ПРАВОСЛАВНАЯ ЖИЗНЬ
СТАПЕЛЬ ДЛЯ БРИГАНТИНЫ
У штурвала
В нашей Северной столице много красивых храмов, в том числе необычной архитектуры. И пожалуй, самый удивительный из них – во имя святого Иоанна Предтечи. Огненно-красный, с ломано-зубчатым абрисом наверший и стрельчатыми окнами, вытянутыми вверх, как языки пламени, он представляет собой образ огня. Над арочным входом церкви мученица Вера держит крест с евхаристической Чашей, а сестра её мученица Надежда – пальмовую ветвь и пламя на ладони, что символизирует огненную любовь к Богу. А ещё, объяснят вам экскурсоводы, храм-памятник напоминает о том победном для русских моряков огне, в котором сгорел турецкий флот. Было это в 1770 году в Чесменской бухте. Поэтому в обиходе Иоанно-Предтеченскую церковь и называют «Чесменской». После революции здесь был музей знаменитого морского сражения, но в 1990 году, когда ещё правила КПСС, здание вернули Церкви. Факт сам по себе тоже удивительный.
Вместе с «огненной» церковью общине, которую возглавляет отец Алексей Крылов, передали и часть огромного Чесменского дворца, что возвышается напротив. Бывая рядом, я недоумевал: интересно, как его используют прихожане? Для обычной воскресной школы здание-то великовато. А недавно после воскресной службы в Чесменской церкви довелось всё это узнать. Собственно, далеко ходить за информацией и не понадобилось. Открываешь дверь во дворец, а на обратной её стороне висит объявление о вечерних занятиях по богословию, о детской мастерской по изготовлению игрушек, о клубе для родителей с аутичными детьми, о проекте «Поправляйся» (психологическая помощь детям, длительно находящимся в больницах), о клубе «Штурвал» и «Школе капитанов», о различных хорах, изостудии, детском театре, «клубе Чесменских бабушек»... Всего и не перечислишь.
Заметив, что я переписываю объявление в блокнот, ко мне подошёл дежурный вахтёр, парень лет двадцати:
|
– Вас что-то интересует?
– Да вот... «Штурвал». Это потому что храм здесь – памятник морской славы?
– В том числе, – подтвердил парень. – А вообще, просто потому, что интересно.
Оказалось, Женя Смирнов сам состоит в «Штурвале». Учится он на химфаке в университете имени Герцена, в Чесменском храме служит псаломщиком и собирается после университета поступать в семинарию.
– А «Штурвал» тебе для чего? Просто досуг? – спрашиваю Женю.
– Пригодится. Слышали, Президент по телевизору говорил, что в войсках разрешат служить военным священникам? А на флоте тоже священники нужны... Море я с детства люблю.
– На корабле ходить доводилось?
– Да, нынешним летом. Несколько человек от нашего «Штурвала» участвовали в молодёжной регате больших парусных кораблей «The Toll Ships Races», она длилась больше месяца и проходила по всей акватории Балтийского моря в три этапа: из города Гдыня в Польше в Петербург, затем в финский Турку и литовскую Клайпеду. Я ходил на «Адвенчере», который занял 8-е место в общем зачёте и в Клайпеду пришёл первым. А всего соревновалось сорок яхт из разных стран.
|
– «Адвенчер» вроде не русское название. На иностранном судне ходили?
– Нет, почему же. Просто это бывшая учебная яхта британских ВМФ, её подарил России принц Чарльз, когда приезжал в Петербург на 300-летие русского флота. Сейчас она принадлежит нашему ВМФ. И на регате, кстати, в её экипаж входили в основном курсанты из морской академии, а командовал бывший подводник, капитан первого ранга запаса Александр Юрьевич Шпаков. Наш настоятель, отец Алексей, с военными моряками дружит, он в епархии возглавляет отдел по связям с ВМФ, поэтому и удалось нас включить в экипаж.
– А что самое трудное на регате было? – интересуюсь.
