ПОДВИЖНИК

ДЛЯ ВСЕХ БЫЛ ВСЕМ

Воспоминания о схиархимандрите Софронии (Сахарове)

11 июля исполнилось 16 лет памяти афонского монаха и духовного писателя о. Софрония (Сахарова), который в 90-е годы значительно повлиял на возрождение православия в России – магнитофонные записи его бесед распространялись повсюду. Несколько лет назад о нём газета уже рассказывала (Живая вода о. Софрония, № 469). Публикация понравилась читателям, и к этой теме мы вернулись позже, напечатав воспоминания о старце, прежде не публиковавшиеся (Уроки старца Софрония, № 494). Они были записаны нашим давним петербургским автором Людмилой ИЛЬЮНИНОЙ, которая готовит сейчас книгу воспоминаний о старце. Предлагаем вашему вниманию ещё одну её публикацию.

Ученик и келейник старца схиигумен Серафим (Барадель)

О молитве архимандрита Софрония

Старец Софроний всегда со слезами молился за Россию. В беседах с братией нашего монастыря он не раз выражал своё беспокойство по поводу утраты духовной традиции в России. Этому вопросу посвящена вся беседа «О цельности духовной жизни». Вот подлинные слова старца: «Разруха, причинённая семидесятилетним безумным гонением против Христа, действительно разорила Церковь. И так как за эти семьдесят лет народ был отрезан от настоящего учения Церкви за истекшие века, то сейчас наблюдается путаница в сознании людей».

Старец сокрушался не только по поводу раскольнических настроений среди православных людей в России, но и по поводу неофитской самоуверенности. Так он вспоминал: «Когда я поступил в монастырь Святого Пантелеимона на Афоне, то там я слышал такие слова, что старые монахи смотрели как на безумного на того, кто, прожив в монастыре менее десяти лет, уже говорил о духовных вещах».

Старец говорил о том, что для того, чтобы поучать кого-то, а тем более смирять кого-то, надо иметь на это право. Сам отец Софроний очень редко обличал даже своих ближайших духовных чад. Он призывал прежде всего с почтением относиться ко всякому человеку. Бояться поранить. Он видел все наши недостатки, но терпел, брал всё на себя – и молился. Молился со слезами за каждого, а не ругал, не командовал. Это было в духе его старца – преподобного Силуана Афонского, который никого не обличал, вспоминая о кротких вразумлениях в юности от своего отца, и говорил: «Вот такого старца хотел бы я иметь».

Один раз я видел, как наш настоятель подошёл к старцу Софронию в алтаре в конце литургии и просил разрешить вопрос о немощи какого-то брата. Старец сказал: «Только молитесь о нём. Господь поможет». Отец Кирилл воспринял дух старца – он не наказывает, не кричит, не приказывает, не унижает человека. Вообще не держит себя как начальник.

Он молится. Иногда годами ждёт, что человек поймёт свои промахи, недостатки, покается и начнёт исправляться. Это очень сложно. Куда легче, когда строгая внешняя дисциплина. Приказал – исполнили. А что на душе у человека?

В Эссекском монастыре по благословению старца обличали только в случае слишком яркого проявления гордости, да и то на проповеди, а не при строгом разбирательстве. Всегда есть опасение смутить человека так, что он отчается.

Здесь, в России, часто оправдывают слишком прямые, грубоватые отношения тем, что «жизнь теперь слишком жёстокая, и мы не должны быть слишком мягкими». А старец Софроний говорил, что во все времена задача христианина одна – стяжать евангельское сердце. Это возможно только через молитву. А если видишь, что человек груб в отношениях с людьми (особенно если он настоятель монастыря или епископ, да и просто православный мирянин), то это настораживает. Ведь настоящая молитва облагораживает человека, умягчает, истончает его сердце. А если он груб, значит, что-то не так в жизни этого человека. Дело не в образовании, не в звании и чинах, а в покаянии. Так учил нас старец Софроний.

