МАСТЕРСКАЯ
УСТЮЖСКИЕ МОТИВЫ
|
Входя в квартиру устюжских иконописцев Цепенниковых, попадаешь сразу же к столу: большой обеденный, он стоит как раз посреди трапезной. Встретили меня Олег с Еленой – скромные, стеснительные молодые люди, и поначалу я несколько растерялся. Ещё перед встречей увидев расписанный ими иконостас в Тихоновском приделе устюжского храма Прокопия Праведного, представил, что писали иконы убелённые сединами и умудрённые житейским опытом «отшельники» – так от образов веяло Древней Русью.
Четырёхлетний Тима тут же, пока мы разговариваем, с грохотом «гоняет» на игрушечных самосвалах вокруг стола, «заезжая» в другие комнаты. Шустрый мальчик, носится как метеор.
– У нас ведь долго, лет семь, детей не было, – с любовью глядя на сынишку, говорит мама. – Как только мы поженились, очень хотели иметь детей, а они не появлялись. Мы лечились, но врачи ничем особо не утешали. Потом занялись иконописью и вроде как успокоились. Решили, что наши дети – это иконы. Раз Господь детей не даёт, значит, Господь хочет, чтобы мы писали иконы.
– Однажды подходит к нам женщина и просит написать икону Божьей Матери «В родах Помощница», – продолжает рассказ Олег. – И для нас самих это интересная работа. Обговорили условия, потом она приглашает: «Пойдёмте к батюшке за благословением». «Может, не надо? – спрашиваю её. – Раз Господь вас уже благословил особым, чудесным образом заказать эту икону, возможно, мы её так напишем?» «Нет, – стоит на своём заказчица, – я всё равно хочу взять у батюшки благословение». Подходим к батюшке, просим благословение, говорим, какого размера будет икона. А он: «Нет, надо сделать в три раза больше!» А на такую большую икону и средств надо больше. Посчитали сумму – женщина сразу приуныла. «Ну вот, видишь, – говорю ей, – написали бы маленькую, всё было бы хорошо». Она хотела даже отказаться от своей затеи, но мы её подбодрили: «Ничего, мы тебе поможем». Написали икону. Я-то не знал, что она в храм её заказала, думал, себе. А она взяла и отдала её в храм, и, для того чтобы расплатиться с нами, устроилась туда работать: свечки ставить да убирать. Сейчас она ещё в доме престарелых в Красавино подрабатывает. Видать, человек дал обет Господу.
|
– Почему вы так думаете? – спрашиваю.
– Ведь семь лет ждали, – говорит Елена, – я даже как-то не могла себе позволить думать о том, что могу быть беременна. А тут вдруг на УЗИ мне сказали такую радостную весть, что я на третьем месяце беременности. Летом мы икону закончили, а осенью я зачала… В 34 года первого родила, а сейчас мне уже 38 будет, второго ждём.
Действительно, уже заметно, что Елена на последних месяцах беременности.
– Многие друзья, знавшие нашу проблему, – дальше рассказывает Лена, – когда я родила, стали говорить, что Господь дал нам ребёнка после того, как мы написали для храма икону «В родах Помощница». А кто-то считал, что это по молитвам святителя Николая Великорецкого – мы в то лето ходили в крестный ход на Великую.
Тимоша у нас в Вологде родился, семимесячным. Там новая больница построена и при больнице – часовенка преп. Серафима Саровского. Батюшка приходит несколько раз в неделю, требы совершает, молебны и крестит младенчиков, кто пожелает. Я к нему подошла с просьбой окрестить сыночка. А он у меня лежал ещё в инкубаторе. Спрашиваю: можно или нет, ведь он совсем ещё слабенький. «Ну, мать, такие вопросы глупые задаёшь! – отвечает батюшка. – Господь тебе сына дал, значит, Богу и нужно отдать ребёнка, на Его попечение. Конечно, можно». Специально ради одного Тимоши пришёл в больницу и окрестил как положено. Единственное, его нельзя было окунать – так батюшка кропилом обрызгал. И волосики подстриг, и маслицем помазал…
– Вы откуда, из Сыктывкара приехали? – интересуется хозяйка.
– Да…
– А меня крестил владыка Сыктывкарский Питирим, ещё в 1992 году в городе Печоре. Мы раньше там жили.
