ВЗГЛЯД

АЛЬТЕРНАТИВА

Попытка реабилитировать армию генерала Власова не стала прорывом к правде

«Не было бы победы...»

Книга протоиерея Георгия Митрофанова «Трагедия России: “запретные” темы истории ХХ века в церковной проповеди и публицистике» вызвала серьёзные споры, как внутри Русской Церкви, так и в российском обществе.

Это была не первая и притом довольно скромная попытка реабилитировать генерала Андрея Власова. Но так получилось, что именно она привела к взрыву. Отчасти это можно объяснить тем, что работу отца Георгия высоко оценили в Зарубежной Русской Православной Церкви. Здесь нет ничего неожиданного. Немало прихожан ЗРПЦ – дети и внуки власовцев, которым удалось убедить себя в том, что они потомки героев. Это человеческое, простительное, тем более в свете заповеди «Почитай отца...».

Но главная причина той волны гнева, который вызвала книга отца Георгия, все-таки в другом. Попытки опорочить нашу Победу стали общим местом на Западе, перекинулись на Прибалтику, продавливаются властью на Украине. Включение в эту работу представителей российского духовенства стало для многих последней каплей. Тему подхватило телевидение, не пожелавшее упустить столь лакомый повод для скандала. Ведь для СМИ это не только рейтинг, но и возможность самоутвердиться. Телеведущий Александр Архангельский смотрелся довольно выигрышно, пытаясь получить ответ у отца Георгия о его отношении к нацизму. Сначала вопрос прозвучал довольно обтекаемо, в том смысле, что вот генерал Власов попал из одной тоталитарной системы на службу другой: «Вы как на эту проблему смотрите?» Ясного ответа Архангельский не получил и задал вопрос уже в лоб:

– Отец Георгий, но нацизм – зло?

Священник не слышит его, Архангельский настаивает:

– Я всё-таки возвращаю к своему вопросу: нацизм – зло?

– Безусловно, зло, – соглашается, наконец, отец Георгий. Увы, слишком поздно, ведь он не на академической кафедре. Миллионы телезрителей этот ответ, вырванный не без труда, уже не способен удовлетворить. Особенно важна реакция той части образованных, думающих людей, которые всё ещё стоят на пороге Церкви, но вместе с тем ищут опоры в Победе. Благодаря этой общей святыне мы, православные люди, можем находить с ними общий язык. К сожалению, выступления отца Георгия не в первый раз производят обратное действие. Как, не выдержав, заметила однажды публицист Людмила Ильюнина:

«Не так давно протоиерей Георгий Митрофанов назвал празднование 60-летней годовщины победы в Великой Отечественной войне «победобесием». Объясняя смысл изобретённого им термина, отец протоиерей говорил о том, что надо помнить, какой ценой куплена победа, о миллионах погибших не только на поле боя, но и в сталинских лагерях, о настоящих героях – бойцах армии Власова, о различных мифах о войне. Все перечисленное – теперь уже общеизвестные вещи. Но, думается, никакое русское сердце, пусть и принимая исторически верную аргументацию отца Георгия, не согласится с тем, чтобы назвать нашу память о Победе «победобесием»».

Продолжу эту мысль. Много лет празднуя День Победы, видя переживания других людей, я могу сказать, что наши чувства никогда не отравляли беспамятство или гордыня. Это День нашего спасения от верной смерти, прекращение таких страданий, что спустя столько десятилетий текут слёзы. А когда я пришёл в Церковь, то понял, что Победу мы празднуем не только над нацистской, но и большевистской идеологией. Она вылиняла, лишилась девяти десятых своей злобной силы перед лицом победившего народа.

У отца Георгия Митрофанова другая позиция по этому вопросу. Пытаясь разъяснить её, игумен Пётр (Мещеринов) недавно произнёс: «Война же 1941–1945 гг. примечательна для церковно-исторического анализа о. Георгия тем, что победа в ней лишила наш народ и самой возможности покаяния».