– Недосып. Когда приходили в иностранные порты, то допоздна с ребятами общались, а потом надо в море. Ещё тяжело паруса было ставить. Но интересно было, усталости не чувствовал.
– В «Штурвале» много ребят занимается?
– Более десяти человек, студенты из разных вузов. Ещё у нас есть «Школа капитанов», но это для маленьких, с ними наши «штурвальцы» Кирилл и Ира занимаются. Они учат школьников, а нас, студентов, обучают профессиональные капитаны, в том числе иностранные. Пишем им электронные письма, не все, но отзываются, отвечают на вопросы. А вообще первая наша задача – построить детскую судоверфь «Надежда». Там и морскую школу устроим, в которую станем набирать детей «с улицы», из неблагополучных семей.
– И что в ней преподавать будете?
– Штурманское дело, такелаж парусника и всякое другое. Сейчас вот, в середине ноября, собираюсь пойти на курсы яхтенных рулевых, чтобы потом вести основы яхтинга. А если стану священником, то, наверное, буду детям и Закон Божий давать.
Заинтересовавшись, что за детскую верфь тут собираются строить, я спросил Евгения, когда настоятель придёт. Тот посоветовал заглянуть попозже, к началу занятий по богословию, которые батюшка проводит с прихожанами.
Морская столица
На занятия я, похоже, припоздал – в дворцовом зале, заполненном народом, уже шла непринуждённая беседа. Батюшка отвечал на вопросы, кто-то ему возражал, другой на это отвечал... Принеся стул из фойе, подсаживаюсь. И минут через десять только понимаю, что этот разговор за чаем и есть «богословские занятия». Никакой тебе лекции с конспектами. Когда закончились «занятия», отец Алексей улучил минутку, чтобы ответить и на мои вопросы.
– Вы служите в храме-памятнике, посвящённом морской славе. Значит, у вас необычный приход? – начал я.
– В Петербурге все храмы – памятники. Как минимум памятники архитектуры, – улыбнулся священник. – Конечно, у нас обычный городской приход. А то, что морским делом занимаемся, так мы ж в Санкт-Петербурге живём! Это военно-морская столица России. Балтийский флот, конечно, невелик, и каждый моряк мечтает служить не здесь, а на Севере или на Тихом океане. Но после службы многие приезжают сюда. Здесь, в Петербурге, сосредоточены военные учебные заведения, много общественных организаций, в том числе ветеранских. Военно-морская жизнь здесь очень интенсивна.
– Наверное, много и памятных событий? Насколько знаю, на Серафимовском кладбище у мемориала атомной подлодки «Курск» часто совершаются молебны.
– Да у нас не один только «Курск». В нынешнем году 7 апреля исполнилось 20 лет гибели АПЛ «Комсомолец», и в Николо-Богоявленском Морском соборе на панихиде мы помянули поимённо всех членов экипажа. 7 апреля, кстати, считается Днём памяти погибших подводников. В прошлом году погибли подводники на АПЛ «Нерпа», среди которых были и петербуржцы, и у нас в городе во всех храмах служились панихиды. А 29 июня исполнилось 105 лет со дня гибели экипажа первой русской боевой подлодки «Дельфин». На Смоленском православном кладбище стоит их мемориал, и мы там тоже молились вместе с моряками. А совсем недавно, 11 октября, Святейший Патриарх Кирилл освятил в Сестрорецке Петропавловскую церковь, которая теперь считается главным храмом подводников. В этом месте, на набережной озера Разлив, Пётр I с мастеровым Ефимом Никоновым в 1721 году испытывали самую первую подводную лодку – «потаённое судно». И там же установлена мемориальная стена с названиями 180 погибших подводных лодок, начиная с 1904 года, с именами командиров и указанием численности экипажей. Конечно, о них в храме молятся. Это только то, что связано с подводниками, я уж не говорю об обычном флоте.
– С морем вы и прежде были связаны?
– Отец мой – военный моряк, и я родился на флотском полигоне. Но впрямую никакого отношения к ВМФ не имел, занимался ядерной физикой, до 1985 года работал в НИИ при Ленинградском университете. Потом семинария, служба на приходе.