Вся жизнь старца Софрония была непрестанным стремлением ко Свету Лица Божия, к «Тому, Кто Есть» (Исх. 3, 22). Подобно Моисею, десятилетиями он взывал к Богу со слезами: «Яви мне Лице Твое!» Вся жизнь его была наполнена молитвой, болезненным исканием пути к нашему Творцу, чтобы вопросить Его: «Для чего Ты создал меня?» Старец Софроний говорил: «Великого Бога нужно просить о великом».

Молитва для старца была всеобъемлющей. Поводом к ней служило всё, что окружало подвижника. Его молитва простиралась к Богу обо всём. Каждое движение, каждое действие он начинал и заканчивал с чувством Божественного присутствия. Сознанием этого освящалось всё. Писал ли он иконы, беседовал ли с людьми или просто гулял – он «совершал святыню во страсе Божием». При беседе со старцем часто возникало ощущение того, что он и тебя слушает, и одновременно предстоит духом пред Богом и прислушивается к сердцу: что откроет ему Святой Дух.

Старец постоянно повторял, что «молитвою всё исцеляется, всё исправляется, всё очищается, всё обновляется», и поэтому для него не существовало безнадёжных ситуаций. Единственным и верным путём к разрешению и преодолению всех проблем он считал такую «безумную», отчаянную молитву, исходящую из нашего бедственного положения. В любых обстоятельствах старец поощрял внутренне «кричать» к Богу с болезненным сердцем:

Господи, Боже Спасителю мой, благосклонно приклони ухо Твое к молению моему; Ты зриши, как греховная смерть поглощает всего меня; молю Тя: исцели сердце мое, исцели ум мой, исцели душу мою, исцели все мое бытие благоволением Твоим, за молитвы отца моего духовнаго. Аминь.

В опыте старца молитва была живым общением с Живым Богом, и как таковая она принимала бесконечно разные формы, соответствующие разным состояниям молящегося. Он говорил: «Всегда начинайте молитву, рассказав Богу о своём положении». Как глубоко личный и интимный акт, молитва не подлежит никаким внешним законам или ограничениям, она должна быть внутренней бытийной необходимостью и должна совершаться в духовной свободе. Поэтому уставная молитва в его глазах имела лишь предварительное, педагогическое значение, несомненно ценное, особенно в начале, для того, чтобы проникнуться правильным молитвенным духом Православной Церкви, однако далеко недостаточное для того, чтобы довести человека до состояния мужа совершенного, в меру полного возраста Христова, для того, чтобы Бог был «вся во всех». «Молитва есть внутренний акт нашего духа. Выражаться он может в самых различных формах. Нередко и даже, может быть, особенно часто в молчании нашем пред Богом. Молчим, потому что Бог ведает всю глубину нашей мысли, все чаяния нашего сердца, а выражать их словами мы не всегда способны. Бог же разумеет тайные движения нашего сердца и отвечает на них... Предстоять пред Богом – вовсе не значит стоять перед иконами, но чувствовать Его в своём глубоком сознании как наполняющего Собою всё. Для этого может быть пригодным всякое положение тела: лежачее, ходячее, сидячее, стоячее и тому подобное» .

Именно поэтому старец не любил давать молитвенных правил. Он до конца доверял каждому человеку, видя в нём самые совершенные, самые высшие потенциальные возможности, и хотел через эту свободу довести каждого до осознания личной ответственности перед Богом. «Чтобы найти верный путь, лучше всего просить об этом Бога в молитве:

Господи, Ты сам научи меня всему. Дай мне радость познания воли Твоей и путей Твоих. Научи меня воистину любить Тебя всем моим существом, как Ты заповедал нам. Устрой мою жизнь так, как Сам Ты в предвечном совете Твоем мыслил о мне... да, даже о мне, ибо Ты никого не забыл и никого не создал на погибель. Я безумно растратил(а) данные Тобою мне силы, но теперь, при конце моей жизни, Ты все Сам исправь, и Сам всему научи меня, но так, чтобы действительно Твоя воля совершилась в жизни моей, разумею я о том или не разумею до времени. Не попусти меня ходить чужими путями, ведущими во тьму, но прежде чем усну смертным сном, дай мне, недостойному(ой), увидеть Свет Твой, о Свете мира.

