ПЕРЕКРЁСТКИ
ТРУДИТЬСЯ НАДО,
пока ноги носят, – для священника это аксиома
– …Село наше очень старинное, – говорит благочинный Красносельского района Костромской епархии протоиерей Иоанн Ковальский. – Название его – Красное – от слова красота. Стоит село на высоком левом берегу Волги. Река в этом месте шириной с километр, вид удивительный. Во время ледохода люди выходят на берег – это завораживающее зрелище.
С отцом Иоанном Ковальским мы встретились в костромском Спасо-Запрудненском храме, куда батюшка частенько наезжает к своему родственнику о. Петру Бахтину. Знакомство наше произошло вот при каких обстоятельствах. Стоило отцу Петру помянуть в разговоре со мной батюшку Иоанна, как тот вдруг появился в дверях. В деревенском тулупе, небольшого роста, сухощавый, стремительный, с постническим лицом в обрамлении седой бороды, он сразу же расположил меня к себе. Уже после нескольких минут беседы с ним мне казалось, что мы давным-давно знакомы.
– У него семья-то ещё больше, чем у меня, – улыбается отец Пётр. – У них с матушкой десять детей: пять мальчиков и пять девочек. Четыре сына уже стали священниками, и три дочки вышли замуж за священнослужителей. Ещё одна учится сейчас на регента.
– Да, – соглашается отец Иоанн, – летом дети приезжают в гости вместе с семьями и до тридцати двух человек собирается иной раз под одной крышей.
– Вы и сами, наверное, тоже из многодетной семьи? – обращаюсь я к нему.
– У моих родителей было девять детей. Четыре моих брата стали священниками. У старшего шестеро детей, все сыновья – священники. Один из братьев неподалёку отсюда, в Чухломе, подвизается, он на десять лет меня старше, другой в Кировской области, третий в Питере. Один из моих сыновей – Роман, архитектор по образованию, – в Архангельске построил храм Ксении Блаженной, а сейчас занимается строительством кафедрального собора. На берегу Двины на 18 метров в землю уже забили 350 свай… Тяжело, но с Божьей помощью дело идёт. Ещё один из сыновей в Питере закончил семинарию, сейчас в академии учится. Служит в Коломягах в храме Дмитрия Солунского.
А старший мой – Василий – в Воронеже. Один старинный храм он восстановил и ещё один большой – в честь Целителя Пантелеимона – построил при въезде в Воронеж.
– Про него мне много хорошего люди рассказывали! – вспоминаю я. – Уважают отца Василия как деятельного священника.
– …А пятый стал ювелиром. Село Красное известно на всю Россию своим ювелирным промыслом, им здесь занимались ещё в X веке. После оно стало вотчиной царя Бориса Годунова. Предприятие – градообразующее и большое значение имеет не только для села Красное, но и для всей области. В 2009 году было признано крупнейшим ювелирным предприятием в России. Сейчас у нас ещё очень много частников развелось, открыли свои ювелирные мастерские.
– У вас, батюшка, в Красном селе свой дом, хозяйство? – спрашиваю отца Иоанна.
– Да, свой дом пришлось построить. У нас ведь раньше, при советской власти, какая система была? Священнику никакого жилья не давали – живи где хочешь и как хочешь. Бог даст, в каком-нибудь доме поселишься у прихожан. А церковные дома были ведомственные. Из такого семью священника могли в любой момент выселить. Когда я приехал в Красное, мне от завода выделили трёхкомнатную квартиру, а я стал свой дом строить. И хозяйство раньше держали, когда семья была большая: три лошадки, две коровы, пчёлы, много чего было по молодости. А сейчас только курицы да кошки остались. Нам с матушкой уже ничего и не надо, все дети выросли, кроме младшей дочери-школьницы, разлетелись.
– А как давно вы приехали жить в Красное село?
– В 72-м году. С тех пор много воды утекло, да и вода в Волге совсем другая была. Помню, тогда в соседней Гомонихе воду пить брали из реки. Ни одного колодца у них не было. А сейчас волжскую воду не попьёшь. Грязная, заражённая сбросами от заводов, разными химикатами. Раньше деревенские люди собирали воду с крыш, бани топили, сейчас уже и эта вода плохая. Когда я приехал, в Волге тьма-тьмущая рыбы водилось и стерлядь была, а сейчас уже и судаков нет, почти все исчезли. Напротив Густомесово и Кузнецово были перекаты, сейчас из-за ГРЭС перекатов нет, вода в реке стоячая.
Из-за химикатов в воде верхушки леса сохнут, а коровы болеют беломышкой – у них слабнет сердечная мышца. С пастбища приходит нормальная, а утром, смотришь, уже сдохла. Поэтому люди стали подсыпать в корм скотине специальные витамины, а ещё едут в лес, там рубят молодые ёлочки, сосны пятилетки, дробят их и потом дают коровам.
– На селе и сейчас многие держат скотину?
– Нет. Все трудоспособные работают на ювелирных предприятиях. Рабочих не хватает. Людей из Костромы привозят автобусами, ведь от Красного до областного центра всего 35 километров. Для заводской молодёжи в селе строится общежитие, а в перспективе будут сдаваться квартиры.
