ПРИХОДСКАЯ ЖИЗНЬ
«ПОМОЩЬ И ЗАЩИТА»
Гроб на чердаке
|
Поднимаемся на чердак посмотреть гроб. Александр Андреевич глядит на него любовно, поднимает крышку, нахваливает: «Сейчас таких не делают. Какие-то ящики прямые, а не гробы. А тут материал чистый, тёс высушили, прежде чем в дело пустить, конуса все сведены, подогнано всё – смотри как».
Всё, что могу ответить:
– Надеюсь, долго вам не понадобится.
Александр Андреевич Новокшёнов продолжает улыбаться, думая о своём:
– Для отца Александра делали, да короток гроб оказался. Не выхворался батюшка-то ничего. Переделывать долго было, лучше новый смастерить. А этот мне остался.
Отец Александр Коновалов, погибший при строительстве храма в вятском посёлке Тужа, был добрым человеком. Мне кажется, гроб стал его последним подарком другу. О батюшке, которого любили в Туже, Яранске и других селениях вятского юга, мы уже рассказывали не раз. А сегодня наш рассказ – о его последнем приходе и прихожанах.
Александр Андреевич
|
Родился Новокшёнов недалеко от Тужи, в селении Соболи.
– Там была у нас деревянная церковь, – вспоминает он. – В 1914 году, в канун войны, её открыли.
– Вы какого года рождения, Александр Андреевич?
– Тридцать первого. Один храм был у нас на весь район. В войну там не служили, а потом снова открыли по просьбе строителя Петра – марийца из Кокшанура. Помню лицо его с повязкой, одного глаза не было. Он школу каменную в районе построил, а когда его спросили: «Что тебе надо, какое вознаграждение?» – ответил: «Откройте в Соболях церковь».
Большой был храм, иконостасов таких мало где увидишь – резной, маслом под золото покрытый. Масло специально варили, лучше золотой краски, которую каждые пять лет нужно обновлять. А тут и дожжом омоет – ничего, не выцветает.
Ко причастию я ходил с матерью перед школой. А по причащении усталые, радостные домой бежим с братом. И дома мать нас с братом ставила на молитву. За отца молились – он на обороне Москвы был. А в 1976 году сгорела наша церковь во время грозы. А как сгорела, так жители из села поразъехались. Сначала псаломщица уехала, за ней остальные. Видно, вышло соболинское время.
Дочь Александра Андреевича – Людмила Трушкова – с горечью после добавила: «Сами виноваты». Как ей передали, старики запретили тушить храм. Мол, пожар – Божья воля. Божия ли? С семнадцатого года по чужой воле живём, а Господь всё ждёт, когда повзрослеем.
* * *
В войну Александр Андреевич работал в колхозе – «на быке», как он пояснил. На быках тогда и пахали, и тяжести возили. После армии, в 54-м, Новокшёнов пересел с быка на грузовик. Однажды, это было уже, когда дочки подрастали, ему предложили перейти с «Газика» на лесовоз. Одна старушка поехала в Яранск, с ней передали просьбу узнать у прозорливого отца Авеля, принимать ли это предложение. Батюшка – чудный старец, которого большевики дважды казнили, но оба раза пули прошли навылет, – сказал: «Нет, пускай поработает на маленькой машине». Но уж больно большие деньги сулили за перевозку леса... Разбился Александр Андреевич так, что, казалось, костей не собрать. Руки сложили в больнице, как при погребении. Десять дней, со сломанным позвоночником, не говоря о прочем, Новокшёнов ждал смерти. Перечислив батюшек, которые за него молились, добавляет: «По ихней молитве выздоровел».
* * *
Мы сидим, удобно устроившись в сенях. Даже слишком удобно – в какой-то момент засыпаю. Потом на диктофоне услышал вдруг, с удивлением и стыдом, звуки, издаваемые мною в беспокойном сне. Александр Андреевич терпеливо ждёт. Увидев, что я проснулся, деликатно, очень ласково спрашивает:
– Устали, наверное?
– Больше суток не спал, – бормочу в ответ.
Беседа продолжается.