– Но ведь в храм морской славы вы не случайно попали? – удивляюсь я. – Вы же в епархии возглавляете отдел по связям с ВМФ.
– Ну, сегодня возглавляю, завтра другого поставят, – рассмеялся батюшка. – Дело-то не в этом. На этот приход я пришел из Преображенского собора. И те, кто вокруг меня тогда собрался, хотели какой-то активности, а не просто приходить на службы. На дворе стоял 90-й год, когда стало совсем непонятно, что происходит и что будет завтра. Я им предложил добиваться передачи Чесменской церкви. Работали для этого все вместе, один бы я, конечно, не осилил. Да и сейчас всё делается самими прихожанами. Появляются новые люди в общине, берутся за осуществление новых идей. Для социальной работы учредили отдельную организацию, в которой 20 платных сотрудников и 25 волонтёров. Приходится находить средства для такой работы. Находим.
– Идея строительства детской верфи – она, получается, выросла из этой социальной работы?
– Видите ли, мы занимаемся с уличными детьми, и надо им сказать: уйдите с улицы. А куда им оттуда уйти? Что мы можем им предложить, чтобы загорелся человек, чтобы это стало для него школой жизни? Это должна быть большая мечта. А какой самый обиходный символ мечты? Бригантина. И вот это, а также мои связи с моряками, подтолкнули придумать проект верфи, на которой вместе с детьми мы будем строить бригантину. Это будет для них школой того, как построить мечту своими руками.
– Есть уже и место под детскую верфь?
– Есть. Нам передали здание на берегу Невы, идут проектные работы...
Разговор наш прервал откуда-то появившийся пожилой человек с обветренным лицом и добрыми, весёлыми глазами. Батюшка заговорил с ним по-английски, передал какие-то бумаги, на одной из которых мелькнула надпись: «Royal Navy». Как я потом узнал, это был главный капеллан королевского флота Великобритании, накануне приехавший в Петербург, и батюшка оформлял для него документы. Чем только не приходится заниматься «морскому» священнику!
– Знаете, о верфи вам лучше поговорить с Еленой Алексеевной Лукиной, которая занимается проектом, – обернулся ко мне отец Алексей и снова перешёл на английский.
Домик в Усть-Ижоре
|
Кабинет Елены Алексеевны находится тут же, в Чесменском дворце, на втором этаже. Украшен он различными морскими атрибутами, в том числе картиной православного храма, плывущего по морю в виде корабля. «Чесма forever! (Чесма навсегда!)» – написано под ней. Явно рисовали молодые люди. А рядом – искусно вышитый гладью (цветными нитками) холст: около домика на берегу реки сидят и рассматривают строительный чертёж Пётр I с каким-то вельможей, отец Алексей и очень знакомый, много раз виденный мной по телевизору человек. Кто же это мог быть?
– Вы о судоверфи хотели расспросить? – отвлекла меня хозяйка кабинета.
– Да... То есть о ней тоже, – встряхнулся я. – Я уже запутался: «Штурвал», «Школа капитанов», судоверфь «Надежда»... Это всё единый проект?
– Сейчас я объясню, – Елена Алексеевна пригласила присесть и привычно включила ноутбук на столе, видно, делать презентации ей не впервой. – Заодно покажу фотографии. Начнём с начала. Наши прихожане-студенты, увлечённые морем, объединились в клуб «Штурвал». Каждый год они занимаются с детьми на Ладоге в летнем лагере при военно-морской базе, устраивают им морские бои, разные игры и так далее. В этом лагере у них и родилась идея устроить «Школу капитанов», чтобы дети занимались не только летом, но и круглый год. Пока что она действует здесь, в Чесменском дворце, но со временем должна переместиться в морскую школу с детской судоверфью.
– И где это будет находиться?