Поэтому народ предпочитает работать на заводе с утра до вечера, чем держать скотину. Совместить невозможно, ведь за коровками надо ухаживать: рано вставать, поить их, кормить. Доить, пасти, заготовлять корм – всё это очень хлопотно.
Многое из того, чем раньше занимались у нас в районе, давно забыто. В советское время Красносельский район славился льном. Когда я приехал сюда, помню, школьников посылали на его уборку. Шли в охотку. За каждый сноп по 2-4 копейки платили, так что от желающих отбою не было, каждому хотелось подзаработать. А сейчас эти поля заброшены, говорят, нерентабельно его у нас выращивать. Льнозавод какая-то «Агрика» купила, хозяин живёт за границей. А лён привозят аж из Калининской и Тверской областей. Даже из Белоруссии. Такие вот дела.
Исстари, кроме ювелирного промысла, люди у нас разводили лошадей для царских конюшен. Известно, что Михаил Романов со своей матерью Марфой молились в нашем храме. По пути в Коробово, куда шли на богомолье пешком, они зашли в наш Богоявленский храм и отстояли там молебен.
При входе в Красное и поныне на источнике стоит часовня в честь Святителя Николая Чудотворца, сделана купальня. Вода бьёт прямо с горы, и люди в этом источнике умывались после трудового дня или долгого пешего перехода на богомолье. К ним снова возвращались силы, и они опять становились бодренькие.
– А храмов в селе сколько? – спрашиваю батюшку.
– Сейчас два действующих. Храм Богоявления Господня построен аж в 1592 году дядей Бориса – Дмитрием Годуновым – по благословению первого Патриарха Иова. Это уникальный памятник архитектуры, единственная шатровая церковь в нашей области.
А я служу в церкви Всех святых. 115 лет назад её возвели на средства местного купца Василия Николаевича Чулкова. Рядом он построил четырёхклассную церковно-приходскую школу и учителей содержал за свой счёт. Храм Всех святых мы восстановили за четырнадцать месяцев. Полностью сделали капитальный ремонт – и наружный, и внутренний, а потом весь расписали. В прошлом году все работы закончили.
А сейчас ещё хотим восстановить церковь Петра и Павла, которую в советское время разрушили до основания. Придётся отстраивать заново. Уж больно храм был величественный. Его построили в честь победы русского оружия над Наполеоном по типу Храма Христа Спасителя. Стояла церковь в центре села, рядом с Богоявленской церковью.
Всего в Красном проживает около девяти тысяч человек, и, наверное, с полтысячи в церкви ходит.
– Это много, – удивляюсь я. – В других городах и сёлах по Русскому Северу ситуация не такая радужная.
– Так трудиться надо! – говорит батюшка. – Как только перестройка началась, мы при храме воскресную школу открыли, и для детей, и для взрослых. Она у нас до сих пор действует. Каждый год по сто человек занимается.
– А преподавателей где нашли?
– Сам преподаю. Послужу в воскресенье и ещё три часа занимаюсь в воскресной школе – с детьми и со взрослыми. Мы с сыном посещаем ещё больницы, светские школы. В больнице у нас свой кабинет есть, оформлен как молитвенная комната. Там проводим беседы с женщинами, которые идут на аборт. Многие потом принимают решение оставить ребёночка, а не губить его...
Второй священник у меня издаёт церковную газету «Воскресный день». Мы её бесплатно раздаём.
Раньше очень верующий народ жил. Советскую власть красносельцы не приняли, выступили против коммунистов. И тогда для подавления мятежа по приказу Ленина был послан отряд латышей, которые в один день загубили 200 человек. До сих пор в том доме, где их расстреливали, из подвалов доносятся стоны. Сегодня в нём размещается дом культуры. Меня люди, руководители спрашивают: «Батюшка, что нам делать, чтобы стонов не было?» А я почём знаю? Кровь людская не водица. Столько народу положили. В то же время храм Петра и Павла разрушили. Двух священников расстреляли. И Богоявленский храм хотели уничтожить, стереть с лица земли. А он – XVI века, уникальный памятник архитектуры. Защищая его, кто-то написал в Москву, что это наше культурное наследие. И пришло распоряжение, чтобы церковь не трогали.
– А зачем вы храм Петра и Павла хотите заново отстроить? Ведь двух храмов, да ещё таких больших, как у вас, на такое село в девять тысяч человек вполне достаточно?
– Раньше у нас на одну тысячу жителей было три храма, и они были переполнены молящимися. Но храм Петра и Павла мы хотим восстановить прежде всего как исторический памятник, построенный в честь победы над Наполеоном, хотя, конечно, и богослужения в нём будут совершаться. К сожалению, до настоящего времени никаких архивных документов на эту церковь не сохранилось. И архитектурного проекта нет, потому что областной архив сгорел. Сейчас посылаем запросы в питерский архив, может, там что-то осталось.
* * *
Пора прощаться. Смотрю на батюшку: такой деятельный человек…
– Сколько вам сейчас лет?
– Шестьдесят три года.
– Не скажешь… У священника при его-то круге обязанностей, наверное, усталость накапливается?
– Священники, пока у них ноги ходят, служат. Без этого я своей жизни не представляю.
Евгений СУВОРОВ
 | назад |
| вперед |  |