И своими словами молись всё о том же. Пройдёт некоторое время, и сила слов этих проникнет вовнутрь существа твоего, и тогда потечёт жизнь сама собою именно так, как хочет Господь; а внешне рассуждая, ничего мы не решим».

Для старца молитва, будучи вселенским и всеобъемлющим актом в пространстве и во времени, достигала своей кульминации в совершении Божественной литургии, ради которой всё совершалось и которая являлась средоточием всего дня и источником живой силы для него. Он говорил: «Литургическая молитва с частым причащением – полнота. Правда, для этого необходимо её жить и разуметь. Тогда откроется, что литургия объемлет собою всю жизнь нашу; в ней заключены все планы нашего бытия в его обращённости к Богу. Литургия, если только она живётся всем нашим существом, даёт нам жить её как воистину Божественный акт, вмещающий не только весь этот видимый мир, но и выходящий безмерно за его пределы».

Как литургическое священнодействие, его молитва всецело была обращена ко Христу Спасителю и через Него к Отцу и Духу Святому. Она непрестанно вдохновлялась видением великого дела спасения мира во Христе, обнимая всё бытие – и Божественное и человеческое – в акте жертвенной христоподобной любви. Старец безмерно любил молитвы Пятидесятницы, Богородичные догматики, но особенно анафору литургии Василия Великого, на которую он часто ссылался как на самый совершенный образец того состояния, когда созерцание прелагается в молитвенную форму, которая постоянно питала его собственную молитву.

В молитве, приносимой в подобающем духе, старец видел акт вечной ценности, и поэтому он переживал каждое молитвенное действие как новое событие. Мы можем забыть, что мы молились, и о чём молились, но энергия молитвы пребывает в Боге и совосстанет с нами в день воскресения.

Он также говорил, что «молитва действует медленно и благородно». Её действие может быть моментальным, но оно также может произойти через пять, десять или двадцать лет после того, как помолился человек, ведь ни один молитвенный вздох не пропадает пред Богом. Так он видел, например, во всемирном и любовном почитании в наши дни преп. Серафима Саровского плод его покаянного подвига на камне, доселе тайно действующего в мире. Прежде всего он часто указывал на непрекращающееся действие Гефсиманского моления Господа нашего Иисуса Христа, на его живое и животворящее присутствие в бытии мира с тех пор, как оно было принесено.

Драгоценным и необходимым условием для молитвы и для христианской жизни вообще старец считал вдохновение, к которому он часто возвращался в беседах. Он имел в виду то состояние, когда молящемуся человеку открывается в Духе Святом непостижимый Образ Христа Бога, Который святою красотою Своею и непорочным совершенством Своим пламенно влечёт душу уподобиться Ему.

В молитве, как и в прочих аспектах жизни, принцип подвижника состоял в том, чтобы возвести ум и сердце человека именно к этой последней цели, к тому совершенству, к которому все призваны во Христе и которое выражено, по словам преп. Серафима, в «стяжании Святого Духа». Поэтому критерием того или другого молитвенного делания отец Софроний считал умножение в нас познания путей спасения и смиренного духа Христовой любви. «Когда вы говорите с людьми, не останавливайтесь на маленьких вещах. Надо их поставить перед глубокими вопросами. Так надо лечить людей: показать им вечный свет Слова Христова».

«Весь смысл жизни в том, чтобы ум наш и сердце жили Богом; чтобы Бог стал нашей жизнью. Этого Он только и ищет. Для этого мы и созданы, чтобы жить Его жизнью, и притом во всей её беспредельности... Это слово может нас пугать, когда мы видим наше настоящее жалкое состояние, но это так, и веру эту не надо терять. Одна из наибольших опасностей – снизить и умалить замысел Божий о человеке. Всякое наше страдание, даже неправое, знает Бог. Знает, и сострадает нам. С Ним необходимо установить «личные» отношения; почти «человеческие»... Под этим я разумею внутреннюю, интимную связь с Богом. Ибо к жизни в Нём призван весь человек, то есть не только его высшая способность созерцания – «дух», но и чувства – «душа», и даже тело».