Продолжали работать
– Вы помните, как погиб отец Александр? – спрашиваю я Новокшёнова.
– Это было 29 сентября. Он очень торопился. Надо было всенощную служить, в канун праздника Веры, Надежды, Любви. Матушка всё с нами была, велела быть осторожнее, а тут ушла обед готовить. Батюшка и говорит: «Давай последню лагу установим», – на последней лаге и погиб. Увезли отца Александра в больницу, а мы продолжали дальше работать. Что он умер, узнали на следующий день. После его кончины строительство затянулось. Может, поэтому и спешил, что знал свой срок, что, если не успеет основу положить, не будет храма.
– Большая пустота образовалась после его ухода?
– Тяжело. Сейчас, слава Богу, молодой, энергичный пришёл – отец Андрей Соколов, достроил церковь. Придёшь – так одна радость. Светло, уютно и тепло, места много, никакой тесноты нету. Надо за отца Андрея молиться, чтобы не бросил нас, послужил подольше.
Это не первый рассказ о строительстве тужинского храма, который я слышу. И чем дальше, тем отчётливей понимание. Не храм о. Александр строил, а общину через него возводил. Мужиков иначе не увлечь, только через общий безвозмездный труд. Труд как таковой, ради денег сотворить тебя не может – только искалечить, как это случилось с Новокшёновым, когда он работал на лесовозе.
Спрашиваю:
– А что в вашей жизни было самым главным?
– Дак вот. Чтобы в Туже здесь церковь открыли. И вот открыли.
* * *
– Господь давал вам как-то знать о Себе? – спрашиваю Александра Андреевича.
– Как не давал, на кого ещё надеяться?
– В прежние, безбожные, времена, как проявлялась ваша вера?
– Не курил, вино немножко пил, материться не матерился. Раз я верующий, как я буду показывать себя, матом ругаться? Пример другим...
– На товарищей по работе это влияло?
– Нет. За глаза говорили обо мне, что Богу молится, а в глаза – нет. И не спрашивали ни о чём.
– Что было самым тяжёлым в советское время?
– Гонения на Церковь зачем? Разрушать такую красоту? А это всё разрушали на глазах. Никакого вреда верующие не приносили. Это в партию силком гнали, а в веру народ сам бежал.
Русский старик обращает лицо к чердаку, где стоит его гроб, но глядит, пожалуй, много дальше. «Помощь и защита», – говорит он без волнения, но каким-то новым голосом – удивлённым, торжественным, благодарным.
Рассказ Нины Ивановны Кислицыной
Посреди нашего неспешного и немногословного разговора в сени зашла Нина Ивановна Кислицына. По профессии она агроном по защите растений. Говорят, она была последней из тех, кто видел отца Александра живым. Стеснительная. Но как-то разговорились. Записываю её рассказ об отце Александре:
– Вся наша семья его любила, большое впечатление на дочек произвела такая история. Старшую из них, когда уезжала с каникул обратно на учёбу, отец Александр всегда благословлял. Однажды добралась она до Яранска и узнала, что дальше ей ходу нет – билеты закончились. Расстроилась, пошла перекусить в кафе. Вдруг девочки знакомые к ней подбегают: «Иди, тебя кассирша зовёт». Дочка побежала, и оказалось, нашёлся для неё билет. Так она поняла, что такое благословение.
Когда дочь съехала в учёбе и очень огорчалась, отец Александр велел не переживать, сказал: «У тебя будет красный диплом». «Вы что, хотите так нас успокоить?» – спрашиваю его. А он посмотрел куда-то, будто в небесах читал, и, получив подтверждение, добавил: «Да, будет красный диплом. А матери-то сколько радости».
В этом месте Нина Ивановна расплакалась, потом, извинившись, продолжила:
– Дочь действительно получила красный диплом, но батюшки уже не было в живых. И мы ещё больше уверовали в его молитвы… Что самое ценное – батюшка доверял мне полностью. Когда было тяжело, он тайно от всех открывал церковь, чтобы я могла там побыть, помолиться. Однажды сказал: «Нина, тебе сегодня будет очень трудно в храме. Не будут давать молиться». Так всё и вышло. А как-то раз, когда у нас с мужем начались нелады, оставил нас в храме вдвоём.
