ПРАВОСЛАВНАЯ ЖИЗНЬ
ВЕРТИКАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ
Противоположный полюс
«К утру палатка может упасть. Метель, стервенея, забрасывает её крышу мокрыми тяжёлыми хлопьями. Я почти физически ощущаю, как увеличивается нагрузка на стойки палатки. Лежим в темноте. Молчим. Из четырёх ребят, засыпанных лавиной, удалось найти только одного. Он был без сознания. Его руки были поморожены и странно торчали вперёд. Откапывали осторожно, чтобы не повредить...»
Это я процитировал отрывок из рассказа «Письма с отметки 4000», которым открывается книжка известного вятского альпиниста Бориса Борисова «Горы полны тайн». Книга приключенческая, захватывает с первой же страницы. Есть там сюжеты про мужество и трусость, про горных «духов», сбивающих альпинистов с пути, про смертельные опасности снежных лавин и глубоких расщелин. Весьма увлекательно. Только вот читаешь и невольно задаёшься вопросом: и зачем люди туда тянутся, чего им дома не сидится? В одном из рассказов альпинист пытается это объяснить: «Одни считают нас смертниками, другие, напротив, просто путешественниками. Но мы не те и не другие... Вот уже больше сорока лет нет войны. Война – большая беда. Беда воспитывает, и люди той поры – сильные люди. Послевоенное поколение во всём тянулось за ними – настолько силён был моральный всплеск. А что же мы? Куда денешь сегодняшнюю моду на красивую и беззаботную жизнь? А эти людишки, делающие большие деньги одной только наглостью? А раз так, то должен быть противоположный полюс...»
Вроде бы ответил альпинист. Горы – «противоположный полюс» потребительской жизни. Но разве только в горах этот полюс можно найти?
Книга «Горы полны тайн» была издана в Кирове в 1992 году десятитысячным тиражом. С той поры прошло почти два десятилетия. Нынче осенью мне довелось встретиться с её автором в момент подъёма на высокую вершину. Причём такую, что, скажи Борису об этом в 92-м, он, наверное, бы не поверил.
«Бог видит тебя»
Центр города Кирова. Старинный Иоанно-Предтеченский храм. Под стенами его стоят люди и, задрав головы, смотрят на маленькую фигурку человека, подвешенного на верёвках на самой-самой верхотуре – на шпиле с крестом. Этим летом по городу пронеслась сильная буря, покосила кресты – и вот Борис Анатольевич теперь исправляет это дело. Когда он спустился на землю и отдохнул, я подошёл к нему, пошутил: «Когда-то вы про горных языческих духов писали, а теперь на православном храме работаете...» Альпинист улыбнулся:
– Да я уж говорил об этом со священником, и тот ответил: Церковь не отрицает существования языческих духов, демоны реальны. В целом батюшка книгу мою похвалил, заметив лишь, что писал её невоцерковлённый человек. Так ведь это ж когда было... А вообще истории про духов большинство альпинистов воспринимает как красивый фольклор, как поэзию. В горах ведь такая красота, что всё кажется особенным. Скажем, горные снежники – ну, обыкновенный снег и лёд. А я про них стихотворение написал:
Скальных стен лихой разворот,
Я стою у самого края.
Тихо-тихо, по метру в год
Ледники наступают...
По утрам ледопада звон.
Так столетьями – было и будет…
Слышишь, шорох со всех сторон –
Это горы спускаются к людям.
Или вот небо. Здесь оно обыкновенное, низкое. А там – бесконечная глубина. И оттуда, сверху, на тебя словно Кто-то смотрит. Да что я вам объясняю! Слышал, ваша редакция на уральской вершине Крест поставила. И у многих такое желание появляется. Даже на пик Ленина в советское, по-моему, ещё время французские альпинисты крест затащили с надписью: «Бог видит тебя».
– Но в горы ведь не только за этим идут, – сомневаюсь я, – а ещё «адреналина хватануть».