Но, как заметила на это одна православная христианка, «не было бы победы в войне – и каяться было бы некому. И негде».

О христианской свободе

Почему отец Георгий не понял того, что оказалось доступно простой прихожанке? Это очень трудный и далеко не риторический вопрос. Меньше всего мне хотелось бы выступить в роли судии. Что-то в его деятельности я уважаю, с чем-то категорически не согласен. Но совершенно не приемлю обвинение, которое иногда звучит в адрес отца Георгия: «Враг Церкви».

Святейший Патриарх Тихон не отрицался ни от богослова-вольнодумца Михаила Тареева, ни от архиепископа Фёдора (Поздеевского), которые осуждали его «слева» и «справа». Он сознавал цену христианской свободы. Очень важно, когда православные люди, пусть даже заблуждаясь, ищут правду и побуждают делать это собратьев во Христе. Вольно или невольно, они учат не только отстаивать свои убеждения, а осмысливать, глубже понимать, во что веруют. Единодушие – драгоценный плод, вырастить который очень непросто. Навязать его силой – это как минимум неискренность по отношению к Богу, как максимум – хула на Духа Святого. Подобный путь неизбежно ведёт Церковь к утрате духовного иммунитета и конформизму, а это иногда страшнее того, против чего нам предлагают бороться.

Мнение отца Георгия, на мой взгляд, ошибочное, нуждается в тщательном исследовании, серьёзном ответе, а не в приговоре или проклятии.

«В России никогда...»

Есть и другая причина, по которой неприемлемы тяжёлые подозрения в адрес отца Георгия. Игумен Пётр (Мещеринов), наиболее активный его защитник, заявил недавно: «Я не знаю большего русского патриота и более церковного человека, чем прот. Георгий Митрофанов».

Здесь, конечно, очевиден явный перехлёст. Кроме того, я твёрдо могу сказать – отец Пётр не имеет морального права рассуждать о патриотизме после своего заявления: «Бог с ней, с Россией. В конце концов, мне до неё (как, впрочем, и до всех других стран) особого дела нет – ведь у меня, как у христианина, вид на жительство в Небесном Царстве». Это было произнесено после рассуждений о том, что наша страна не сегодня завтра распадётся, издохнет в муках. «Бог с ней» в данном случае употреблено не просто всуе, а противоречит всему контексту этого пожелания. Надеюсь, отец игумен не сочтёт мои слова очередным «доносом» на него.

Но что касается отца Георгия, то, хотя высказывания батюшки не раз вызывали у меня огорчение, сомнений в патриотизме автора «Трагедии России...», в его преданности Церкви не возникло ни разу. Он серьёзный, смелый человек, яркая, незаменимая для Русской Церкви личность. Искренне надеюсь, что отец Георгий станет, в том числе и после нынешней дискуссии, бережней относиться к чужим убеждениям. Речь, разумеется, не идёт о необходимости поступаться христианскими или гражданскими принципами. Наоборот, разногласия сплошь и рядом основаны на недоразумениях. Приведу несколько примеров.

* * *

Помню, как со страниц нашей газеты отец Георгий произнёс, что на каждого убитого фашиста приходилось десять погибших красноармейцев. То есть довольно немцам было пожертвовать пятью миллионами солдат (в Вермахт и СС было призвано минимум 18 млн. человек) – и мужчин в СССР не осталось бы вовсе. Ни одного.

Затем в «Слове на панихиде в день 60-летия казни генерала А. А. Власова» батюшка заявил о почти «двух десятках миллионов русских солдат», погибших на войне. Так как страны гитлеровской коалиции потеряли на Восточном фронте около пяти миллионов убитыми и умершими, соотношение получается уже 4:1.