– Да там же, на мызе, – хозяйка кабинета указала на холст, который я только что рассматривал. – Видите домик на берегу реки? Это тот, что нам передали в Усть-Ижоре. Там ведь и прежде была судоверфь, устроенная князем Меншиковым. Почему ребята и вышили его рядом с Петром Великим. Это они приготовили подарок к приезду полярника и географа Артура Чилингарова.
– Так это Чилингаров на картине! – наконец, вспомнил фамилию. – Думаете, он поможет со строительством?
– Проект большой, приходу его не потянуть, – вздохнула Елена Алексеевна. – В то же время он целиком вписывается в программу патриотического воспитания, и государство, общественные организации должны бы помочь.
– А можно посмотреть, какой будет верфь?
|
– Да, пожалуйста, – Елена Алексеевна нашла в ноутбуке план местности. – Вот здесь, в устье Ижоры, стоит храм Александра Невского, построенный в память о Невской битве. Если от его ограды пройти по бережку метров сто, то можно будет попасть на нашу верфь. А вот здесь, на другом берегу Ижоры, раньше стоял путевой дворец князя Меншикова, к сожалению, сгоревший. Первоначально свой проект мы хотели назвать Меншиковская мыза, поскольку, как я уже сказала, Меншиков в устье Ижоры строил первые питерские корабли, потом уже их строительство перенесли в Адмиралтейство. Знаменитые Ижорские заводы тоже пошли именно отсюда – начались они с меншиковской пильной мельницы... А вот и сам проект верфи «Надежда». Ещё в прошлом году батюшка ходил в НИИ Технологии судостроения, и там навскидку разработали нам план на двух листах.
Смотрю на план: пирс, продольный слип, лебёдочная, закрытый эллинг, деревообрабатывающий участок, два открытых стапеля с кранами – всё солидно.
– Чтобы построить настоящую бригантину, о которой батюшка говорил, наверное, ребятам придётся освоить секреты старинных мастеров? – сомневаюсь я.
– Полную историческую реконструкцию, целиком из дерева, мы, конечно, не будем делать, – категорически отвергла Елена Алексеевна. – Тут дело не в секретах, а в безопасности детей. Ведь на этом корабле им предстоит плавать. Корпус мы закажем на заводе, он будет стальной, надёжный. Его доставят на наш стапель, и ребята будут делать доводку, оснастку и так далее. Да и не сразу, наверное, за бригантину возьмёмся. Начнём с бота – по примеру самого Петра Великого.
Ещё в планах обустроить территорию около верфи, поставить причал. Его уже собирались строить туристические организации, чтобы приставать на «Метеорах» и проводить экскурсии, но что-то у них пока заглохло. Вот здесь у нас будет лестница к Неве, с обзорными площадками. А здесь – ангар для яхт и амфитеатр для театрально-исторических представлений. Устроим ещё беседки для занятий народными промыслами. Если, конечно, идею власти не обрубят. Но в любом случае у нас будет здание для морского центра и можно будет кинуть понтоны, чтобы выходить в Неву хотя бы на шлюпах.
– А могут обрубить?
– Петербургу, морской столице, такой центр нужен. К нам вот приходил бывалый капитан, Андрей Берёзкин. И знаете, на что пожаловался? На то, что яхты простаивают на причалах! Молодёжь невесть чем занимается, а тут такая возможность.
– Когда думаете начать строительство?
|
– Пока что провели геологическую, экологическую, топогеодезическую и другие экспертизы, получили положительное заключение. Подготовили проект внутренних и внешних сетей – водопровод, вентиляцию, отопление. Сейчас подошли к проекту организации строительства, после чего получим заключение эксперта – и начнём. Здание, которое нам передали, придётся, видимо, рушить, чтобы строить заново. Оно в ужасном состоянии, хотя и обжито местными бомжами.
Пока будут решаться эти вопросы, жизнь в «Школе капитанов», конечно, не остановится. Наши «штурвальцы» сейчас поступили на курсы судоводителей при морской академии имени адмирала Макарова. Получив диплом, они смогут не только самостоятельно выходить в море, но и грамотно обучать детей. С Дворцом творчества юных мы заключили договор о практике на парусно-дизельной яхте «Юный балтиец», так что будут и морские походы.