– Да, некоторые сравнивают альпинизм с наркоманией. Это не совсем точно. Вот даже моя нынешняя работа. Бывает, ходишь усталый, развинченный, тяжело на душе. А залезаешь на купол, на шпиль – и какая-то энергия появляется, настроение хорошее, особенно когда работа ладится. Хотя это на любой работе, просто на высоте всё обостряется.
Понимаете, есть разный альпинизм. Вот советский – он был коллективным, радость получали от единства в преодолении трудностей. И романтика была братства: «Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так...» А сейчас альпинизм у нас становится другим, с Запада перенимаем романтику волка-одиночки, когда на первое место встаёт личное покорение вершины. Брат мой недавно ездил в Крым с группой скалолазов и осознал: что-то уже не то...
– Русские всё-таки общинный народ, – киваю.
– Конечно! Вот даже на земле: у нас всегда были сельские общины, а у них – фермеры. Так и в горах. Не случайно же в 1982 году именно русская команда прошла юго-западную стену Эвереста, и до сих пор никто из ребят с Запада повторить это не пытается, похоже, даже в планах нет. Потому что там идти можно только командой. Есть, конечно, и у нас мастера-индивидуалы, например наш вятчанин Павел Шабалин – он, кстати, был лидером в группе, которая недавно северную стену Эверста прошла. Но опять же в одиночку он не ходит.
– А вы где бывали?
– Много на Кавказе, в том числе два раза на Эльбрусе. Из семитысячников у меня только один пик Евгении Корженевской на Памире. На пик Ленина пробовал подняться два раза. Но первый раз травму получил, ноги разбил. А во второй раз перед самым восхождением на спасательные работы попал: спускали вниз обмороженного, и сам там заболел – так что пришлось вернуться.
– Наверное, жалеете?
– Как сказать... Если быть честным пред собой, то наибольших успехов я достиг не как альпинист, а как тренер. Много с детьми работал. В том числе два года тренировал Лену Шумилову, до 1-го разряда довёл, а потом она стала абсолютной чемпионкой России, СНГ и чемпионкой мира.
– В Церковь вы через альпинизм пришли?
– Да тут многое вместе сошлось, даже не знаю, с чего и начать...
Страховочный фал
– По образованию я инженер-электрик, работал инженером-конструктором на военном заводе, различные электросхемы конструировал, – начал рассказ Борис Анатольевич. – Одновременно увлекался спортивным скалолазанием, был инструктором по альпинизму, горным спасателем. У нас в Кирове сильная команда тогда образовалась. Но уже в начале 90-х стал я думать, как объединить свои инженерные и альпинистские навыки. И ещё было такое чувство: слишком долго валяю дурака, живу, можно сказать, для себя. Три желания – инженерное, альпинистское и, так сказать, духовное – как-то сразу объединились в 1993 году. Это когда решил с друзьями сделать благое дело – побелить церковь в селе Коршик Оричевского района альпинистским способом. То есть чисто на верёвках, никаких лесов не устанавливали. До сих пор не знаю, пытался ли кто-нибудь так работать до нас, но тогда мы чувствовали себя первопроходцами.
– Леса, конечно, долго устанавливать, и денег они стоят, – удивляюсь. – Но на них же удобнее работать?
– А кто сказал, что удобнее? Если владеешь альпинистской техникой, то никаких проблем. Сидишь себе на деревянной сидушке, ноги в стеночку упёрты, обе руки свободны. И мы там не просто белили, а ещё стены защищали, долбили – всё фундаментально.
– И какая высота была в Коршике?
