– Что для вас Север?

– Лично мне здесь жить по-человечески теплее. Чем ближе к северу, тем люди более открыты, доверчивы. За внешней суровостью скрываются искренность и простота. Есть такой северный обычай: если дверь на избе припёрта полешком, значит, хозяев нет дома. Это до сих пор сохранилось и у нас в Устюжне. Знаю, что многих, кто впервые приезжает на Север, поражает глубокая вера в человеческую порядочность и какая-то в генах заложенная честность. Может, это обусловлено суровыми условиями жизни, в которых очень сложно врать друг другу, иначе потеряешь доверие и станешь одиночкой, изгоем. А одиночкам у нас трудно выживать.

– Расскажите о своём пути к вере.

– Сначала, как многие, заходил в храм свечку поставить. А лет в 20 пошёл на исповедь. Много было сомнений, дум, да и сейчас они есть... У каждого, наверное, есть своё ощущение Православия, заложенное с детства. Когда мне было 9 лет, мой старший брат принёс Евангелие – с друзьями нашёл его в каком-то полуразрушенном доме. Запах старинной книги, хрусткие страницы с церковнославянским текстом, потёртая обложка... Вроде бы знакомые буквы, а слова такие загадочные. Стал читать по слогам. Там, где не понимал смысла церковнославянских слов, додумывал по-своему. А смысл тогда и не был важен... Глубоко это запало. Бабушка-то моя часто рассказывала моменты из Писания, но здесь было другое. Ещё у нас дома была маленькая иконка, по-моему, Казанской Божией Матери, и под впечатлением «прочитанного» Евангелия попытался я нарисовать что-то такое же, но получились лишь скопированные контуры. Наверное, это и была первая попытка донести через изображение то, что прочувствовал. В итоге художника из меня не получилось, но вот стал фотографом.

– Много пришлось поездить?

– Да, много. Встречался с разными людьми – и священниками, и мирянами. Объединяет эти встречи странный такой переход из одного мира в другой. Неважно где – на сельском приходе, в монастыре, в православной семье, – вдруг оказываешься совсем в другом мире, где нет суеты, где другие отношения, иные ценности. Сердце отогревалось там, и снова находились силы жить и заниматься своим делом.

В одной из деревень увидел старушку, сгорбленную, старую, которая одна медленно шла к храму на литургию – а он за два километра от деревни. Дорога – в чистом поле, осень, ветер, изморось, а она идёт. Обопрётся на палку, сделает шаг – постоит. И так шаг за шагом. Подошла к храму, перекрестилась – и такое счастье было на её лице! Это навсегда запомнилось.

– Чувствуется, что на снимках вы пытаетесь запечатлеть образ православия. Это трудно даётся? Кажется, взял фотик, щёлкнул – и всё. Например, фото, названное вами «Молитва». Увидели красивое лицо девушки в храме, сфотографировали, а потом просто назвали: «Молитва».

– Дело здесь не в красоте лица, а в его одухотворённости. Красивым может быть и старушечье лицо. Вот почему люблю съёмки на богослужениях (если благословят, конечно) – лица там преображаются, они чистые, нет наигранности, театральности. Но всё равно в храме снимать всегда сложно – надо не смутить человека, не отвлечь его. А снимок «Молитва» сделан во время литургии в одном из сельских приходов Устюженского района. Святитель Иоанн Златоуст говорил: «Молитва – нервы души нашей. Она есть занятие общее человеку с ангелами». Это и хотелось передать.

– На снимке «К Тебе...» прихожанка стоит спиной к объективу, а в центре – свет, льющийся из окна. Его вы также поместили в цикл «Молитва». Почему?

– Это снято в самой Устюжне, в храме Казанской иконы Божией Матери. Как видите, женщина обёрнута платком, который ей дали на входе. Здесь образ прихода человека к Богу, первые шаги. Свет в этом случае очень помог, он как бы подталкивает и направляет женщину к Распятью. Кадр совершенно случайный, навскидку.

– У вас много снимков в чёрно-белой графике...

– Цвет на снимках часто отвлекает от сути. Заставляет взгляд бегать, мешает сконцентрироваться. Монохром для меня предпочтительней. Может, ещё сказывается прежний опыт – я ведь фотографирую с детства, когда цветную плёнку было дорого покупать. Сейчас технология создания изображений довольно совершенна. Но всё равно не нравится своей зализанностью.

– У меня такое впечатление, что вы и натуру для съёмок подбираете «незализанную», жизненную. Будь это «Сельский поп», в котором совсем нет парадности, или снимок «Поговорим?» с бодливым бычком.

– Снимок «Поговорим?» сделан на хозяйственном подворье Горицкого Воскресенского женского монастыря, что под городом Кириллов. Тоже случайно мимо проходил, а тут как раз в первый раз в жизни выпустили погулять молодого бычка. Вот и получилась такая ситуация... А «сельский поп» – это о. Виктор Крючков, он нас с женой Ксенией венчал. Служит батюшка в храме прп. Амвросия Оптинского в Максатихинском районе Тверской области, в самой русской глубинке, почти совсем обезлюдевшей. Иногда в храме на службе только он да матушка, и, несмотря на это, происходит чудо Божественной литургии. Нравится это место и такие люди, редки они нынче. Батюшку я снял на крылечке храма перед службой (подробнее об о. Викторе – на следующей странице).

– В деревнях часто доводится бывать?

– Да. И интересных и талантливых людей там множество: резчики по дереву, гончары, плотники, художники, певцы, просто неуёмные личности и изобретатели. Удивительно, что практически все самоучки, но какие дела вытворяют, иногда просто поражаешься! Резьба, тканые холсты, картины – глаз не отвести. Только одно жалко – что с каждым годом их всё меньше и меньше. Хиреют на глазах деревни. Молодёжь уже не уезжает, потому что её просто нет, старики свой век доживают.

– Вы, как понимаю, профессиональный фотограф? Какие творческие планы?