– И учились с Леной в одном классе, – добавляет Олег, – и даже за одной партой сидели. Тогда же, ещё на школьной скамье, влюбились друг в друга. Первая любовь…
– Переехав в Устюг, мы с Олегом закончили здесь художественное училище, – продолжает рассказывать Лена, – и надумали вместе поступать в Троице-Сергиеву лавру, в иконописную школу при Духовной семинарии. Поскольку в Устюге у нас знакомых священников ещё не было, я обратилась к владыке Питириму за рекомендацией, и он обоих нас благословил на обучение иконописи. А туда очень сложно поступить – большой конкурс.
– Из 90 девушек взяли всего четверых, в том числе Лену, – говорит Олег. – А у нас было 30 человек на место. Я поступил со второго раза, и меня взяли в Московскую иконописную школу в Ярославской епархии. Там филиал от Сергиева Посада, матушка Татьяна Санникова преподаёт. При храме Покрова Божьей Матери три года мы и обучались.
– И сразу по окончании взялись за роспись храмов?
– Вначале мы делали выставки. Одну в Усинске, вторую здесь, в Устюге. Работали на частных заказчиков, писали обетные иконы. Потом уже в устюжской церкви Симеона Столпника иконостас сделали. Затем позолотили и собрали иконостас в Прокопьевском храме…
Писать иконы – дело Божье. Тут не обходится без искушений. Цепенниковы соглашаются.
– Недавно меня пригласили в одно село в глубинке Вологодской области, – рассказывает Олег. – Там местные жители собрались восстанавливать старинный храм. А когда восстановление храма только ещё начинается, всегда очень большие искушения идут. Село небольшое, храм сильно разрушен, священника нет. Раза три мы встречались с председателем общины, потом надо было туда приехать, снять размеры будущего иконостаса. Я всё обмерил, выхожу из храма, а тут местная шпана – подъехали прямо к моей машине, перегородили дорогу, вываливают пьяные: «Ты чего, богоявленный?» «Почему?» – не понял я. «А чего сюда приехал?» – «Чтоб храм вам помочь восстановить». – «Ну, ладно, давай денег и можешь проваливать». Денег я им не дал, а от греха подальше зашёл обратно в храм переждать, когда уедут. Ещё полчаса там пробыли со старостой, выходим – их уже нет. Сажусь в машину – и домой. Еду-еду, а дорогу не могу узнать. До заправки 22 километра, а я уже больше сорока проехал. Смотрю: уже какие-то делянки начались, машина в кювете валяется. Я на машину засмотрелся и прозевал поворот. Слетел с дороги, хорошо, по краям сугробы, удалось вырулить назад. Еду дальше. Наткнулся на лесорубов: лес грузят. «Да ты, – говорят, – совсем в другую сторону едешь». «А как выехать?» – «Обратно до церкви, а потом надо свернуть направо». Разворачиваюсь, доезжаю до церкви, сворачиваю на свою трассу. Места знакомые, успокоился, до Устюга чуть больше сотни километров. И вдруг вижу: возле дороги машина с включёнными фарами стоит, и они направлены так, что просто ослепляют. Я хотел проехать мимо и наскочил на здоровенное бревно, которое лежало поперёк дороги, – поздно увидел его. Передок машины всмятку, вал погнуло, все тяги оторвало. Ещё повезло, что был пристёгнут ремнями безопасности, жив остался… И так всегда: как начинаешь какое-то богоугодное дело, сразу же искушения идут. Но они тоже нужны, дисциплинируют. Чтоб не забывал молиться.
– А средств, заработанных иконописью, на житьё-бытьё хватает? Всё-таки Устюг – городок небогатый. Да ещё кругом увольнения…
|
– Не только иконописью приходится заниматься. Прошлым летом нам предложили написать на военном самолёте, названном в честь Великого Устюга, название и нарисовать герб города, – говорит Олег. – Приехали на базу морской авиации. Устроили нас прямо на лётном поле. Целую неделю наблюдали, как наши военные лётчики живут. Вот кому трудно! Не живут, а выживают. Им всё урезали, командир у них на допотопном «уазике» ездит, который еле заводится. Вот такая картина: по аэродрому едет видавшая виды «копейка», а из неё лестница торчит. Спрашиваю водителя: «Ты куда с лестницей?» «Да вот командира еду встречать». Подъезжает к приземлившемуся самолёту. Оказывается, это такой трап…
– Кушайте медок-то от отца Вадима… – угощает меня за чаем хозяйка.
– Батюшка у вас пасеку держит?
– Да. Мы ему икону напишем, а он нам медку за это принесёт, с деньгами тоже туго.
– Такой неожиданный бартер, – смеюсь я.
– Ну, это частично так. Медок в том случае, если мы какой-то личный заказ его выполняем, когда икона предназначена в подарок или семейная.