Не знаю, будет ли оно меняться. Допустим, все профессиональные российские историки лжецы. Но ведь и, согласно данным британской исторической науки, потери наших войск составили от 8,8 до 10,7 млн. человек. Это, по крайней мере, вдвое меньше, чем думает отец Георгий. В любом случае «десять к одному» – миф, рождённый «отцами русской демократии». Никакого отношения к реальности он не имеет.

* * *

Напомню ситуацию, которая предшествовала скандалу вокруг «Трагедии России...». В прошлом году отец Георгий заявил на конференции о браке и семье, что «вопреки мнению многих современных проповедников и историков-патриотов, в России никогда не преобладало христианское представление о семье и браке. Среди сонма русских святых практически отсутствуют семейные люди». На вопрос о святых Петре и Февронии, как примере идеальной супружеской пары в русской агиографии, отец Георгий ответил: «Нам неизвестно доподлинно, существовали ли эти люди вообще».

Так далеко не заходили даже советские специалисты по древнерусской литературе. Максимум, что они себе позволяли, – это мнение, что трудно установить, кого именно из исторически известных князей Муромских следует иметь в виду под именем Петра и Февронии. Вот строго научный подход, которым отец Георгий в данном случае пренебрёг. Так же как и совершенно очевидным обстоятельством – даже если допустить, что история Петра и Февронии лишь красивая легенда, сам факт их прославления и широкого почитания ничего не оставляет от тезиса: «В России никогда не преобладало... среди сонма русских святых практически отсутствуют...»

Понятна мысль отца Георгия, которую он пытался довести до участников конференции – нам не нужно идеализировать дореволюционную семью. Трудно не согласиться с тем, что «Домострой» для современного человека скорее опасен, чем полезен. Он создавался для смягчения средневековых нравов, а нынешние – расхристанные, размытые – может ужесточить, а не исправить. Но, заявив, что «в России никогда не преобладало христианское представление о семье и браке», батюшка лишь абсолютизировал свои печальные фантазии о русском прошлом.

Дальше хуже. Кто-то из участников конференции напомнил о другой семейной паре святых, которая может стать для нас идеалом, – Царственных страстотерпцах. Ответ отца Георгия изумил в том числе своей фактической несостоятельностью: «Ошибочно было бы воспринимать нашего последнего императора как пример во всём. Так можно дойти до абсурда... Рассматривать Царскую Семью как идеал православной семьи не приходится, хотя это и была очень хорошая семья. Дело в том, что эта семья стала для Государя определённым искушением. Если бы он, имея такую семью, был бы не императором, а как и мечтал, гвардейским полковником, цены бы этой семье не было. Но он стоял во главе государства и оставил свою большую семью – Россию – ради малой семьи».

«Оставил» – это гипотеза отца Георгия, ни на чём не основанная. Довольно вспомнить два эпизода. Когда в 1915 году Русская армия была, по сути, разгромлена, Царь оставил не Россию, а жену и детей, добровольно отправившись на фронт. Как пишет историк Керсновский, «история часто видела монархов, становившихся во главе победоносных армий, для лёгких лавров завершения победы. Но она никогда ещё не встречала венценосца, берущего на себя крест возглавить армию, казалось, безнадёжно разбитую, знающего заранее, что здесь его могут венчать не лавры, а только тернии». Так войска обрели командующего, которому могли доверять. Наше положение было восстановлено, причём без тех чрезвычайных мер и шпиономании, к которым был так склонен прежний главнокомандующий – Великий князь Николай Николаевич. Это вполне показывает, насколько спокойствие, отсутствие какой-либо дёрганности и жестокости в Царе влияло на народ. Люди сами успокаивались и брались за дело, даже если накануне оно казалось безнадёжным.

