МОНАСТЫРСКАЯ ЖИЗНЬ
ЗВОНИТЕ МНЕ В КОЛОКОЛА
Первая годовщина
Ульяново. Первая годовщина смерти схииеродиакона Александра (Мамедова). Подъезжает автобус, прибывают машины. Будто вчера это было: приехал в Коми молодой монах – умирать. Но так его здесь полюбили, что успел и пожить. Могилка его в одном ряду с могилами схимонаха Кирика и монаха Мелетия – замечательных подвижников, о которых газета «Вера» много раз писала. Вместе они лежат – духовные воины.
|
Древняя обитель встретила нас не по-северному жаркой погодой. Такой зной стоял по всей России в те дни. Из-за чего нередко местами случались грозы с ураганами, принося разрушительные бедствия местным жителям. Вот и по Ульяновскому монастырю незадолго до нашего приезда пронёсся буйный ветер, выворотив с корнями и поломав, как спички, несколько многовековых кедров, елей и берёз, посаженных на монастырском кладбище ещё отцами-основателями обители, местночтимыми святыми Матфеем, Паисием, Феофилактом и Амвросием. Печально было видеть перед входом в Успенский храм два мощных красавца кедра без их разлапистых и пышных крон. Вместо них, как гребёнки, торчали острыми концами в небо поломанные стволы.
У монахов на этот счёт свои опасения. Они уже заметили, что, как только очередной ураган повалит деревья, жди беды – кто-нибудь из насельников умрёт. Вот и сейчас, как мне показалось, некоторые из старожилов с тревогой и в то же время со смирением ждут, кого же постигнет эта участь.
После панихиды отец Александр Митрофанов в коротком слове, вспомнив добром своего преждевременно ушедшего собрата, сказал: «Я верю, что отец Александр удостоился Царствия Небесного».
Он прожил всего 30 лет и умер в любимый им праздник заступницы земли Русской – иконы Казанской Божьей Матери. Отошёл в горний мир после продолжительной болезни тихо и мирно, с улыбкой, навечно запечатлевшейся на его лице от встречи со Христом.
Удивительно, что путь от неверия до такой прекрасной кончины во Христе молодой инок прошёл всего лишь за шесть лет. Господь помог ему успеть.
После панихиды братия монастыря пригласила всех на трапезу, во время которой собравшиеся вспоминали схииеродиакона Александра добрым словом. Оказалось, что на годовщину приехали его родители и сестра Лия. Думаю, что рассказ матери почившего монаха, Натальи Самуиловны, всех утешил и внушил ещё большую уверенность в том, что её сын действительно сподобился Царствия Божия.
– Моей дочери Лии он приснился после сорока дней, – рассказывала Наталья Самуиловна. – Снится ей, что она выходит из нашего дома на улицу, смотрит под ноги. Потом поднимает глаза и видит Сашу. Он берёт её за руки и говорит: «Ну, здравствуй, здравствуй! Мне уже разрешили с вами повидаться. И не только повидаться, но и помогать вам». Тогда Лия спрашивает: «А как обращаться к тебе, чтобы ты помогал?» – «Когда будете просить меня, то молитесь Богородице и надевайте мои чёботы». А у него были такие войлочные чёботы. Кто-то их ему уже в скиту подарил. У Саши ноги мёрзли, болели, а чёботы мягкие, тёплые, и он в них постоянно молился. После смерти сына я забрала их себе и сейчас в них молюсь, читаю утреннее и вечернее правило.
– Так вот, он и говорит: «Или молитесь Богородице, или звоните мне в колокол», – продолжает свой рассказ мать почившего монаха. – Ещё когда он жил при храме в Оренбургской области, то там звонил в колокол, алтарничал и пономарил. (О жизненном пути о. Александра мы писали в статье Ангельский чин, «Вера», № 593, 2009 г.)
Сестра его ещё спросила: «Саша, а ты нас видишь?» – «Да, я вас вижу и слышу». – «А в храме нашем бываешь?» – «Бываю, и стою там около иконы Смоленской Божьей Матери». Он любил этот образ, потому что у нас дома всегда был один из его списков – старинная родовая икона. Её нам оставила моя бабушка Агафья. Когда отец Александр ушёл из дома, чтобы служить Богу, мы отдали образ ему (мать называет своего сына то Сашей, то отцом Александром, видимо так до конца до конца и не привыкнув, что её сын давно принял священный сан). Иконе уже больше ста лет, она небольшая. Отец Александр постоянно носил её на себе, и она у него прямо на груди обновилась, стала как новая. Но за год до смерти он отдал образ двоюродному брату, потому что брат находился в тюрьме, – Саша решил, что икона ему нужней.