– Колокольня около пятидесяти метров, а холодный храм метров на 10 меньше. Со мной были ребята, с которыми на сложные горные маршруты ходил, так что ни у кого голова не кружилась. А потом меня стали приглашать разные приходы. В Великорецком раза два ставил крест, в том числе на колокольню. Звёзды там на куполе помните? Тоже ставил их. В Успенском соборе смыв от нагара делал – это нужно было наверху под сводами висеть и чистить фрески, которые от времени чёрными стали. Это, кстати, труднее, чем просто на куполе работать. В Горохово, селе на пути Великорецкого крестного хода, тоже очень тяжёлая работа была – побелка холодного храма и колокольни. Там почти каждый год работаю. А сейчас вот интересная работа на правке шпилей – это для нашего брата высший пилотаж получается. Там ведь на куполе безо всякого крана или вертолёта надо ворочать тяжёлой конструкцией. Вот в селе Юрьево Котельнического района устанавливали мы шпиль – так он вместе с крестом 8 метров был. Так что пришлось монтировать не целиком, а секциями, придумав для этого свои приспособления.
– А там высота какая?
– Сорок с чем-то метров. Да это уже не так существенно – если падать, не дай Бог, то и с трёх можно разбиться. Чем мне нравится на храмах – здесь работа самостоятельная, и для каждого храма, для решения каждой задачи нужно что-то новое придумывать. В Чульево, например, ставили шпиль и специальную стрелу сконструировали, очень оригинальная получилась, с оттяжками, хитрая такая система. Всё время что-то изобретаешь, даже на высоте – потом слезаешь с купола, идёшь в колхозную мастерскую и свариваешь новую конструкцию. Интересная работа.
– И денежная?
– Не знаю, у других, может быть. Да что жаловаться, когда такое дело делаем. Помню, пять лет назад в Горохово установили мы на храме крест, который был скинут в советское время. Крестоходцы на реку Великую идут, говорят: «Куда это мы вышли? Это Горохово? Издалёка крест заметили, думали, куда-то не туда зашли». Приятно, конечно, слышать такое. В Горохово, кстати, мы много сделали. В декабре прошлого года внутреннюю поверхность купола облицевали гипсокартоном, так что можно роспись делать. Делов-то много. В последние два года вообще без перерыва на храмах, без отпуска. Сейчас одновременно на двух объектах – здесь, на Иоанно-Предтеченском, и в Юрьево. Здесь продвину работу – и туда еду, потом обратно. У нас как: был бы человек в храме, а работа найдётся.
– А можно ли вот так, через работу, к Богу прийти?
– Да ведь не просто работаешь, а с народом православным общаешься, перед иконами молишься. Да и без «полётов» не обходится – как тут о Боге не подумаешь?
– Каких полётов?
– Обычных, сверху вниз. За сезон обычно происходит один-два срыва с высоты. Статистика такая – как ни берегись, но раз в год обязательно сорвёшься.
– А страховка разве не помогает?
– Помогает, конечно. Я всегда на высоту поднимаюсь с двумя страховочными верёвками, дублирую – одна порвётся, так другая удержит. Но тут есть оборотная сторона: когда ты так застрахуешься, то совершенно забываешь об опасности – и вот тогда происходит срыв. В назидание, так сказать, чтобы не слишком на себя надеялся.
– И как это происходит?
– Ну вот, типичный пример. В Горохово я сорвался, упал и повис на добавочном фале в семи сантиметрах от пола. Или вот прямо здесь, на Иоанно-Предтеченском храме, лестница опрокинулась. Мне потом рассказывали: «Оборачиваемся, видим: ты вниз головой летишь – без страховки, безо всего, – аж ступор от увиденного случился. Три метра ты пролетел, как-то сгруппировался, перевернулся и на ноги приземлился. Чудо какое-то!» Слава Богу, я со стороны себя не видел, а то бы тоже в ступор впал. И что главное – ведь не разбился! Только ногу потянул, три дня похромал, и всё прошло.
– Высота какая была?
– Четыре метра. Но вниз головой и метра бы хватило. Вот как тут о Боге не подумаешь?
