ПЕРЕКРЁСТКИ
ВОЛОГОДСКИЕ ВЕЧЕРА
Не перестаю удивляться великодушию и широте души православных людей. Приехав в командировку в Вологду, не смог сразу же устроиться в гостиницу и решил, не теряя времени, навестить наших давних друзей – вологжан Владимира Антоновича и Людмилу Григорьевну. Многие годы они являются подписчиками газеты «Вера» и её постоянными сотрудниками. Наряду со своей преподавательской деятельностью оба супруга, будучи профессорами и находясь на высоких должностях, в свободное время пишут духовные рассказы. Три дня я прожил в гостеприимной квартире – и вечерами за домашним чаем мог не спеша беседовать с хозяевами.
Чёточки Нимфодоры
|
– Мужа Володю, когда ему было 29 лет, мой дядя Кирилл Иванович окрестил в 1976 году, – начала вспоминать Людмила Григорьевна, – а меня крестила в пять лет в Череповце тётя Рая. Она племянница той самой монахини Нимфодоры (в миру Натальи), о которой я потом рассказ опубликовала в моей книге «Вологодская нива».
|
Родилась Наталья в большой крестьянской семье в деревне Высоково Вологодской губернии. В голодный 1905 год, когда Наталье было шестнадцать лет, родители по обету, данному Господу, решили отдать её в монастырь, чтобы таким образом вымолить для их деревни благодатную жизнь. Семья у них была верующей, вместе в храм ходили на все праздники, без молитвы за стол не садились. Сама Наталья ни в какой монастырь не собиралась, хотела выйти замуж, нарожать детей. Даже жених у неё был, Алексей. Но воле родителей перечить не стала. Отец отвёз её в Ярославль и определил послушницей в одну из местных обителей.
Двенадцать лет Наталья провела в монастыре, приняла постриг с именем Нимфодора. А после революции, когда начались гонения, она вместе с несколькими монахинями вернулась в родную деревню. Здесь они продолжали молиться и жить монашеской жизнью. Когда храмы в ближайших деревнях были закрыты, крестьяне тайно начали ходить к Наталье (звали её все мирским именем) и просить её молитв во всяких бедах. Она крестила младенцев, читала Псалтырь по умершим.
Тогда же она окрестила и своих племянниц Раису и Клавдию, которые были родными сёстрами, привила им веру и любовь к Богу. Они её очень почитали и называли по-местному «крёстка». Обе сестры были моими родственницами. Как уже сказала, в пять лет тётя Рая окрестила меня, и не только меня – почти всех своих племянников и родственников тётки крестили и привели к Богу. Из деревни часто привозили нам в Череповец продукты. Городские родственники каждое лето приезжали к ним в гости. А племянники оставались на всё лето. И мы постоянно видели, как они молятся.
|
О монахине Нимфодоре тётя Рая нам почему-то не рассказывала. Услышала я о ней от тёти Клавы. И вот совсем недавно я узнала, что в конце своей жизни матушка Нимфодора жила в селе Чаромское, и люди, давшие ей приют, ещё пять лет назад были живы. Сейчас очень жалею, что не удалось с ними встретиться и побольше расспросить об этом удивительном человеке, пронёсшем монашеские обеты через всю свою долгую жизнь. Её молитвами спасалось не только её родное село, но и вся округа.
И представляете, какой удивительный подарок мне достался от монахини. Приехали мы в село Сизьма, что расположено недалеко от Чаромского, в музей народного искусства. Разговорились с его основателем и директором Владимиром Егоровым. Вдруг он мне говорит: «Ваш рассказ про монахиню Нимфодору я читал. Хочу вам кое-что подарить». Пошёл в музейный запасник и приносит чётки. Старенькие такие чёточки, узелками, самодельные. Оказывается, женщина, у которой жила монахиня, перед своей смертью передала в музей некоторые её вещи. Теперь эти чётки у меня хранятся.
Людмила Григорьевна ушла в свою комнату и как великую святыньку вынесла те самые монашеские чёточки, молитвами по которым держалось в советское время село Высоково и прилегающая округа...
