ГЛУБИНКА
СВЯТЫНИ КРАСНОБОРЬЯ
Праздник забытых деревень
Когда наш небольшой редакционный десант отправился в командировку по Архангельской и Вологодской областям, то никак не могли миновать давнего друга нашей газеты отца Валентина Кобылина, подвизающегося в Красноборске. Батюшка знал, что мы приедем, и ждал нас вместе с матушкой Татьяной до полуночи. А после то ли за поздним ужином, то ли за ранним завтраком поделился новостями своего прихода и благочиния. Моё внимание особенно привлёк рассказ о празднике забытых деревень, на который каждый год собирается не одна сотня человек. Люди прибывают не только из Красноборска и ближайших мест, но добираются и из Москвы, Петербурга и других отдалённых городов. Многих деревень в районе уже нет, а людей судьба разбросала по всей матушке-России.
Где-то за год до начала праздника избирается инициативная группа, приводятся в порядок заброшенные погосты, восстанавливаются уцелевшие сельские храмы, облагораживаются родники. Как правило, всё это происходит по благословению и при непосредственном участии отца Валентина. А сам праздник, который длится два дня, начинается с молебна в районном клубе. Затем все собравшиеся несколько часов делятся воспоминаниями, смотрят фото- и видеоматериалы. Всё происходит непринуждённо, так что даже посторонним людям скучно не бывает. На следующий день все отправляются на место бывшего села. Батюшка служит панихиду на кладбище, поминает всех усопших, затем освящает памятные знаки.
Удивительно в этих мероприятиях то, что сами сельчане, взявшись за восстановление заброшенных святынь, мечтают и о возрождении жизни в своём селе и даже готовы вернуться сюда на постоянное место жительства.
Шеломяне
На следующий день мы вместе с отцом Валентином приехали в местный историко-мемориальный и художественный музей, который и является инициатором этих праздников. На пороге музея встретились с двумя пожилыми, но ещё полными сил мужчинами (стариками никак не поворачивается язык их назвать, хотя обоим уже за семьдесят).
– На ловца и зверь бежит, – заметил батюшка. – Вот с них-то всё у нас и началось. Это они восстанавливают храмы в Шеломя.
Знакомимся: Виталий Андреевич Панов, полковник в отставке, и Александр Григорьевич Поздяев, бывший управляющий сельским хозяйством в Шеломя.
– Как у вас родилась эта идея – реставрировать храмы? – спрашиваю я бравых пенсионеров.
|
– Да мы не реставрируем, а консервируем, – пробасил полковник. – Это же памятники архитектуры, их вроде как и трогать нельзя. Стояли никому не нужные, разрушались, а как мы взялись за их консервацию, сразу же явились чиновники из департамента культуры: мол, здесь не трогать, там гвоздь неправильно забит – учат, выговаривают. Два года просим отдать храмы Церкви. Мы бы их восстановили. Так ведь не передают.
|
– Расскажите подробней об этих церквях, об их истории.
– Нашему поселению Шеломя в следующем году будет 455 лет, – разносится по всей улице командный бас полковника. – До него отсюда километров 15 будет, а возникло оно раньше Красноборска. Входило в Шеломя 19 деревень, где проживало более тысячи человек. Но сейчас там уже никто не живёт, а два Никольских храма остались. Один – постройки 1642 года, самый старый на территории района – сохранился лучше других деревянных храмов Архангельской области. Ему 366 лет. Консервационные работы там мы уже закончили – заменили и обшили крышу. Каменная церковь 1842 года тоже находится в хорошем состоянии. Новую крышу мы и там сделали.
Всё началось с Клинова камня
– С чего у вас всё началось?
– С памятного камня, – окончательно взял инициативу в свою руки бывший военный. – Этот камень мы поставили в честь 450-летия Шеломя четыре года назад.
– Назвали его именем, – кивает на своего товарища, – Клинов камень.
|
– Да не именем, а кличкой, – вынужден вступить в разговор Александр Григорьевич. – У моих предков кличка такая была, Клинами их всех звали, и, когда мы ставили камень, вот они (кивает теперь уже Александр Григорьевич в сторону товарища) придумали сначала в шутку этот камень назвать Клиновым, а сейчас уже и книга вышла, где он официально так называется. А я камень этот с детства заприметил. Всё просил сына: «Юра, как бы перетащить его к нам в деревню». Уже рамку для него подготовили, чтоб перевезти, поехали на тракторе – трактор сломался. А когда к 450-летию стали готовиться, мне предложили: «Зачем вы будете ставить этот камень в своей деревне? Давай его поставим в Шеломя, в самом центре». Вот так всё и началось.
