными тут же товарами, провизией. Как странно увидеть здесь монахиню. Целый день стоит она, сосредоточенно молится, изредка кладёт на себя крестное знамение. Лицо белое, а глаза синие. У тех, кто с детьми, спрашивает: «Как звать деточек?» – и обязательно даст конфетку. Как свидетель иного бытия поставлена тут матушка, как напоминание о Небе – чтоб мы не забывали.
– Я раньше, до пострига, захожу бывало в магазин – очередь. Ой, нет, думаю, не буду стоять. Десяти минут не могла выстоять в очереди, до того тяжко. А тут целый день на послушании ради Христа стоишь – и легко. Как будто Господь Сам меня держит, Сам в мороз согревает. С Ним только и возможно невозможное.
Монахиней она стала неожиданно для себя. В один из отпусков собралась поехать по святым местам России, а их приходской батюшка и говорит: «Ты в нашем-то монастыре бывала, мимо которого всегда на поезде проезжаешь? Нет? Ну вот и поезжай». Она и поехала. И до того ей мать игуменья понравилась – с первого взгляда!
– Видимо, это Господь вложил мне в душу такую безусловную любовь к матушке настоятельнице, – вспоминает матушка Николая. – Ну, всё мне в ней так по сердцу было, так умиляло: и как она говорит, и как смотрит – внимательно так, чуть сбоку. Сама старенькая уже, а сколько в ней живости, открытости. Хлопотунья такая – отремонтировала монастырь, у сестёр в кельях так хорошо, уютно. Вот, говорит, чтоб после моей смерти ни о чём сёстры не беспокоились. Пожила я у них, собралась уезжать, а матушка игуменья и говорит: «Оставайся-ка у нас». Я: «Матушка, да какая из меня монахиня, у меня столько грехов!» А она так смотрит на меня по-своему, искоса, и произносит: «А ты хочешь в миру спастись?» Я не нашлась, что ей ответить. А потом думаю: а ведь она права. В миру спасаться очень трудно. Да там меня ничто не держало, дети давно выросли. И вернулась я в город только затем, чтобы оформить пенсию. На мой постриг из города приехали девять женщин, прихожанок нашей церкви. Матушка игуменья сама им позвонила: «Знаете такую? У неё завтра постриг, приезжайте!» «Ой, знаем такую! Приедем!» – обрадовались женщины. Так совпало, что постриг мой свершился в день Архангела Михаила – а в этот же день много лет назад я крестилась. Не бывает у Бога случайностей. С тех пор уже несколько лет живу с ощущением чуда. Это оттого, что Господь теперь как никогда раньше близок. Ежедневно несёшь свой крест и чувствуешь такую любовь, что от этой близости Господа плачешь, вот как, знаете, плачут счастливыми слезами, и не устаёшь благодарить Его...
Долго сидим мы с матушкой в её келье. Но надо прощаться. Вечер плавно перетекает в ночь, город зажигает свои огни, а у меня звонит мобильный телефон – это моё семейство, оставшись без мамы, подаёт сигналы «SOS». «Не забудьте шубку, – ласково напоминает монахиня. – А это деточкам гостинец от матушки». Шубка оказалась чёрной, как её платочек. И как раз по росту моей Ане. Тепло ей будет будущей зимой.
Белый платочек
Пасху довелось мне встретить в одном многодетном семействе. Кроме своих, здесь растут несколько усыновлённых детей. Следуя своеобразной конфигурации помещения, праздничные столы пришлось поставить какой-то замысловатой буквой, далёкой от традиционной буквы «П». Места мало, а хотелось, чтобы все дети и взрослые сели сегодня вместе. Куда ни повернёшь голову, видишь или курносые, простодушные лица малышей, или серьёзные глаза старших ребят.
Застолье текло по обычному руслу: гости были веселы, разрумянились, послышались уже и песни. «Напрасно старушка ждёт сына домо-ой, ей скажут – она зарыдает... Как там дальше?» – послышалось с конца стола, где сидели самые активные. Хорошая песня «забуксовала». Вдруг сильный чистый женский голос с другого конца подхватил: «А волны бегут от винта за кормой, и след их вдали пропадает...» Пела мать семейства Надежда. Все повернули головы и невольно залюбовались ею. Огонёк свечки на куличе отразился в её темных глазах, а мне подумалось, что это заря пасхального утра осветила её лицо, с вечным мягким выражением, всю её округлую фигуру, серебристо-белую косынку. Так же вот и в то светлое утро были озарены радостью лица жен-мироносиц, предстоящих Ангелу у пустого гроба Христа, и его блистающие одежды отражались в их тёмных глазах. Хотелось, чтоб все заметили, какая Надежда нарядная сейчас и как детишек своих нарядила: девочки в белом, розовом, блестящем, и даже вихрастый Андрюшка ради святого праздничка сменил свою вечную «толстовку» на белую рубашку. Всегда неприметная, хлопочущая по хозяйству, в эту минуту Надежда была просто воплощением материнской красоты.
Но песня закончилась, гости вспомнили о своих тарелках и «глобальных» разговорах. А Надежда, встрепенувшись, встала из-за стола и, извинившись, вышла. Вскоре вернулась и объяснила нам своё исчезновение. Оказывается, они с мужем хотят взять на воспитание ещё одну девочку из детдома. Ей восемь лет, у неё порок сердца. Днём Даша приходит в их дом как бы в гости, остаётся всё дольше и дольше, вот сегодня заночевала.
– Спит, – улыбнулась Надежда, легко вздохнув. – Хорошая девочка. Она и мне помогает быть хорошей. Я, бывает, на детей разойдусь, если не слушаются или безобразничают, раскричусь. Последнее время стала их припугивать: я, говорю, от вас уеду туда, где яблоки растут, а вы без меня останетесь здесь, где клюква. Трудно себя в руках бывает держать. А при ней, при этой девочке, не могу ругаться, сдерживаюсь... А давайте, я вам чаю горячего подолью, с куличом. Пасху попробуйте, вкусная должна быть.
Надежда вновь принимается угощать своих гостей и уже о себе – ни слова. Вот в этом вся её жизнь: накормить, обиходить, проводить и встретить. Мама огромного семейства. Но её не увидишь без улыбки. А сегодня лицо её просто светится пасхальной радостью, как лицо одной из жен-мироносиц, наших современниц.
Елена ГРИГОРЯН
 | назад |
| вперед |  |