– У каждого должен быть кто-то, через кого держится живая связь с прошлым, – подхватывает Владимир Антонович. – Например, для меня такой человек дядя Кирилл Иванович. Он – потомок старинного дворянского рода, очень верующий человек, известный математик, профессор. Благодаря Кириллу Ивановичу мы обвенчались в 83-м году в старинном, XVIII века, храме, стоявшем на берегу реки Жиздры напротив Оптиной пустыни. Кирилл Иванович каждый год приезжал туда с женой, жил там подолгу при церкви и нас тоже пригласил. Мы приехали вместе с дочками. Венчал нас отец Леонтий, очень интересный человек. Храм, где он служил, располагался у самого шоссе Калуга – Козельск и, понятно, привлекал внимание проезжающих. И в хрущёвские, и в брежневские времена власти не раз пытались храм закрыть, но община, сплочённая настоятелем отцом Леонтием, стояла твёрдо.
Батюшку любили не только прихожане. Далёкие от веры жители села почитали его за то, что, несмотря на своё большое семейство, он приходил на помощь одиноким старикам. Приедет на своём мотоцикле с бензопилой, распилит дрова, привезёт материал для ремонта дома. Колхозные и районные начальники тайком обращались к нему с просьбами крестить или отпевать родственников, и он никому не отказывал. Немало почитателей было у отца Леонтия и среди столичной верующей интеллигенции. Недавно нам подарили фильм про Оптину, часть которого посвящена отцу Леонтию. Сейчас он уже старенький, ему где-то под 80...
Материнская молитва
– Люди святые все простые были, – замечаю я. – Обычно только после смерти становится ясно, какой это был человек.
– Вы совершенно правы, – соглашается Людмила Григорьевна. – Вот в университете в Череповце работала Тамара Васильевна Лытышева. Пока была жива, мало кто её ценил. А как только умерла, на похороны пришло 200 человек. Столько цветов нанесли, столько добрых слов было сказано. Все вдруг поняли, какого замечательного человека потеряли.
– Расскажите о ней, – прошу хозяйку.
– Мы с ней учились в одной школе в Череповце, она лишь на год меня старше, поэтому хорошо её знаю. Детство её было очень тяжёлым. Мать у неё была домработницей у богатых людей, ходила по домам, убирала, и Тамара ей с детства помогала. В школе она очень хорошо училась, была отличницей и активисткой. Её даже избрали председателем совета пионерской дружины. Закончив пединститут, стала кандидатом наук, работала в пединституте. Всё вроде бы хорошо складывалось, как вдруг бывшие хозяева, у которых её мать была домработницей, пригласили её в гости на Новый год. Сказали, что к ним приехал один хороший знакомый и они хотели бы её с ним познакомить. А как раз накануне Тамара поссорилась со своим молодым человеком. Была в страшном состоянии уныния и решила принять это приглашение. И вот на Новый год её познакомили с этим человеком, вскоре она вышла за него замуж. Потом оказалось, что он болен шизофренией. Промучилась с ним год или два, потом они расстались. От него родила мальчика Серёжу. Старалась его хорошо воспитывать, но он был очень трудным ребёнком: в школе не хотел учиться, скандалы устраивал (книги и тетради выбрасывал из окна), начал пить и даже бил её. Связался с торгашами, кавказцами на рынке. Они его сделали своим человеком на побегушках, пристрастили к наркотикам...
Тамара к тому времени стала глубоко верующим человеком, постоянной прихожанкой храма Воскресения Христова. Хотя в советское время была активной комсомолкой, потом коммунисткой, даже в обкоме комсомола работала. И сына вначале воспитывала в идеалах коммунизма, а потом, когда в Бога уверовала, стала приваживать к церкви. Сама-то она не пропускала воскресных служб, в храм приходила рано утром до литургии, чистила картошку, чтобы обед сделали для детей из воскресной школы.
А в их приходе была одна француженка, которая, сама будучи католичкой, интересовалась православием. Она, узнав, в каких ужасных условиях Тамара живёт, подарила ей квартиру. Рассудила по-своему, по-западному. Раз сын обижает, вместе жить с матерью не может, тогда пусть живёт один... А они потом всё равно в одной квартире жили. Тамара оправдывалась перед француженкой: «Куда я своего сына брошу?» Но эта квартира всё-таки ей очень помогла – она зарабатывала мало, а квартиру сдавала. На эти деньги они и жили.