Незадолго до смерти старец часто повторял: «У меня нет больше слов; я всё сказал Богу». И на самом деле, в то время его молитва шла дальше всяких слов, которые, как и всякое человеческое явление, ограниченны, и претворялась в «неизглаголанные воздыхания» сердца, в безмолвное предстояние его духа, пленённого видением Христа, молящегося в Гефсимании и восходящего на Голгофу.

Архимандрит Алипий (Кастальский)

Старец Софроний в России

Имя блаженного старца архимандрита Софрония (Сахарова) стало известно в России после публикации в Париже книги «Старец Силуан» в середине ХХ века. Эта книга нелегальным путём попала в СССР и произвела потрясающее впечатление на верующий народ и особенно на молодёжь, которая в середине 70-х годов потянулась в Церковь. Несмотря на то что распространение духовной литературы было запрещено, книга отца Софрония тайно ксерокопировалась и тысячами экземпляров расходилась в православной среде. Не раз приходилось слышать, как люди, далёкие от Церкви, прочитав книгу «Старец Силуан», меняли свою жизнь и становились ревностными христианами. Среди братии Лавры есть такие, которые под влиянием этой книги оставили мир с его суетой и приняли монашество.

Необыкновенный успех книги был обусловлен тем, что в ней рассказывалось не о древнем святом, а о нашем современнике и соотечественнике, который видел Христа и получил дары Святого Духа. Автору удалось создать достоверный духовный портрет старца Силуана, в прошлом простого, полуграмотного сельского мужика, который путём подвижнической жизни достиг духовного совершенства, приобрёл великие добродетели смирения, духовной мудрости и любви к Богу и ближнему. У читателя не мог не возникнуть вопрос: кто такой отец Софроний? Как ему удалось так глубоко понять незаурядную личность старца Силуана? Откуда у отца Софрония такая свобода в изложении труднейших вопросов богословия и аскетики?

Если «подобное познаётся подобным» и только духовный может непогрешимо рассуждать о духовном, то очевидно, что автор книги был достойным учеником своего учителя и сам находился на высокой ступени духовной жизни. Но этим выводом верующие в СССР и должны были довольствоваться, находясь за «железным занавесом». Вплоть до начала 90-х годов невозможно было и мечтать о какой-либо личной встрече с архимандритом Софронием.

Он несколько раз приезжал в СССР, начиная с 1958 года, но общался с узким кругом лиц, которые собирались для духовных бесед на квартире его сестры Марии. Его уже знали в России как духовного писателя, но он оставался малоизвестным как старец и руководитель духовной жизни. Может быть, это обстоятельство и стало главной причиной того, что книга архимандрита Софрония «Видеть Бога как Он есть», с которой в конце 80-х годов познакомился русский читатель, была принята неоднозначно. Эта духовная автобиография старца была высоко оценена прежде всего монашествующими, так как в ней старец со смирением и огромным доверием к читателю описал свой путь покаяния, очищения и освящения нетварным Божественным светом. В книге раскрываются важнейшие положения православной аскетики, указывается путь преображения человека «из тления в нетление, из временности в бессмертие».

Вместе с тем книга была рассчитана прежде всего на западного читателя и написана другим языком, нежели книга «Старец Силуан». Она гораздо сложнее и рациональнее по стилю и требует от читателя определённой богословской и духовной подготовки. Многим это сочинение старца оказалось, как говорится, «не по зубам». Некоторые монашествующие рассказывали, что в начале иноческого пути приступали к чтению книги «Видеть Бога как Он есть», но, прочитав несколько страниц, закрывали её, она казалась им слишком сложной. Через несколько лет они возвращались к чтению книги и уже не могли оторваться от неё, потому что как бы завеса спадала с их глаз и их потрясала духовная сила этого сочинения.