Вообще, на храме работа всегда удивительно ладится. Есть у меня друг Юра Горячев, спортсмен-парашютист, в Котельниче мне помогает, очень хороший, православный человек. И пришлось нам там делать кровельную работу. Мы-то не спецы по этому делу, но на шпиль никого другого не загонишь. И Юра начал что-то нервничать: «Мы ж не умеем с железом, ничего не получится». Я говорю: «Юра, давай так размышлять. Вот мы с тобой работаем на храме. Это же не случайно, что мы здесь? Так? А раз так, то всё сделаем как надо, ведь других кадров и нет. Давай, как умеем, как соображаем, так и сделаем – и это будет хорошо». И действительно, всё сладилось.
– А вот когда срывались вниз, то, интересно, о чём-то думали? Или один страх?
– Нет, это не страх. Это как в горах. На Памире, у вершины Искандер, был у меня интересный момент. Представьте: обвал, камни катятся сверху, ударяются о выступ и прямо над головой этакими чемоданами проносятся на бреющем полёте. Я уворачиваюсь от них и вдруг понимаю, что не боюсь их, наоборот, настроение какое-то... трудно выразить, защищённости, что ли. В сердце понимаю, что всё будет хорошо. Вот и при срывах так же.
Это я про ощущения. А что думаю... Да тут не успеешь и подумать. В Великорецком такое дело было. Как обычно, вишу на двух верёвках, вроде полностью застрахован. А самый главный наш противник – это края железных конструкций, например крыши, они моментально верёвки сбривают. И вот вдруг вижу, что от главного страховочного фала всего две ниточки осталось, на них вишу. Соображаю, что когда они лопнут, то на второй верёвке я влево полечу, на угол стены, а туда совсем не хочется: восемь-десять метров придётся маятником болтаться и стукаться об этот угол. А пока буду качаться, мне и вторую верёвку срежет о край крыши. Это понимание промелькивает в миллисекунды – и вот уже я прыгаю, куда-то ногу упираю, где и опоры-то не было, хватаюсь за железный край и ровненько-ровненько выползаю на крышу. Сам не понимаю, какой силой туда закинуло.
А бывает и иначе. Нынешней весной один парень в Вятке работал на затирке панельных швов жилого дома. У него первая верёвка улетела, его мотануло в сторону на десять метров, и пока он летел туда, вторую верёвку срезало о кровельный слив. Упал с высоты седьмого этажа и разбился. У нас на храмах, слава Богу, такого не было.
В осаде
Как мне показалось, об опасностях своей профессии Борис Анатольевич говорил с неохотой и весьма оживился, когда разговор перешёл на другую тему – о незащищённости сельских храмов.
– Просто не могу на это смотреть! – переживает он. – Какая-то эпидемия ограблений пошла. Приходят, уносят иконы – и с концами, милиция редко их потом находит. Это ж мы так всех святынь лишимся! На храм в Волково нападали два раза, на Спасо-Талицу, на храмы в Яранском районе... Навскидку храмов семь за последнее время ограбили. Причём манера у воров такая. Обычно забираются в церковь часов в 10 вечера и всю ночь там бесчинствуют, чувствуя полную безнаказанность, – вот это меня и возмущает. Надо поднять православную общественность, принять программу действий, найти деньги, кстати, небольшие, на охранные системы, чтобы сберечь святыни. А смонтировать их я смогу на все вятские храмы, сколько бы это времени ни заняло.
– А вы разбираетесь в охранных системах?