– «Трудных» детей тоже привлечёте?
– Пока что в «Школу капитанов» ходят дети наших прихожан и их знакомых. Но с улицы, так сказать, тоже брать будем. А что касается «трудных»... Один из наших священников, отец Михаил, уже много лет с ними занимается, духовно окормляет организацию «Новое поколение», которая даёт работу таким подросткам. Так вот, он хорошо знает психологию этих ребят, у которых за плечами разные правонарушения, а то и отсидки в детской колонии. И, по его убеждению, в море их брать нельзя. Мне было так обидно, когда это услышала... Но батюшка объяснил. На судне от члена экипажа требуется беспрекословное подчинение. Представьте: посреди моря несколько квадратных метров палубы, на которых царит жёсткая дисциплина. Каждый моряк знает, что самое страшное на корабле (после пожара) – это бунт. Особенно во время экстремальной ситуации. А эти ребята – они неадекватные, могут не выдержать.
– И что же делать?
– А вот тогда верфь «Надежда» нам и пригодится. Парнишка делом сможет доказать, что в море не подведёт. Это будет видно по тому, как он плетёт канаты, вытачивает детали, делает какую-то совместную работу. Стимул переродиться, взять себя в руки будет вполне зримым – бригантина на стапеле. Вообще, стимулов появится много. Например, пройти посвящение в ученики капитана и получить красивую форму. Вот тут есть на фотографии...
Смотрю на девочек в коротеньких жакетах, замечаю:
– Неуставная форма-то.
– Девчонкам нравится. Они, кстати, сами принимали участие в дизайне. У нас такой принцип: сделай сам.
Экология души
– Вы сказали, что проект вписывается в программу патриотического воспитания, – напомнил я Елене Алексеевне. – То есть в Морском центре будет не только кораблестроение?
|
– Наш проект многофункциональный или, как сейчас говорят, кластерный, – пояснила она. – Много времени уделим регионоведению, устроим свой музей. Ребята будут делать не только модели кораблей, но и макеты, например, дворца князя Меншикова и его верфи. Попытаемся сделать историческую панораму Усть-Ижоры. Ведь рядом с местом Невской битвы за прошедшие века появилось много достопримечательностей: место средневековой стоянки судов на Невском водном пути, православное кладбище со старинными надгробными памятниками, земляная крепость, Шлиссельбургский тракт с булыжным покрытием, церковь святого благоверного князя Александра Невского, обелиск памяти народного ополчения времён русско-шведской войны, ямская станция, где останавливался Александр Сергеевич Пушкин, братская могила воинов Великой Отечественной...
Ещё один блок – экология. Преподавать её есть кому: девочка, которая руководит «Штурвалом», учится на эколога, да и я по профессии эколог. Есть у нас мысль кой-какую измериловку в устье Ижоры поставить, сделать пост наблюдения, чтобы был постоянный мониторинг здоровья Невы и Ижоры. И не просто играть в экологию, а чтобы результатами наблюдения детей могли пользоваться в «Водоканале» и в Комитете по природопользованию Санкт-Петурбурга. У меня остались старые связи в комитете, там идею одобрили.
– А вы прежде где работали?
– Ну, это длинная история! – рассмеялась координатор проекта «Надежда». – Учиться на эколога в Санкт-Петербургский (тогда – Ленинградский) университет я поступила как романтик – в 80-е. Тогда в Финском заливе строилась дамба и многим хотелось спасать и защищать природу. Вначале пошла по научной части – работала в Нижне-Свирском заповеднике, писала там диплом и занималась изучением ландшафтов. Мне, да и многим тогда, по наивности казалось, что всё можно регулировать, используя теорию «Устойчивого развития», которую разработал российский эколог Виктор Иванович Данилов-Данильян, член-корреспондент РАН, и которая была на слуху. Побыла я «научником» и однажды поняла, что «научники» могут лишь заниматься теорией, а нужно что-то реально делать. И я пошла работать в госструктуру – стала начальником отдела особо охраняемых природных территорий Главного управления природных ресурсов Санкт-Петербурга и Ленобласти, которое сейчас называется Росприроднадзором. Получила классный чин, поступила в московскую Академию Госслужбы. Но и там скоро поняла, что ничего изменить не получится. Какие там охраняемые территории! Грубо говоря, всё уже поделено.