– Где вы покупаете пигменты для письма? – «суживаю» я тему разговора.
– В Москве, – говорит Лена. – Раньше у геологов покупали, а сейчас появились специалисты, которые у геологов скупают камушки, сами их растирают, а потом готовые краски распространяют.
– Кстати, недавно мы подружились с учёными из института Вернадского, – вспоминает Олег. – Они занимаются в числе прочего метеоритами. Заказали нам икону с одним из чудес Прокопия Праведного, – когда тот отмолил Устюг от выпадения камней из огненной тучи. В современных научных средах считается, что это был метеоритный дождь. Учёные приезжали к нам в Устюг, изучали эти камни – действительно ли метеориты. Они постоянно ездят в экспедиции за метеоритами, тоже дали нам пигменты для икон.
– Краска из толчёного метеорита для иконы о чуде Прокопия Праведного? – шучу я. – Но если серьёзно: расскажите, как вы работаете над иконами?
– Вместе работаем, – отвечает Олег. – Вообще, иконы всегда писались соборно. Они тем лучше получаются, чем больше человек принимают участие в их создании. Хорошо, когда над иконой трудятся пять-шесть самых разных специалистов. У кого-то лучше получается золотить – он золотит, у кого-то лучше рисунок – он рисует. Кто-то с цветом работает, кто-то находит материалы. Ведь прежде чем писать икону, нужно покопаться в музеях – лучшие образцы собрать.
Вообще в иконописи нельзя сказать, что это «моё», потому что те образцы, которые мы берём, дошли до нас с древних времён. Иконописцы над ними работали и в X, и в XV, и в XVI веках. Не мы это всё придумали. Господь через людей донёс до нас. Свобода – она в композиции, в красках, в чём-то ещё. А нового в иконописи никто ничего не открывает.
– Чем вы сейчас занимаетесь? Знаю, что в Красавино батюшка пытается целую иконописную мастерскую организовать.
– Да, сейчас делаем иконостас в Красавино, пока написан первый ряд. Там храм только построен, работы ещё на несколько лет вперёд. Уже собираются в своеобразную артель художники. Из Нарьян-Мара приехала Надежда, она научилась левкасить, золотить. В Красавино живёт Елена, по образованию художник, у неё рисунок хорошо получается (на фото сверху). Она вообще монашеский образ жизни ведёт: живёт с ослепшей мамой, старшая сестра болеет после автомобильной катастрофы, у сестры сын сейчас в институте учится – всё это теперь на плечах Лены. Вся в работе и заботах: то посадка картошки, то уборка, ещё и в детском садике работает сторожем…
После разговора за обеденным столом Олег с Леной повели меня в гостиную, где находится много их работ. Одна из них – мерная икона Матроны Московской. Матронушка изображена в полный рост, с открытыми глазами, довольно молодой и красивой женщиной.
– Почему вы её так изобразили? – спросил я.
|
– Это мерная икона, пишется по длине новорождённого. По композиции один лик написать на 52 см длины и 10 см ширины не получится. Поэтому в рост. А с открытыми глазами – потому что на иконе изображается не телесный образ человека, а духовный. Матрона, будучи слепой, своим духовным зрением всё видела, её духовные очи были открыты. Сейчас в Церкви есть такое мнение, что вообще нельзя святых с закрытыми глазами писать. На иконе изображаются не телесные очи, а духовные. Здесь же другое тело, обновлённое, потому и одежды могут быть другие, не те, которые святой носил при жизни, и даже возраст может быть изменён. Какой-то святой скончался, допустим, в преклонном возрасте, а пишется молодым. Прокопий Устюжский был юродивым, а у него на иконе клап – царская одежда.
– У вас на иконах Прокопия Праведного и Стефана Пермского берестяной оклад. Почему?
– Мы эти иконы делали на выставку народных промыслов. То, что сегодня осталось от промыслов, – это современное народное искусство. Иконы у нас написаны на доске, но украшены берестой. А кружевная береста вручную прорезается, не штамповка. Специально мы искали для рисунков северные мотивы. Да и берестой как раз иконы украшали северные народы.
Я стал фотографировать иконы, а потом предложил сфотографироваться и самим иконописцам, уже прикидывая, как будут выглядеть их портреты. Но Олег с Леной, взяв сына на руки, встали рядом друг с другом. Так и получился этот снимок – портрет дружной семьи, живущей с Богом. А говорят, что первая любовь не бывает счастливой. Ещё как бывает! Я видел это своими глазами.
Евгений СУВОРОВ
Фото автора и из домашнего архива Цепенниковых
 | назад |
| вперед |  |