– Камень-то мы поставили, – продолжает рассказ Поздяев, – пришли в деревянную церковь, смотрим: там балка рухнула. А церковь эта рублена одним топором, без пилы поставлена. Думали-думали, что делать. Приводил я и архитектора, и коммунальщиков. Они спрашивали, хватит ли у нас денег, чтобы им заплатить. Только где их взять-то? Ну и решили своими силами всё сделать. Балку привезли, установили. Потом заменили пол, крышу. Отремонтировали провалившийся потолок, забетонировали основание. В каменном храме дела не лучше обстояли, крыша рухнула на свод. Пришлось и там поработать. Когда организовали территориально-общественное самоуправление, стало попроще, кое-какие средства пошли. Благодаря этому заменили рамы в деревянной церкви, сейчас собираемся поставить их в каменном.
– Кто вам помогает?
– Да все бывшие шеломяне. Своими силами всё делаем. Я коренной шеломяк, с детства здесь живу.
– Александр Григорьевич – гармонист наш, – сообщает о своём друге полковник. – Он был последним управляющим, кто пытался хозяйство удержать.
Ермак – наш, с Двины
– Так вы, получается, председателем сельсовета были? – уточняю у Александра Григорьевича.
– Так-то я всю жизнь механизатором проработал: сперва бригадиром тракторной бригады, потом механиком, а потом меня управляющим поставили. А когда нас с совхозом «Первомайский» объединили, туда перегнали наших коров, а у нас потихонечку стали всё сворачивать. Сначала магазин закрыли, потом почту, школу... Работы не стало, так что сегодня в нашем селе не осталось ни одного жителя. Только пришло нам в голову всё это восстановить, хоть мало-мальски. Почему мы храмами-то стали заниматься? – задаёт вопрос Александр Григорьевич, и сам же на него отвечает: – Чтобы возродить в Шеломя поселение. В Красноборске сейчас треть жителей – бывшие шеломяне. Почему бы им на родину не вернуться? Ведь там такие места удивительные. Фильм «По следам Ермака» видели? У нас снимался. По мнению многих историков, Шеломя является родиной Ермака: у нас есть Ермакова гора, деревня Ермачиха, Ермаковский ручей, Ермаковский колодец…
– Так кто только сейчас не считает Ермака своим? – сомневаюсь я в достоверности этой сенсации.
– Во всяком случае, – дополняет своим убедительным басом полковник, – когда Строгановы его нанимали для завоевания Сибири, отряд Ермака формировался здесь. Это исторический факт. Все исследователи на этом сходятся.
– По преданию, у нас ещё монастырь был, – добавляет полковник, – часовня стояла. Очевидно, скит от Кирилло-Белозерского монастыря стоял в деревне Ожеговщина. Сейчас она Глединской называется. В письменных источниках упоминается, что в этой деревне жил Ожегов, и вот оттуда пошло это название. И кстати, Красноборск тоже Ожегов основал. И мы думаем: не наш ли? Интересная история. Заболели мы этим делом, материалов насобирали. Мне говорят: докторскую пиши. Да по мне бы – успеть всё в Шеломя восста-новить.
– Так у вас и летом там никто не живёт?
– Летом три пасечника живут. Два шеломяка, в том числе потомственный пчеловод. А третий из Котласа приезжает. Говорит: «Я зиму болею, а летом лечусь пчёлами».
Порадовался я за бравых пенсионеров, что с таким энтузиазмом взялись за восстановление родного села.
Заходим с батюшкой в музей. На входе нас встречает большая картина Спасской церкви, разрушенной в советское время. Отец Валентин знакомит меня с заместителем директора по науке Раисой Владимировной Легчановой – прихожанкой своего храма, которая и проводит праздники деревень, объединённые в цикл «Откуда мы родом».
Назад, в деревню
Спрашиваю Раису Владимировну, как им удалось воодушевить местных жителей.
|
– С шеломянами такая история получилась, – говорит Легчанова. – Когда мы стали готовиться к 450-летию села, начали собирать воспоминания. Потом решили погост привести в порядок и обратили внимание, что храмы разрушаются, и в наших силах хотя бы деревья вокруг разредить, чтобы с них на крышу не капало. Создали инициативную группу. Вот эти мужчины, что вам встретились на крыльце, её возглавили.
На праздник приехали не только те, кто там жил, но и их дети, внуки, знакомые. Собралось несколько сот человек. Пошли на погост предков помянуть, батюшка панихиду отслужил, помолились люди, свечки поставили. После походили мы, на родные места поглядели, посидели, вспомнив прошлое. То первое празднование нас очень сплотило. Когда я поблагодарила всех, кто помог, пришла вроде бы пора расходиться. Но смотрю, никто и не думает с места вставать. Спрашивают: «Чем дальше-то будем заниматься?» Люди поняли, что кое-что могут, силу свою почувствовали. Хорошо, говорю, давайте храмами займёмся. С тех пор восстанавливаем, а встречи наши стали ежегодными. Слава Богу, много чего уже спели сделать.