Вторая история. В 1918-м большевики под давлением немцев решили вывезти Царскую Семью в Москву. Для какой политической комбинации им это понадобилось, доподлинно неизвестно. Государь предполагал, что его попытаются принудить к поддержке позорного Брестского мира. Так как Наследник был болен, Император Николай Александрович решил отправиться без семьи. Однако Государыня вызвалась сопровождать мужа, чтобы поддержать его морально. Оба они готовились бороться с немцами до конца. Оставить во имя своей родины сына, который мог умереть в любой момент, – шаг, который ярко характеризует, насколько вопросы долга были для Царственных страстотерпцев важнее их частной жизни. Более того, единственный шанс выжить, который мелькнул перед ними, святые твёрдо решили проигнорировать. А ведь речь шла не о соглашательстве с гитлеровской Германией, желавшей уничтожения России и русского народа, а с кайзером Вильгельмом – человеком вполне вменяемым.

Вот разница между Царём-мучеником, которого профессор Митрофанов отказывается уважать как правителя (слава Богу, почитая его как страстотерпца), и генералом Власовым, которого отец Георгий пытается реабилитировать. Государь был христианином и руководствовался совестью, а не политической целесообразностью. То же можно сказать об Антоне Ивановиче Деникине, который через всю жизнь пронёс молитву отца – майора Императорской армии: «Господи, пошли умереть вместе с Тобою...» Не выжить любой ценой – умереть. После начала Великой Отечественной войны генерал Деникин подал прошение – зачислить его рядовым в Красную армию. Можно вспомнить, как Иван Солоневич, искренне ненавидевший советскую власть, поначалу поддержал Гитлера, но уже осенью 1941-го прозрел, предсказав победу русского народа. За это он был брошен фашистами в тюрьму, а затем отправлен в ссылку.

Те понятия о чести, которые эти русские люди почерпнули в своей вере, диктовали их поведение вопреки идеям и выгодам. С Власовым всё обстояло совершенно иначе, и нельзя сказать, что отец Георгий не сознаёт этого вовсе. Просто та идейная конструкция, которую он выстраивает вопреки фактам и здравому смыслу, заставляет его в рассуждениях о генерале Власове игнорировать правоту тех, кто предпочёл союз с Богом против нацизма, а не с чёртом против большевиков.

«Наш народ»

Публикация его книги почти совпала по времени с высказыванием архиепископа Волоколамского Иллариона в интервью журналу «Эксперт».

«Я считаю, что Сталин был чудовищем, – пишет он, – духовным уродом, который создал жуткую, античеловеческую систему управления страной, построенную на лжи, насилии и терроре. Он развязал геноцид против народа своей страны и несёт личную ответственность за смерть миллионов безвинных людей. В этом плане Сталин вполне сопоставим с Гитлером... Но, несмотря на все чудовищные репрессии, народ проявил небывалый героизм. Иначе как чудом это назвать нельзя. Победа в войне – это победа народа. Народа, который проявил величайшую волю к сопротивлению. Чудо победы в войне – это великое явление силы духа нашего народа, которую не сумели сломить ни Сталин, ни Гитлер».

Вот так получается, не у меня, а у отца Георгия и архиепископа Иллариона, что, обрушившись на Сталина, они неизбежно приходят к уравниванию советских ценностей (а ценности были, пусть и искажённые) с нацизмом, в котором трудно отыскать что-либо, кроме животной ненависти к человеку и полному отрицанию Христа. Владыка Илларион, между прочим, высказался, желая дополнить, уточнить мнение Патриарха Кирилла, которое прозвучало по украинскому телеканалу «Интер».

«Недавно Совет Европы принял постановление, в котором ставится на один уровень нацизм и сталинизм, – говорил Святейший. – Я отнюдь не являюсь сторонником или защитником сталинской эпохи. Я уже имел возможность рассказать украинскому народу, и не только ему, что мой дед почти тридцать лет просидел в тюрьмах и лагерях только потому, что был христианином. Мой отец сидел в тюрьме: накануне своей свадьбы он был посажен только потому, что, будучи студентом высшего учебного заведения, пел в хоре Киевского подворья в Санкт-Петербурге, где, кстати, он познакомился с моей мамой.