Так вот. Лия обняла Сашу, поцеловала в лоб и говорит: «Мы так скучаем по тебе!» А лоб у него тёплый, как у живого. «Ну, мне пора», – сказал он, наполнился светом и пропал. После этого сна я встретилась с Сашиным другом о. Евгением. Он так скучал по Саше, что хотел увидеть его во сне хоть раз. Я ему говорю: «А ты позвони в колокол и попроси отца Александра, чтобы он тебе приснился». На следующий день отец Евгений всё так и сделал и в эту же ночь увидел друга во сне. Тот подошёл к нему и говорит: «Ты неправильно в колокол звонишь!»
А супруге о. Евгения отец Александр явился в тонком сне. Она прилегла днём и увидела его словно наяву: Саша заходит к ним в дом с сумкой на плече и букетом цветов. Она обрадовалась и говорит ему: «Отец Александр, а у нас сын родился!» – «Да я знаю, – говорит Саша, – вот пришёл вас поздравить».
Сразу же после трапезной я подошёл к маме отца Александра, чтобы подробней расспросить её о сыне. Все разошлись по монастырю, и только мы остались стоять в уединении около игуменского корпуса. Спрашиваю Наталью Самуиловну, как её сын обратился к Богу.
– Саша тогда в Краснодарском пединституте на военной кафедре служил психологом, – вспоминает мать схимника. – В то время у него открылась прободная язва и ему сделали операцию. И вот он во сне увидел, что по дороге идёт ему навстречу старичок с палочкой. Сын уступает дорогу, а старичок, наоборот, не даёт ему пройти. «Тебе чего, старик, нужно?» – спрашивает Саша. И тут слышит упрёк: «Как ты живёшь неправильно – Бога забыл!» Своей палкой старичок ударил его по голове, и Саша сразу же проснулся. Тогда он ещё не верил в Бога, не знал никаких святых. А потом по иконам в храме узнал, что это был преподобный Серафим Саровский. И когда приехал домой, то стал в церковь постоянно ходить и по святым местам ездить. Первым делом отправился в Дивеево и жил там целый месяц, в Оптиной три месяца спасался. А потом при нашем храме помогал батюшке служить, пока не заболел раком. Чтобы вылечить сына, мы привезли его на родину, в Сыктывкар, и последние два года он прожил в скиту у отца Игнатия (Бакаева).
– За такой короткий срок его здесь успели полюбить, – говорю Наталье Самуиловне.
– Да его с детства все любили. Постоянно у нас дома собиралась целая орава его друзей. Он очень весёлый был, играл на балалайке. После танцев, бывало, вся молодёжь к нам в летнюю кухню идёт и всю ночь там веселится. Саша очень гостеприимный был и щедрый, всех накормит. Утром встанем – у нас даже хлеба нет. Но мы за это на него не обижались.
И на приходе в Оренбурге его полюбили. Когда мы поехали в Сыктывкар, все собирали деньги ему на лечение.
– А как вы восприняли, что ваш сын решил стать монахом?
– Я сначала не хотела этого, ругалась с ним, уговаривала, спорила. Говорю: «Саша, я не против, чтобы ты служил в церкви, потому что я сама с детства верила в Бога. Если хочешь служить, то поступай в семинарию, женись. Станешь священником. Я буду этому даже рада». Но он решил стать монахом, и всё. Никто его не мог в этом переубедить.
– И в каком возрасте у него такое решение созрело?
– В 24 года. Видимо, это был Божий промысл, потому что и мне, когда Саша в Краснодаре лежал в больнице, тоже приснился Серафим Саровский, предсказавший наперёд судьбу моего сына. Но тогда я этого не поняла, да и не знала ещё, кто такой Серафим Саровский. А через месяц у одной женщины взяла книжечку про батюшку Серафима, прочитала её и только тогда узнала, какой это был великий угодник Божий. С тех пор он стал в нашей семье любимым святым.
Потом мы вместе с Сашей и Лией ещё раз ездили в Дивеево. У дочери уже Вероничка родилась, ей тогда годика два всего было. Мы внучку с детства в вере воспитывали, книжки про святых читали. Она очень любила Пресвятую Богородицу: рассматривает Её иконки, обязательно поцелует их. И всё говорила, показывая пальчиком: «Вот Мария и вот Мария».