– Я знаю, что у вас, в Пермогорье, гибнет уникальный памятник архитектуры XVII века – деревянная Георгиевская церковь. И никто не возьмётся её отремонтировать. А там ведь до сих пор живёт около тысячи человек.
– К сожалению, состояние этой церкви критическое, не нашлось таких энтузиастов, как в Шеломя. У нас по району несколько таких уникальных памятников. Есть, например, колокольня в Цивозеро, возведённая в 1658 году по обету. Храм полуразрушен, а колокольня каким-то чудом устояла. Была ещё такая же древняя колокольня в Драковановой Кулиге, но её отвезли в музей деревянного зодчества под Архангельском «Малые Корелы». Я сейчас являюсь членом общественного совета при главе администрации, и мы в план этого года включили вопрос об охране памятников истории культуры в районе. Попытаемся что-то сделать.
– Я слышал, что в своё время при разрушении Спасского храма здесь пропала чудотворная икона Спаса Нерукотворного. Удалось ли её найти?
– Я переписывалась с Сергеем Ивановичем Тупицыным, основателем нашего музея, – говорит Раиса Владимировна, – и как-то спросила его: почему такой популярностью пользовались ярмарки и торжки Красноборска? И он мне ответил, что одна из причин – паломники, которые во множестве притекали, чтобы поклониться образу Спаса. И ещё Сергей Иванович добавил: «А я, пожалуй, даже знаю, где находится эта икона». Но в скором времени он ушёл из жизни, так и унёс эту тайну с собой. Это произошло больше десяти лет назад. Видимо, Господь сохраняет эту икону под спудом до поры до времени.
Разговор о святынях здешних мест продолжился.
– Главная наша святыня – мощи святого Петра Черевковского, – продолжает рассказывать замдиректора музея. – Из Красноборска к нему на поклонение в Черевково всегда отправлялись пешком. Ещё ходили к Прокопию праведному, Устьянскому чудотворцу. Мне одна бабушка об этом рассказывала, они туда с подружками паломничали. Давали обет Богу, что сходят туда на Пасху. «А обратно, – вспоминала эта бабушка, – идём, может, неделю. Пост уже закончился, и нас на вечёрки в одну деревню пригласят, в другую. Придём домой, а валенки никуда не годны, все проплясали». Ещё ходили в Устюг, на Соловки. Давали обет, если, допустим, ребёнок заболел, отдать его в годовики.
– Что за годовики? – не понял я.
– Мальчиков отдавали на год на послушания в монастыри. Они там и Богу молились, и ремеслу учились. А после те, кто так в детстве поработал в монастыре, как правило, проявляли себя в жизни, например геройски воевали в войну, – был у них какой-то внутренний стержень. Один такой мальчик – Сазонов его фамилия – год на Соловках подвизался. Его там в какую-то мастерскую определили. А когда вырос, стал председателем колхоза. Его люди до сих пор вспоминают добрым словом. Защищал людей, помогал им в трудную минуту. И хозяйством умел руководить.
– А здесь ведь у вас не только монастыри, но и иконописные мастерские были?
– Черевково у нас одно время было центром иконописи, а черевковские мастера расписывали кремлёвские соборы в Москве. Ещё оно было известно как центр золотного шитья – даже царям одежды расшивали. По объёмам выпускаемой продукции мастерские в Черевково уступали только знаменитым Строгановским мастерским. Наша Красногорская земля испокон веков была богата мастеровыми. Знания передавались из поколения в поколение, от мастера к ученику. А главной достопримечательностью района являются три наших знаменитых росписи по дереву – уфтюжская, ракульская и пермогорская. Другого такого района в стране нет, чтобы сразу тремя владел. В былые времена славился район и гончарным производством. На реке Лудонга близ Черевково был очень крупный центр так называемой лудонгской керамики.
– А что касается росписей – эти традиции удалось сохранить? – спрашиваю Раису Владимировну.
– Была попытка при красноборском училище открыть художественное отделение по подготовке художников росписи по дереву, – включается в разговор Татьяна Борисовна Зиновьева (она возглавляет отдел ремёсел). – К сожалению, это отделение просуществовало всего шесть лет. Всё же мы пытаемся возродить наши росписи: открыли творческую мастерскую при музее. Я там четвёртый год преподаю во взрослой группе. Изготавливаем декоративные тарелки, шкатулки, соломки, ложки, чаши, разделочные доски.
Поговорив с работниками музея, я обошёл все экспозиции. Отдельный зал посвящён всероссийской знаменитости, уроженцу этих мест художнику Александру Борисову. Слава Богу, его дом сохранился, сейчас в нём располагается музей. А вот сотни, тысячи домов остальных деревенских жителей вместе с целыми деревнями канули в вечность и теперь оживают только в воспоминаниях и на старинных фотографиях.
Евгений СУВОРОВ
Фото И. Иванова и из архива НПЦ
 | назад |
| вперед |  |