У меня свой критический взгляд и своя боль, связанная с этой историей. Но вот о чём нужно сейчас, может быть, подумать: и в нацизме, и в сталинизме были репрессии, и против собственного народа тоже – как и во многих других режимах, которые существовали. Но чем нацизм отличается от любой другой системы? Он отличается своим человеконенавистничеством. Сейчас все имеют доступ к документам той эпохи – известно, что говорил Гитлер, что говорил Гиммлер, считавший, что 30 миллионов славян нужно уничтожить просто для того, чтобы они не путались под ногами; что говорил Кох в отношении Украины, когда он предлагал высасывать из этой земли всё, что только можно, а остальное, мол, шлак. Это политика и философия, которая оправдывала любую человеческую жестокость, которая ставила своей целью уничтожение людей.

И вот почему ещё нельзя ставить всё на один уровень: думаю, на Украине с уважением относятся к политическому выбору западных стран и к их приверженности демократии, свободе, правам человека, но ведь эти же страны вошли в коалицию со Сталиным против Гитлера, а не с Гитлером против Сталина. Антигитлеровская коалиция со странами, которые провозглашали демократические принципы, является лучшим доказательством того, что нельзя ставить на одну доску нацизм и сталинизм.

Наш народ – когда я говорю «наш народ», я имею в виду и россиян, и украинцев, ведь мы жили тогда все в одном государстве, – заплатил колоссальную жертву за освобождение Европы и всего мира. И поэтому оправдание гитлеризма и нацизма, под каким бы соусом это оправдание ни осуществлялось, – это оправдание зла, такого зла, которое в политической практике не встречалось на протяжении всей человеческой истории.

Я думаю, что не оправдывая, а осуждая репрессивные режимы, мы должны всё-таки делать различие между режимом репрессивным и режимом человеконенавистническим. Для меня нацизм – это режим человеконенавистнический. Сталинизм – это репрессивный режим и в какой-то степени режим преступный, потому что в результате действий этого режима погибали невинные люди. Но при этом именно Советский Союз более всего жертв положил на алтарь освобождения и своей страны, и всего мира от того, что несло угрозу всей человеческой цивилизации».

Крик поднялся на весь крещёный мир: «Слова патриарха Кирилла содержат пренебрежение к человеческой жизни и фактическое оправдание сталинского режима». Это заявление украинских националистов, пытавшихся подать на Патриарха Кирилла в суд. Новодворская, в свою очередь, обвинила Святейшего в кощунстве по отношению к жертвам сталинизма. Это люди болящие, жертвы, но вместе с тем носители и возбудители тоталитаризма. Не те или иные слова Патриарха, а его душевная тонкость и взвешенность позиции вызывали у них приступ ненависти. Поэтому подыгрывать им бессмысленно.

Мы и Сталин

«Архипелаг ГУЛАГ», «Красный террор в России», «Россия в концлагере» и т. д. – всё это, прочитанное ещё в молодости, привило моему поколению отвращение к тому, что происходило у нас в Гражданскую войну, к репрессиям, к гонениям на Церковь. Наивные идеи евразийцев, наших эмигрантов, полагавших, что сталинский режим есть какое-то воплощение особого пути России, и сейчас не вызывают у меня ничего, кроме горькой иронии. Отец Георгий очень убедительно показал в своей книге их несостоятельность.

Война. Вот ключевое событие, которое не только Деникина заставило сделать выбор между мечтами о реставрации старой России и спасением той, что есть. Стало ясно – милюковы и керенские, сохрани они власть, выиграть этой войны не могли. Они и не сохранили её, власть, именно вследствие своего бессилия. Открою ещё одну «запретную тему»: в Первую мировую войну германцы были сильнее нас по всем параметрам, кроме одного. Часть нашей армии – 10-20 процентов, не больше, – была тем образцом, которого немцы не имели. Она состояла из людей духа, способных ворочать горами. Но в целом германская армия с её тяготением к середине, без взлётов и падений была определённо мощнее.