Потом так получилось, что сын попал в тюрьму. Он присутствовал при каком-то преступлении кавказцев, где было совершено убийство. Его арестовали вместе с ними. Но поскольку у него нашли психические отклонения, то вначале отвезли в психбольницу в Вологду, а затем посадили в тюремное отделение психиатрической больницы в Кувшиново. Там есть такие специальные медкорпуса с решётками и охраной. Тамара тогда уже сама была инвалидом, ходила с палочкой, с трудом передвигаясь, но каждый месяц ездила к нему в больницу и привозила целую сумку – такую большую, на колёсиках – подарков. В основном продукты, но передавала им туда и книжки церковные, молитвословы, святую воду, просфоры. Сама молилась за сына, заказывала постоянно молебны во все монастыри, особенно в Соловецкий, в Дивеево, в Оптину. Вела с ним такие беседы, чтобы обратить к Богу.
Такой её материнский труд, в конце концов, дал плоды. Хотя по решению суда Серёжа был заключён в тюремную больницу пожизненно, через шесть лет его признали невиновным и здоровым. Судимость сняли, потому что выяснили, что он никого не убивал.
Отпустили его домой. Тамара, конечно, была счастлива. Но первое время сильно боялась, что он примется за старое. А сын полностью исправился. Первое, что сделал, – отремонтировал квартиру. Потом устроился на работу.
Тамару все любили и уважали за кроткий нрав и готовность каждому прийти на помощь. Она помогала не только прихожанам храма, но и своим коллегам на работе. Последние годы возглавляла совет ветеранов университета и исполняла свои обязанности не формально, а от души, как православный человек. Все бывшие сотрудники университета, заброшенные старики, были под её опекой. Она сама приходила на квартиры, ухаживала за некоторыми ветеранами. В безденежное перестроечное время добывала деньги на подарки, чтобы поздравить ветеранов с праздниками.
Как-то раз одна прихожанка заболела. Лежала после инфаркта в больнице. Когда выписалась, Тамара предложила привести к ней домой батюшку, чтобы пособоровать её. Та очень обрадовалась, что о ней кто-то заботится. С батюшкой Тамара договорилась встретиться у подъезда её дома. А квартира этой женщины на пятом этаже. И вот с пятого этажа эта женщина услышала, как Тамара Васильевна кричит: «Люди добрые, помогите!» Оказалось, что у неё с сердцем стало плохо. После всех этих переживаний у неё самой сердце болело. Там, на скамеечке, она и умерла. Батюшка как раз подошёл, прочитал по ней отходную.
Можно сказать, умерла, спасая своих ближних. Это было четыре года назад, 13 октября. На её похороны даже ректор университета специально прилетел из отпуска. Когда-то Тамара помогала хоронить его маму, а он помог похоронить её, дал большую сумму. У неё вообще денег не оказалось, хотя для многих собирала деньги на подобные траурные мероприятия. Пришлось пойти с шапкой по кругу, вместе со взносом ректора собрали солидную сумму, так что хватило не только на похороны, но ещё остались деньги на памятник... При жизни-то её многие не воспринимали всерьёз: такая была безответная. А как умерла, сразу же все её оценили.
– А что с сыном её было? – спрашиваю, ожидая счастливую концовку.
– Не смог он без матери. Первое время после её смерти Серёжа ещё ходил в церковь, а потом перестал – снова спутался с кавказцами, под их давлением продал им обе квартиры.
* * *
Всё время, пока я гостил, Владимиру Антоновичу и Людмиле Григорьевне звонили и приходили в гости не только родственники, друзья, но и бывшие студенты – просто посоветоваться в трудных житейских ситуациях. Видимо, эти два профессора не только хорошие преподаватели, но и хорошие воспитатели. Людмила Григорьевна второй год как преподаёт своим студентам православную культуру. Второй год – это официально, после того как власти разрешили. Но и раньше они с мужем старались донести до своих подопечных христианские истины, укрепить их души.
Евгений СУВОРОВ
 | назад |
| вперед |  |