Понимаете, природа у нас сохраняется там, где у производственников нет никаких интересов. А едва только интерес появляется, ландшафтные и экологические требования автоматически выполняются «по остаточному принципу». Это стало понятно, когда в нашем Северо-Западном регионе развернулось строительство портов и трубопроводных систем. Ряд уникальных, особо охраняемых природных территорий Карельского перешейка был безвозвратно потерян, принесён в жертву развитию транспортных систем: надо – значит надо. И я решила, что нужно работать с проектировщиками, экологом в проектной организации. Может, мне, как специалисту, удастся минимизировать воздействие производственных объектов на окружающую среду? Поступила в одну питерскую организацию, которая занималась портовыми мощностями. И там увидела, что экология вообще никому не нужна, она как бельмо на глазу. Наверное, все эти этапы надо было пройти, чтобы понять: в нынешних условиях «устойчивое развитие» невозможно.
– И что дальше? – удивился я такой целеустремлённости.
– А дальше Бог привёл меня в Чесменский храм. Я здесь ни с кем не была знакома, случайно пришла. Но у батюшки чутьё на людей, и он мне рассказал о приходе, о детском кризисном центре и его программах. Мне сразу понравилось. Если что-то и можно изменить в мире, то только работая с детьми, воспитывая их. Интересно, что, когда батюшка первый раз говорил со мной, он ещё не знал, чем я, так сказать, «пригожусь». А вот пригодилась!
– А педагогический опыт у вас есть?
– Преподавала рисование в школе, когда училась на вечернем отделении геофака. Но, к сожалению, недолго, опыта набираться надо. Сейчас я на втором курсе Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного университета и, если Бог даст, буду писать там диплом, а потом и диссертацию по православной экологии.
– Православной?
– Именно так. Что такое экология? «Эко» переводится как «дом, местообитание, родина», то есть экология – учение об общем доме. Тут прямая связь с домостроительством Божьим, с Новым Заветом. Если тварь пала через нас, людей, через Адама и Еву, то мы должны хоть и на падшей земле и в падшем состоянии, но попытаться найти какие-то инструменты, чтобы помочь природе, окружающей нас среде. И инструменты эти не физические, а духовные. Ещё профессор Преображенский у М. Булгакова говорил, что разруха начинается с умов. А я бы сказала, что из сердец она начинается. Мысль вроде бы простая: падший мир должен быть поднят через нас, человеков.
* * *
Пора было заканчивать беседу – в кабинет заглянула Татьяна Николаевна Сарычева, директор детского кризисного центра. Вместе с Еленой Алексеевной они собирались взяться за озвучивание фильма, снятого воспитанниками центра. В этом игровом кино, как мне объяснили, действуют большие, почти что в человеческий рост, куклы Петра I и князя Меншикова. В первой серии ребята водят их по Чесменскому дворцу, показывают храм. Царь Пётр с интересом расспрашивает, как его птенцы-флотоводцы турок в Чесменской бухте победили. А во второй серии два путешественника во времени отправились в Усть-Ижору. Меншиков всё возмущался: это кто ж его дворец спалил? «Надо, надо всё восстановить! И мельницу тоже, вот она здесь у меня стояла...» Ребята сняли кино с юмором, батюшка тоже поучаствовал – диалоги придумал. А куклы сделали в одной из учебных детских групп, что действуют на приходе.
«Чего здесь только нет!» – в который уже раз подивился я. И решил морской темой не ограничиваться, повстречаться с другими прихожанами. Но об этом – в следующий раз.
Михаил СИЗОВ
 | назад |
| вперед |  |