К сожалению, некоторые читатели в России отнеслись с недоверием к духовным писаниям архимандрита Софрония и обрушились на него с критикой. Его обвиняли в гордости, тщеславии и даже в духовной прелести. Так, профессор А. И. Осипов писал: «У меня нет никаких сомнений, что этот человек находится в глубокой, причём в очень тонкой, духовной прелести. Для меня это стало очевидным после прочтения его книг “Видеть Бога как Он есть” и “О молитве”... Нужно быть в высшей степени осторожными к писаниям тех, кто пока еще не вошёл в сонм бесспорных авторитетов в Церкви. Сегодня наблюдается тенденция к канонизации людей сомнительных. Весь Афон почитает Сахарова как святого. Дух прелести пытаются узаконить подобно тому, как это сделали у себя католики, дойдя до почитания францисков, катарин, терез и так далее». Таким образом, профессор Осипов обвинял не только старца, но и весь Афон в распространении духа прелести. Никаких серьёзных богословских аргументов в пользу своего мнения он не приводит. Ему вторил священник Михаил Ходанов, который пытался доказать, что архимандрит Софроний был заражён духом самомнения и мечтательности, свойственным католическим святым. (Впоследствии в студенческом журнале «Встреча» было показано, что Ходанов искажал текст книги старца и неверно перетолковывал её духовный смысл.) Другой оппонент старца, игумен Игнатий (Душеин), усмотрел якобы догматическую ошибку в названии книги «Видеть Бога как Он есть». Он пишет: «Иоанн Богослов говорит: “Бога не видел никто никогда” (Ин. 1, 18). Увидеть Бога “как Он есть”, т.е. познать Его сущность, невозможно – это догмат Православной Церкви». Автор этой статьи приписал старцу Софронию то, чему он не учил. Старец нигде не писал, что он видел сущность Божию, но что он удостаивался видения Божественного света, Который, по определению святителя Григория Паламы, есть тот же Бог, но не в Своей сущности, а в Своих энергиях. Старец всегда учил монашеской жизни, которая приводит человека к ведению Бога как Он есть, в то время как академическое богословие, не подкреплённое праведной жизнью, само по себе не приводит к истинному богопознанию, и человек остаётся с бесполезным для него багажом знаний.

Как написано у Апостола: «Все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2-е послание к Тимофею, 3, 12). На архимандрите Софронии сбылись слова прп. Симеона Нового Богослова о том, что если кто «подвизаясь как следует в заповедях Господних, стал смирен в сердце и в мудровании своём, очистился от страстей и всем проповедует дивные милости Божии, как удостоился он увидеть свет Божий и Самого Бога во свете», то появятся восстающие на него, говоря ему: «престань, прельщенне и горделиве! Кто в теперешнее время может сделаться таким, каковы были древние отцы? Кто может видеть Бога?.. Кто может получить благодать Святого Духа в таком обилии, чтоб ради её сподобиться увидеть Отца и Сына? Перестань, чтоб не быть тебе побиту камнями».

Выступления в церковной печати критиков внесли смущение в церковную среду и замедлили распространение книги в России. Так, игумен одного известного монастыря решил, видимо, что книга содержит какую-то страшную ересь, и повелел братии предать её огню на монастырском дворе... Но теперь вся эта полемика ушла в прошлое. В 2006 году Свято-Троицкая Сергиева лавра издала книгу «Видеть Бога как Он есть» 10-тысячным тиражом и никаких новых недоразумений по этому поводу не возникло.