– Так я ж в военном НИИ электрической автоматикой занимался. Пять лет назад попросили меня сигнализацию в одном отдалённом селе на храм поставить. Называть село не буду, чтобы воров не привлечь. Там хранится большая святыня, чудотворная икона Божией Матери «Достойно есть», у которой народ до сих пор исцеляется. Местный настоятель, кстати, имеет медицинское образование и профессионально эти чудесные исцеления освидетельствует, уже толстая тетрадь исписана. Так вот, чтобы оградить эту святыню, и решили поставить охранную систему. Я всё сделал как надо, четыре года было тихо, а потом, видно, какой-то коллекционер «заказал» икону. Сунулись воры, и моя система их отогнала. Но «заказ» есть, действуют профессионалы, и охота продолжилась. Поняв, что боковые двери надёжно защищены, они попытались взломать центральные – и там то же самое. После каждой попытки я модернизировал систему, но и они не отступали. Всю осень мы были в состоянии обороны, выдержали семь попыток взлома. Нынче весной, в апреле, они только разведку произвели, не решились сунуться. А потом, на восьмой раз, всё же нашли лазейку – через окно высоко наверху, которое было слабо защищено. Но и там сигнализация сработала, так что воры успели схватить лишь крайнюю икону и убежали. Икона эта, кстати, уже обнаружена – в Казани. А вот главную-то святыню, из-за которой охота началась, так и не тронули!
Но это отдельный случай, когда оборона хорошо была поставлена. Обычно же воры в отдалённых храмах ведут себя как хозяева. Действуют обычно гастролёры – где-то получают информацию по «точкам» и начинают объезд. Всем миром надо их как-то остановить.
– Но сельские храмы обычно не богатые, – сомневаюсь я, – откуда у них деньги на охранные системы?
– Так многие говорят. Их ошибка в том, что они ориентируются на специализированные охранные организации. Там, действительно, цены задирают, называют цифру в 80 тысяч рублей. Начинаешь сбивать цену, они говорят: хорошо, поставим попроще, за 50 тысяч, но после ограбления вы всё равно к нам придёте, чтобы мы систему усилили. Такой вот бизнес-подход. На самом деле себестоимость сигнализации многократно меньше – я вам как специалист-электротехник говорю. Можно даже в 7 тысяч рублей уложиться, и «охранка» будет надёжно действовать. А самая элементарная сигнализация – на двери, на окна – ещё дешевле. Это ж обычные электроустройства из деталей и проводов, которые можно в обычном магазине купить, ничего «суперского» в них нет.
Чем хороша сигнализация, даже самая простейшая? Любой вор смелый, пока знает, что действует скрытно. А если обнаружен – всё, он бежит. Никто рисковать не хочет. Вот пример с тем же храмом, о котором я рассказывал. Его осаждали настоящие профессионалы, работавшие по заказу, – так они, когда сигнализация включилась, даже свой воровской инструмент побросали, так улепётывали. Видел я их отмычки и прочие штучки – действительно профи. То есть сельским приходам не обязательно держать вооружённых охранников – достаточно сигнализации и чтобы недалеко от храма жил православный человек с телефоном. Это ж просто.
– Но умелые воры могут отключить сигнализацию.
– А вот здесь, – рассмеялся инженер, – и кроется «секрет фирмы». Первую же свою сигнализацию на храме я сделал с автономным источником питания, с аккумулятором. Как её отключишь? Это ж надо сначала внутрь залезть, преодолев систему. Опять же есть разные хитрости, как прятать сигнализацию. Каждый раз мы стараемся найти нестандартный ход, одна система отличается от другой – и гастролёрам они не по зубам.
– А вы и вправду, несмотря на занятость, взялись бы обеспечить сигнализацией все вятские храмы?
– Мне можно позвонить по сотовому 89123795601 или написать по электронному адресу borisov_b_a@mail.ru. Дело, конечно, большое, но чего нам бояться? Я вот, бывает, занимаюсь монтажом колоколов, смотрю, как они такие огромные, тяжёлые, стоят на земле, – и не верится, что удастся на самую верхотуру поднять, закрепить. Как инженер понимаю: здесь такая проблема, там другая, почти не разрешимая, надо проёмы ломать в стене, то да сё. А потом как-то всё ладится... Бог помогает и хранит, если хорошим делом занят. Главное, этих дел не страшиться.
Михаил СИЗОВ
Фото автора
 | назад |
| вперед |  |