И не спасли бы нас даже союзники после поражения 1915 года, если бы во главе армии не встал святой Царь. К этому убеждению я пришёл не потому, что начитался монархических брошюр, а внимательно изучая историю Великой войны. Присутствие Государя во главе армии восполнило недостаток её стойкости. И армия это знала. «Тихое сосредоточенное молчание. Так встретили полки 14-й и 15-й дивизий весть об отречении своего Императора. И только местами в строю непроизвольно колыхались ружья, взятые на караул, и по щекам старых солдат катились слёзы», – писал Деникин, не такой уж ярый монархист, чтобы придумать эту сцену.

Чем восполняли бы нашу слабость милюковы с керенскими в 41-м, я не знаю. Каким образом они могли бы создать первоклассную военную промышленность, существенно лучше той, что имела Германия? Свергнув Государя, мы не оставили Господу других вариантов, кроме Сталина. Это не я придумал. Так было. А тем, кто не верует в промысел Божий, предоставляю право изобретать альтернативную реальность, где всё само собой устраивается невидимой рукой демократии.

Погибающая в результате свержения Царя-мученика Николая Второго, массового предательства страна не могла быть подготовлена к борьбе за выживание умно и красиво. При этом её система управления была построена не только на лжи и терроре, но и высочайшей самоотверженности. Она стала отражением нашего духовного состояния со всеми его противоречиями. Неправда, что Сталин и народ были двумя разными явлениями – одно губительным, другое спасающим. Линия разлома прошла через каждого отдельно взятого гражданина нашей страны. Быть может, никогда он в такой степени не принадлежал диаволу и никогда так не тосковал о Боге, не нуждался в Нём. Не только Сталин, но миллионы мужчин и женщин несут ответственность за случившееся со страной. Виновен каждый, кто рукоплескал Февральской, а затем Октябрьской революциям, молчал, когда нужно было кричать, и кричал, когда требовалось молчать.

Вопреки этому, наш народ во главе со своим верховным главнокомандующим Иосифом Виссарионовичем Сталиным смог проявить величайшую волю к сопротивлению и победить. Это действительно было чудом, которое явил нам Господь, но чудо это стало возможно благодаря тому стоящему, что всё ещё сохранялось во властях и воинствах страны, в тех наших предках, согражданах, кто отдал жизни и здоровье во имя Победы. Несмотря на страшные методы, с помощью которых Сталин добивался своей цели – спасения страны, он не может быть сопоставлен с сатанистом Адольфом Гитлером.

Вместе со Сталиным мы грешили, вместе побеждали. После того как мы разрушили свою родину, изменив святому Царю, нам чистенькими уже не остаться. Мы предпочли доброму Государю жестокого генсека и поэтому вместе со Сталиным должны быть осуждены, но, если будет на то воля Божия, можем быть помилованы. Да, Сталин был стержнем репрессий, после его смерти взрослых казнить перестали, переключившись на детей. Их стали убивать миллионами – абортированных младенцев, не оставивших по себе мемуаров. Так душегубство стало обыденностью – и сколько ещё такой лжи в нашей жизни? Не может быть и речи о том, чтобы забыть то горе, которое Иосиф Сталин лично причинил России, о жертвах его отступления от Бога. Но пора прервать эту позорную и безумную традицию искать в правителе козла отпущения, судить его, обеляя себя, выставляя народ случайной жертвой. Нам говорят: покайтесь, отрекитесь от своего прошлого. Мы отвечаем: покаяние не может быть основано на самообмане.

Вот почему я не принял слов архиепископа Иллариона.

Владимир ГРИГОРЯН

(В следующем выпуске редакция продолжит разговор очерком истории власовского движения)

назад

вперед