«Архитектура – тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания», – писал Н.В. Гоголь. О чём же рассказывает нам северная храмовая архитектура? Листая эту деревянную летопись, иногда делаешь удивительные открытия, а порой сталкиваешься с трудноразрешимыми загадками…

Ни с чем не сравнимое северное русское зодчество, основой своей имеющее «клеть» из брёвен (или иначе избу), поражает воображение не только красотой, но и функциональностью и соразмерностью всех частей. И основательность быта, и своеобразный комфорт – всё под одной крышей, всё под рукой, разумно.

Деревянная летопись способна и обстоятельно поведать нам о вере северян. Сохранилось множество часовен самых разных размеров: и больших, отличимых от церкви разве только по отсутствию алтарной части, и крохотных, не больше баньки, лесных, куда тайком ходили молиться старушки вплоть до шестидесятых-семидесятых годов. Сохранились трёхчастные бревенчатые сельские храмы (о них, собственно, и пойдёт речь ниже) и рвущиеся к небу затейливые сооружения – представление о таком храмовом зодчестве даёт в полной мере Кижский погост. Но вернёмся к трёхчастному храму, наиболее распространённому.

В Витославлицах, помню, экскурсовод, молодая девушка, специально подвела нас к деревенской небольшой церкви, чтобы сказать:

– Вот типичная культовая постройка, состоящая из трёх частей: трапезы, кафоликона (основная часть) и алтаря. Трапезы имели очень широкое использование. Здесь проводились сельские сходы, зачитывались царские указы, собирались пиры-братчины. Трапезы просуществовали до ХVII века, пока не были запрещены.

– Кем запрещены? Почему? – вырвалось у меня.

– Властями, – пожала плечами девушка. – А почему, я не могу вам сказать.

Вопрос об обязательном трапезном прирубе к деревянным северным храмам так «зацепил» меня, что по приезде домой я начала собирать сведения. Действительно, деревянные храмы в подавляющем большинстве своём имели помещение трапезной, причём почти всегда – тех же размеров, что и основная часть, а иногда даже больше. При этом в каменных храмах, возводимых в городах и на юге страны, эта часть отсутствует. Каменное зодчество продолжало традицию византийской, иногда романской архитектуры. Деревянное северное – самобытно.

Почему «отменили» трапезную в мирском приходском храме? Найти какие-либо внятные свидетельства об этом непросто. Указания на запреты в основном косвенного характера, приводимые в текстах цитаты из письменных распоряжений не содержат причин. Известно, однако, что под запрет приблизительно в то же время попала и шатровая конструкция кровли – тоже по неясным причинам, причём запрет упорно нарушался ещё очень долгое время. Памятуя о том, каким функциональным и рациональным было деревянное строительство, нельзя не сделать вывод, что общественное помещение при храме было крайне необходимо крестьянам и большинству горожан Новгородской, Архангельской и других северных земель. Похоже, что такой элемент самоуправления, как сельский сход, носил сакральный характер, требовал освящения Церковью. И это очень логично, поскольку вся жизнь христианина – это жизнь в Церкви. Остаётся только гадать о причинах, вызвавших недовольство священноначалия. Может быть, причина в пирах-братчинах?

Другое название братчин – канун или свеча. Так назывались праздничные столы в память святого покровителя деревни или поминальные трапезы. Они устраивались вскладчину, с принесением продуктов и блюд, пили в основном домашнего приготовления пиво и мёды. Причём хмельные напитки разрешались по особым дням. Проводились семейные братчины и даже девичьи складчины. Обряды разнообразны, в зависимости от места проведения. Иногда братчины собирались по домам, но чаще всего – в церкви. Некоторые исследователи настаивают на том, что братчины лишь замаскированная под церковность языческая традиция. Такие исследователи ничего, вероятно, не слышали об обычае христианской трапезы – он настолько изжит был к определённому времени из мирского быта, что поверхностному взгляду не понятен сейчас. Кроме того, есть множество явлений церковного быта, которые в разное время представлялись как пережиток язычества, только «подхваченный» Церковью. Сравните: сырная неделя перед Великим постом, святки после Рождества. Никакого ущерба Церкви эти попытки не нанесли, и спорить тут не о чём. Безусловно, братчину следует считать христианской трапезой. Но это не даёт ответа на вопрос, почему были запрещены трапезы при храмах, почему эти помещения стали использоваться как паперти, притворы и даже приделы к храму. В некоторых случаях трапезы использовались позднее только для кормления нищих.

Попытаемся вспомнить, какие процессы происходили тогда в обществе, и, возможно, сможем что-то понять. XVI – XVII века: правление Иоанна Грозного, присоединение Новгорода к Москве, Смута и воцарение династии Романовых, Раскол, начало петербургской эпохи. Для простого человека с его постоянной борьбой за выживание это, прежде всего, жесточайшая расправа над новгородцами, осуществлённая Иоанном Грозным в 1570 году, опустошительные набеги литовцев и шведов, тяжёлый выбор между старым и новым обрядами. Ещё немаловажный для истории страны процесс – начало при Грозном царе и развитие далее монополизированной государством торговли водкой. Одним из мероприятий в деле насильственного насаждения кабаков было всемерное искоренение домашнего производства хмельных напитков. Неужели запрет на мирские церковные трапезы и братчины был вызван именно этим обстоятельством? Трудно поверить, ведь Русская Церковь неоднократно выступала против распространения пьянства. Например, в августе 1652г. в Москве по требованию Патриарха Никона был созван Собор о кабаках, результатом которого стало резкое сокращение производства спиртных напитков из хлеба. Известны и другие многочисленные случаи выступлений иерархов Церкви против производства и употребления спиртного. Или крепкие напитки в силу своего распространения стали всё чаще присутствовать на братчинах, что лишило эти застолья прежней благообразности? Возможно.

Известно также, что XVII век был веком бунтов, в частности происходили и хлебные бунты, направленные против вывоза хлеба за границу. На этих путях в ситуации мятежа были нежелательны любые сходы, тем более освящённые Церковью.

Напрашивается и другое предположение: трапезные отменялись как часть старого обряда вкупе с шатровой кровлей и другими элементами. Такое предположение представляется достаточно вероятным. В любом случае для точного ответа на этот вопрос необходимо серьёзное исследование, на которое данная заметка не претендует.

Теперь попробуем оценить братчину, или церковную трапезу мирян, с точки зрения благочестия. Вопроса здесь сегодня просто нет. Сплошь и рядом прихожане остаются после службы в храме для чаепития или даже обеда с любимым батюшкой. Мало кто при этом вспоминает древнехристианскую агапу. Например, в Свято-Владимирской православной школе в Москве так именно называется трапеза после школьного богослужения, которая завершается беседой со священником. Историческая оценка агап очень противоречива. Несомненно одно: совместная христианская трапеза восходит прообразом к трапезам со Христом, описанным в Св. Евангелии, и к самой главной из них – к Тайной вечере. Вероятно, православные христиане Русского Севера это очень хорошо понимали и через века в книге зодчества оставили нам свидетельство об этом.

Марина БАЛУЕВА
Фото И.Иванова