Раньше каждое слово его помнила. Многое забывается. Говорил: «Нина, не забывай: где просто – там ангелов до ста». Постоянно об этом напоминал. Говорил: в этой трудной жизни нужно быть хитрой как змея и кроткой как голубь. Или наоборот, я правильно запомнила?
– Правильно вроде, – пытаюсь я вспомнить евангельские слова.
– Нет, не так: мудра как змея и проста как голубь. Вот так говорил.
– Что вы делали, когда он умер?
– Заплакала. Казалось, всё рушится – и семья, и всё. Очень трудно переносить смерть священника. Но по молитвам батюшки Господь всё управил.
– На работу как-то влияло то, что вы верующая?
– Раньше были гонения, и батюшка всегда говорил: «На работе нужно не шибко выставлять свою веру, не отказываться от неё и не выставлять». Ещё очень трудно работать с ядами. Мы защищаем растения, обрабатываем их, но есть сомнения: правильно ли это – ядами защищать? Отец Александр говорил: «Это твоя работа, ты должна выполнять её как положено. Поставил Господь – трудись, не сомневайся».
Когда я узнала, что батюшка травмирован, что его увезли в больницу, мы с мужем – сразу туда. Врачи понимали, что за человек к ним попал – отца Александра очень уважали в районе. Но было ещё что-то. Медики рассказали мне, что в пять утра огромная собака встала лапами на подоконник: глаза горят, язык высунут. Все очень испугались. Спрашивали: «Может, бес?» Меня к батюшке пускать не хотели, но потом всё-таки разрешили. Сказали, что он ничего не сознаёт, не понимает. Но мне так хотелось что-то сделать для него. Стала вслух читать «Богородицу», и он повернулся ко мне. Я спросила батюшку, слышит ли он меня. И он снова дал понять, что слышит. Медсестра, которая стала свидетельницей этого, сказала: «Этого не может быть!» Тоже обратилась к нему. Он с закрытыми глазами дал понять, что слышит. Смежил их сильнее. Это просто чудо: душа продолжала жить, он слышал нас, как всегда, он умел слушать...
Не забыл он нас и после смерти. Когда мужу было однажды очень плохо, лежал в тяжёлом состоянии, то он увидел, как батюшка подошёл и склонился над ним. Мужу сразу стало легче, и вскоре он выздоровел. Я тоже обращаюсь к отцу Александру, когда становится трудно. При жизни он мне объяснял: «Мне ты можешь говорить всё, я не мужчина, я – пастырь». И я всегда с ним делилась самым сокровенным.
Людмила Трушкова
|
Переворачиваю пластинку, между стёклами которой красиво осыпается песок. Сувенир такой в кабинете Людмилы Трушковой – дочери Александра Андреевича Новокшёнова. Людмила – мэр Тужи, или, если точнее, глава поселковой администрации. Как-то быстро нашли общий язык.
– В то, что построен храм, – говорит Людмила, – до сих пор не верится. Ущипну себя иной раз, когда вижу нашу церковь. Ничего более красивого у нас в посёлке никогда не было, даже в те годы, когда район жил богаче.
Мне самому не верилось, когда я увидел церковь. Всё осыпается на вятском юге, закрываются предприятия, исчезают стада как в прорву. А храм рос вопреки этому, хотя ни денег на это не было, ни сил. Люди задумывались, начинали надеяться. Людмила вот с сестрой дом построили – большой, удобный. Вдвоём. И живут двумя семьями – вместе. Я с таким, если честно, прежде не сталкивался. Всё, что соприкасается с Богом, меняется.
– Я прежде работала главным бухгалтером у Петра Краева, – продолжает Трушкова. – У него довольно крупная фирма в Яранске. По уму, способностям таких людей у нас немного. После знакомства с батюшкой что-то с ним произошло. Прежде Пётр Леонидович в церкви не бывал, он из прочных таких коммунистов. Но вдруг они вместе с внучкой крестились. Отец Александр никогда не пытался никого поразить, блеснуть, просто становился отцом каждому, кто с ним сближался. Чем он «взял» Краева, что в таком возрасте человек креститься пошёл? Добротой, наверное. Незлых людей много, а добрых мало…
– Вы с сестрой, Тамарой Александровной, с детства верующие?