И когда в Дивеево мы шли все вместе по канавке и читали «Богородицу», внучка как закричит: «Вон Мария, Мария!» Мы её спрашиваем: «Где, где?» Она показывает на канавку. Увидела, что Божья Матерь в канавке стоит как живая. А мы ничего не видим, спрашиваем её: «Где Она, где? Покажи!» Вероничка протянула ручку к Богородице, побежала к Ней, да упала и нос себе разбила.
Дети до трёх лет, говорят, видят святых и ангелов. Вероника у нас в год и семь месяцев начала разговаривать, а с двух лет – видеть ангелов. Но объяснить толком, что она видит, ещё не могла. Увидит ангела и смеётся: «Ангел, ангел!» Однажды мы повели девочку в наш храм на причастие. Всю службу ей трудно ещё выдержать, и вот мы вышли с ней передохнуть на улицу. Сидим около храма на лавочке. И когда запели «Херувимскую», она глянула на небо и говорит: «Ангел прилетел. Ещё один прилетел». Я спрашиваю её: «Где?» Она показывает на купол храма. Ей тогда третий год шёл, и она видела, как в церковь во время «Херувимской» прилетают ангелы. После «Херувимской» я её спрашиваю: «А сейчас ангелы есть?» – «Нету, улетели».
В то время, когда Саша тяжело заболел, он жил у нас дома. И вот нам из церкви принесли украсить большую храмовую икону Успения Богородицы. Я не знала, как это надо делать, стала молиться Богородице, чтобы Она Сама нашими руками сделала украшение, как Ей будет угодно. Тогда я очень сильно молилась Пресвятой Богородице, чтобы Она Сашу исцелила. И вот мы купили в магазине жемчужные бусы, сделали иконе покров, рисунки в виде винограда, украсили её цветами. Когда через месяц икона была готова, вышли вечером на улицу и над нашим домом в небе появилась радуга. Причём не такая, как обычно, – круглая, как ворота, а подковой. И зависла в небе точно над нашим домом. Я тогда восприняла это как знак, что Богородица Сашу исцелит. И мужа всегда утешала, что сын вылечится.
А здесь, в Сыктывкаре, в онкологии сделали Саше семь курсов «химии» и одну лучевую терапию. После этого ему стало лучше, но метастазы у него остались, и болезнь всё равно начала прогрессировать.
– Как вы восприняли такую раннюю смерть своего сына? – спрашиваю Наталью Самуиловну.
– Ну, конечно, нам тяжело было. Сами понимаете, когда родной ребёнок умирает, трудно смотреть на это и трудно пережить. Мы ведь когда в онкологию привезли его лечить, он вообще еле передвигался. Все думали, что Саша не сегодня завтра умрёт. А он ещё два года, слава Богу, прожил. Все восприняли это как чудо. И владыка Питирим думал, что Александр скоро умрёт, поэтому постриг его в схиму. А потом не раз удивлялся, приезжая в Максаковку, когда видел, что он поправился и снова служит.
– А вам-то он снился после смерти?
– Да, снился. Как будто приехал к нам в гости в монашеской одежде и сияет весь, улыбается. Я к нему подошла, обнимаю и говорю: «Сынок, ты приехал!» – «Я проездом. Сейчас в Дивеево, насовсем туда уезжаю». Саша при жизни много раз в Дивеево был, и всегда душа у него стремилась туда, к батюшке Серафиму...
В богослужебном круге
А жизнь в монастыре идёт своим чередом, и вся она привязана к молитве.
– Зимой мы служим в храме в честь преподобных Зосимы, Савватия и Германа, соловецких чудотворцев, – рассказывает о богослужебном годичном круге эконом обители иеромонах Антоний (Ульшанов). – Там мы служим до мая – до праздника Николая Чудотворца. Потом переходим в храм Николая Чудотворца, который находится наверху, в колокольне. Если там тепло, то служим в нём неделю. На Троицу переходим в Троицкий храм. Сейчас там новый иконостас делают. У нас есть художник Александр, он иконы пишет.
|
Вот в Троицком ещё недельку послужим и переходим в храм Арсения Блаженного. Здесь молимся до Успения Божьей Матери, до 28 августа. Потом – в Успенском храме, а осенью снова возвращаемся в зимний храм соловецких чудотворцев. В течение всего этого времени по одному дню уделяем храмам Архангела Михаила и Архангела Гавриила.
– А вот о каких-то больших событиях, которые происходили у вас в последнее время, вы можете рассказать? – спрашиваю я молодого эконома.
– Да вроде никаких больших событий у нас и не было, – задумывается отец Антоний. – Работаем, служим, всё обычно...
Действительно, за привычным ритмом жизни, который начинается в полшестого утра с утреннего правила и заканчивается в девять вечера крестным ходом вокруг обители, отдельных событий монашествующие просто не замечают.