Архимандрит Софроний, великий молитвенник, богослов и духовный писатель, достиг «возраста Христова», когда исчезают какие-либо национальные различия и нет уже «ни скифа, ни иудея, ни эллина». Но тот факт, что, будучи уже в преклонном возрасте и обременённым телесной немощью, он восемь раз посетил Россию, говорит о том, что он любил свою Родину и свой народ. В Свято-Пантелеимоновом монастыре, насельником которого был отец Софроний, в период гонений на веру в России отношение к Русской Патриаршей Церкви было неблагоприятным. В лице некоторых высших иерархов Русской Православной Церкви афониты видели предателей Христа, лицемерно сотрудничавших с советской властью. Старец Софроний, напротив, не скрывал своего расположения к страждущей Русской Церкви и за это подвергся некоторому преследованию. Его вызвали на собрание братии и потребовали отречения от своих убеждений относительно Русской Патриаршей Церкви. Он молча слушал обвинения и молился, прося у Бога вразумления. Настал момент, когда он услышал в сердце: «Теперь говори!» Когда он начал говорить, его простые, но помазанные силою свыше слова были восприняты всеми как истина, не подлежащая дальнейшему обсуждению. После этого случая отношение к Русской Церкви в монастыре смягчилось.

В годы Второй мировой войны старец часто целые ночи молился за все народы, вовлечённые в кровавую бойню. Но даже в это время молитва с глубоким плачем за гонимых в России занимала среди его молитв особое место. Старец говорил: «Церковь в России – это Церковь во аде».

Когда отец Софроний уехал с Афона во Францию, то вошёл в клир Экзарха Русской Церкви. Здесь он также подвергался подозрениям и притеснениям за принадлежность к страждущей Патриаршей Церкви в России. В результате он вынужден был оставить Свято-Сергиевский институт в Париже. Но он твёрдо стоял на своей позиции и никогда не прерывал духовной связи с Русской Православной Церковью.

Известно, что в 1958 году архимандрит Софроний, впервые приехав в Россию, хотел поступить в братство Свято-Троицкой Сергиевой лавры и просил об этом на приёме Святейшего Патриарха Алексия I. Патриарх обещал дать ответ на следующий день. На другой день Патриарх ответил: «Отец Софроний, я не всё могу». В то время советские органы безопасности грубо вмешивались в жизнь Церкви и российских монастырей. В связи с начавшимися хрущёвскими гонениями на Церковь власти, конечно, не хотели появления в Лавре отца Софрония, ставшего уже известным на Западе благодаря книге «Старец Силуан».

После развала коммунистического режима в Россию хлынул целый поток самозваных «миссионеров» из США, Европы и Азии, которые пытались расколоть единство Русской Православной Церкви, духовно поработить русский народ, оторвать его от корней родного православия, увлечь его в сети новомодных псевдохристианских учений. В это трудное время в конце своей жизни старец Софроний призывал чад Русской Церкви неколебимо держаться её спасительного омофора. Один из русских духовников поделился со старцем Софронием своими сомнениями, вызванными некоторыми негативными явлениями в жизни Русской Церкви. Старец в ответ написал:

«Умоляю вашу Святыню послушать мой голос, грешного человека: держитесь всеми силами только Патриаршей Церкви. Держитесь даже до “исповедничества” (чтобы не сказать “мученичества”, то есть даже до смерти). Спасение только в Ней. Все другие движения, как бы они ни были благочестивы по внешнему их явлению, – западня вражия. Через них придёт только раскол, ненависть, гибель общая.

Пишу Вам сие с великим сознанием моей ответственности пред Богом и Церковью, искуплённой драгоценной Кровию Воплощённого Сына Божия.

Какими бы ни были неизбежные недостатки – Она и только Она найдёт свой верный путь. Так говорил в своё время Иоанн Златоуст; так говорил преподобный Серафим Саровский. Так мыслят все подлинно боящиеся погрешить подвижники всех родов».

Старец говорил, что Дух Божий извещает его об истинности его слов относительно Русской Церкви и её Богоданного Патриарха. «Русская Церковь пережила исключительное истощание в страданиях за имя Христово. И этот факт приводит к тому, что теперь перед Русской Церковью ставится вопрос о совершенстве, исходя из извечного закона духовного: “Полнота истощания предваряет полноту совершенства”».

Эта любовь старца к православному русскому народу и Русской Православной Церкви, конечно, не может остаться безответной. Многие монашествующие и миряне призывают имя старца Софрония в своих молитвах и надеются на скорую его канонизацию. В России уже имеются опыты написания икон отца Софрония в надежде на будущее его всецерковное прославление.

назад

вперед