– Ходили в детстве в соболинскую церковь. Когда вижу просфорку, вспоминаю, что на них росли. Из школы придём в субботу, вечерню отстоим, спать ложимся. Потом на литургию. Служба продолжалась с семи-восьми утра до трёх часов дня. Сейчас всё изменилось, а тогда, в семидесятые, так было. Лежим с сестрой – одна на лавке, другая под лавкой, – изнемогаем. «У Лександра девки совсем помирают, – говорит женщина с кадилом, – батюшка, давай хоть скорее».
У отца вся семья была испокон веков церковная. А мамина-то – не сказала бы, но сама мама верила. Нас с сестрой на сумку, бывало, посадит и повезёт по снегу зимой в церковь. А на Пасху нас почему-то не брали. Всё испекут и уйдут. Мы с сестрой могли что угодно со стола взять, но нет, ничего не тронем, пока родители утром не вернутся, не скажут: «Христос воскресе!»
Когда я училась в пятом классе, папу на лесовозе придавило. И тогда произошло чудо. Мама сказала: «Девчонки, молитесь, только детская молитва может помочь!» И мы молились – встанем на коленки и молимся, молимся. Так страшно было без папы остаться – не мама нас ставила, а горе, сами понимали, что к чему.
В Кирове, когда училась в институте, в церкви нельзя было появляться, за молодёжью следили. Потому раз в год в Яранске в храме бывали. И брачились мы с мужем под чужими фамилиями. С мужьями нам с сестрой крепко повезло – хорошие они люди, но оба из неверующих семей.
– Чем отец Александр их «взял»?
– Стоило один раз послушать его проповедь – и больше ничего не надо. У Патриарха Алексия мы с матушкой Эмилией – женой отца Александра – сколько раз бывали. Так вот, о батюшке нашем Святейший так сказал: «Такого молитвенника у вас больше не будет». У них один духовник – архимандрит Кирилл (Павлов), так что Патриарх знал, о чём говорил.
– Расскажите, как вы с сестрой одной семьёй живёте?
– Да, иные удивляются. Но ещё ребёнками вместе держались, а когда выросли, не хотели расставаться. Живём практически одной семьёй, и мужья – друзья. Я в администрации работаю, Тамара – в казначействе. Мой Володя – шофёр, автобус у него на маршруте Тужа – Киров, Тамарин супруг Григорий работает в милиции. И дочки наши вместе в Москве, квартиру снимают, пока учатся.
– Как мужей воцерковляете?
– Мы ни при чём. Когда ребёнки подросли, мы перестали в пост мясо варить. Мужья возмутились. Раз прихожу, вижу: мясо варится. «Вов, – говорю, – неужели не стыдно?» Но не мне он внял, а видя, как дочь Ритка сидит, слюни глотает, а пост нарушить не желает. Дети до мужей больше донесли, чем мы, жёны. И на праздники дочки отцов в церковь тянут. Григорию-то потяжелее в храме стоять, он заместитель начальника милиции, а там как-то не принято, чтобы человек открыто веровал. Но всё равно ходит.
– Что вас сближает?
– Чем дальше мы, тем роднее. Без веры такого не бывает, наверно.
* * *
Обычный райцентр – Тужа. Иду по улице, впереди – пьяные парни. Ругаются. Но как-то обходится без матов. Может, потому, что мимо храма идут – одного из самых красивых на Вятской земле? Может, потому, что строили его всем посёлком и это как-то освятило селение? Здесь Христос побывал в лице отца Александра, а я день за днём обхожу Его учеников – молодых и старых, мужчин и женщин. Никто, ни один человек не в силах оставить по себе такой памяти, которую оставляет добрый пастырь. Стучусь в очередной дом: «Вы помните отца Александра?..»
Владимир ГРИГОРЯН
 | назад |
| вперед |  |