– Вот достроили крепостную стену с северной стороны обители, до самой угловой башни, – начинает всё же вспоминать батюшка. – С южной стороны крепостную стену покрыли крышей. Её у нас, когда ураган был, сбросило на землю, причём далеко отнесло. Пришлось всё устанавливать заново. Постоянно мы занимаемся ремонтом всех монастырских зданий и храмов. Летом вот сено заготавливаем, дрова. Дров надо много. Сейчас в обители 35 человек: половина – монашествующие, половина – трудники. И четыре священника.
Беседуя, мы с отцом Антонием неспешным шагом обходим монастырь. Он смотрит по сторонам в надежде вспомнить, что же у них ещё произошло. Рядом с нами постоянно крутятся три маленьких сорванца: двое из них близнецы, как две капли воды похожие друг на друга. Не дают поговорить, сыплют вопросами, как из пулемёта. То лазят по деревьям, то, видя добрый нрав батюшки, готовы забраться ему прямо на шею, не реагируя на замечания.
– А это что, местные ребятишки такие хулиганистые? – спрашиваю отца Антония.
– Да нет, они хорошие, просто у них энергия плещет через край, – заступается за мальчишек батюшка. – Это сироты из детского дома. Отец Савва взял их на воспитание. Теперь живут с нами в монастыре.
– Да, мы были в детском доме, а потом отец Савва нас забрал, – как попугаи, откликаются ребята. – Мы узнали, что он наш папа, по фамилиям. Он Гладков и мы Гладковы. Он Сергеевич и мы Сергеевичи.
– Вот здорово, – радуюсь я за сирот. – А вы папу так же не слушаетесь?
– Папу они слушаются, он строгий, – улыбается отец Антоний. – Это они только из меня верёвки вьют. А я и сделать ничего не могу.
Сам отец Антоний деревенский, с Удоры. Отслужил в ВДВ на Дальнем Востоке и почти сразу же после этого ушёл спасаться в монастырь. Уже пять лет как живёт в обители. Прошёл все послушания, за это время научился и хлеб и просфоры печь, и кирпич класть.
– А паломников к вам сейчас много приезжает? – спрашиваю монаха.
– Бывает по два автобуса в день, бывает больше, а бывает, и вообще никого нет. Слава Богу, наш монастырь расположен далеко от цивилизации, к нам не так легко добраться. Если в других монастырях людей столько, что невозможно пройти, то у нас в этом плане спокойно. Вечером можно одному погулять в тишине, подышать свежим воздухом. Те, кто к нам приезжает помолиться и пожить, попадают в настоящую монастырскую атмосферу. В городе человек сам себе предоставлен. Захотел – в магазин пошёл, захотел – гулять. А тут проснулся – и на утренние молитвы, трапеза общая, общее молитвенное правило. Бывает, люди приезжают, говорят, что в храме до этого никогда не были, а за пять дней воцерковляются, меняют свой образ жизни. В основном к нам едут болящие да немощные. А немощи какие сейчас: пьянство, тунеядство. А уезжают домой – устраиваются на работу, и всё у них, слава Богу, налаживается.
Мы используем для таких людей трудотерапию. Они работают, выполняют молитвенное правило. Понятно, что исповедуются, причащаются. Беседуют со священником, раскрывают свою душу. Конечно, поначалу многие терпят искушения, хотят уехать, а потом перебарывают себя, остаются на несколько дней – и уезжают уже благодарные. Инвалид один приезжал, без ног, на протезах, так он тоже работал по своему желанию. Уехал утешенным и довольным. У другого парня детский церебральный паралич, он пожил в монастыре и был потом очень благодарен нам. Постоянно с ним сейчас переписываемся. Я ведь ещё выполняю обязанности келаря и на письма всем отвечаю.
– И много вам пишут?
– Много. В основном те, кто знает так или иначе наш монастырь: пожертвования присылают, посылки. Заказывают сорокоусты, годовое, полугодовое поминание, панихиды, проскомидии.
– А вы в Интернете переписываетесь или от руки?
– По старинке, от руки. Так оно быстрей до души дойдёт.
Вот и на наших паломников, особенно на тех, кто оказался в Ульяновском монастыре впервые, это путешествие оказало большое впечатление. Во время многочасовой экскурсии нас провели по всем храмам обители и рассказали о древней истории монастыря, которая насчитывает более шести веков, от самого Стефана Пермского. Такое переплетение древности с современностью не может оставить сердце равнодушным.
Евгений СУВОРОВ
Фото В. Афанасенко
 | назад |
| вперед |  |
