ЛЕГЕНДЫ, СОКРЫТЫЕ В ИМЕНАХ

В своей средней школе села Устье, что на Сухоне в Вологодской области, Александр Васильевич Кузнецов работает одновременно учителем географии, истории, физкультуры и изобразительного искусства. Но, как он говорит, к географическим названиям интерес у него появился с детства. На родине, в деревне Фоминской, рядом протекали две речки: Вопра и Тиксна – и никто не мог объяснить мальчику, что же означают эти названия. Вот он и взялся искать ответ самостоятельно.

И уже в Вологде на естественно-географическом факультете университета сначала все его курсовые, а затем и дипломная работа были посвящены топонимике родного края. Сегодня он – автор более двух десятков книг и брошюр по топонимике Вологодчины, первая из которых вышла ещё в 1991 году, член областного Союза писателей-краеведов (есть такой!) и по праву может называться одним из ведущих краеведов области. Ведь географические названия могут многое поведать об истории края.

– Так что же означают названия Вопра и Тиксна? – спрашиваю Александра.

– Вопрос оказался не таким простым. Оба слова по происхождению относятся к древнейшей балтийской группе индоевропейской семьи. В санскрите есть слово «вапра» – «берег реки, откос», и, возможно, название реки произошло от этого, но версия ещё требует проверки. Что же до Тиксны, то похожих гидронимов в Центральной России немало – Цна, Тосна, Десна... Литовское «тёке» («небольшая река») родственно русскому «ток» в значении «течение». Вероятно, первоначально река именовалась Тексной...

...Мы стоим на высоком берегу Сухоны – от дома Александра досюда метров сто. Интересуюсь, чем он занимается в последнее время. Рассказывает о том, что в типографии лежит словарь названий рек и озёр Вологодской области, страниц на 600.

– А вот Сухона? – спрашиваю первое, что приходит в голову. – Это название откуда?

– Есть версия, что на санскрите слово «сухана» значит «легко преодолимая». Но, в принципе, Сухона может быть и древнерусским названием.

– То есть «сухая», «пересыхающая»?

– Да. В своё время я посвятил ей книгу «Сухона от устья до устья. Топонимический словарь-путеводитель». В ней перечисляются все деревни, которые стоят на берегу, все впадающие реки, острова, перекаты. Вот, например, недалеко, выше по течению, есть так называемый Дедов остров, самый большой на Сухоне. Легенду о происхождении этого названия в XIX веке совершенно случайно какой-то проезжий человек записал и в петербургской «Северной пчеле» опубликовал. Там рассказывается о том, что жила в Великом Устюге семья: дед, баба и внук. Их оттуда прогнали, и они поплыли вверх по Сухоне. Первым устал внук – и превратился в остров, второй баба устала – тоже превратилась в остров, ну а дед был самым сильным – проплыл дальше всех. И это самый крупный остров – Дедов. «Внук» – это языческое. Внуками называли людей по отношению к богам Древней Руси. «Дед» – это бог Велес. Даже и без легенды можно догадаться о языческих корнях названия острова. Устюг – один из первых христианских центров у нас. Легенда, вероятно, связана с разрушением там святилища Велеса. Кто-то из последователей язычества мигрировал вверх по Вычегде – здесь были более глухие места в то время – и принёс с собой такую своеобразную легенду. А в XVII веке на Дедовом острове возникли Троицкая церковь, а затем и небольшая Дедова Троицкая пустынь.

(Только тут до меня доходит наконец сокрытый прежде смысл превращения Великого Устюга в «родину Деда Мороза»: оказывается, так – Дедом – назывался главный идол языческого Устюга!)

– Есть на Сухоне, выше Устюга километров на 70, такое примечательное место – Опоки. Здесь среди красивых высоких берегов река делает изгиб и образуется каменистый порог...

– В древнерусском языке слово «опока» означало «скала». Один берег там называется Святая гора. Рядом деревня Братская была. На этом месте некогда располагался небольшой монастырёк. Чуть выше перекатов – Никольский погост с церковью. Все, кто плыл по реке, шли Николе молиться, чтоб удачно перекат пройти. Сейчас там ничего не осталось, кроме растущих берёз. Вообще привлекательное место было с точки зрения хозяйственной. Как-то этот перекат надо было преодолевать и, соответственно, к кому обращаться? – к местным жителям. Ещё в начале прошлого века они бечевой таскали тут баржи. Есть там ещё гора, называется Поп. Поп земли…

Кажется, мой собеседник без конца может доставать «из рукава» факты из сухонской топонимики.

– Откуда вы всё это знаете?

– Тёща моя в тех местах живёт, – улыбается Александр. – И жена оттуда.

Мы возвращаемся в дом к Александру – это обычная квартира «для специалистов» в каменном доме, даром что живёт он на селе. Только перед входной дверью – самодельное такое, вполне себе деревенское крыльцо. Александр приносит стопку своих книг и достаёт одну из них.

– Вот ещё книга о реке, вышедшая в 1999 году: «Шексна – река Велеса. Топонимический путеводитель по реке, которой нет».

– Почему «нет» и при чём тут Велес? – спрашиваю собеседника.

– Я взял по старинным картам ситуацию, которая была до того, как Шексна оказалась перерезана шлюзами и заполнена водами Рыбинского и Череповецкого водохранилищ. Тогда длина её была не сегодняшние 150, а четыре сотни километров.

Что же до Велеса – то не случайно впервые Шексна упоминается в «Повести временных лет», в рассказе о восстании здесь народа под руководством язычников-жрецов в 1071 году. Язычество на её берегах было сильно. Велесу было посвящено несколько святилищ, на месте одного из них даже возникла деревня Волосово.

У истока Шексны, где она вытекает из Белого озера, был холм небольшой. Там стояла первая христианская часовня у нас на Севере. Сохранилась легенда, что её построили рядом с берёзой и камнем на месте языческого святилища. Причём одновременно существовали и берёза, и камень, и часовня. По преданию, берёзу впоследствии спихнули в реку и камень тоже. Самое интересное, что в XIX веке, расчищая русло Шексны, этот камень нашли. Он оказался таким небольшим фалличе-ским каменным идолом и сейчас находится в музее Великого Новгорода. Так что легенда прямо подтверждается. Белоозеро было княжеским центром в то время, отсюда и христианская вера распространялась. В захоронениях находили каменные крестики IX–X веков.

– Мне доводилось бывать в Белозерске и подниматься на крепостной вал...

– Нет, древний русский город Белоозеро, известный с середины IX века, где правил брат Рюрика Синеус, стоял в стороне от современного Белозерска, примерно в полутора километрах от истока Шексны. Часть города подтоплена, и каждый год волны вымывают какие-то древности из берега.

– Наверно, «чёрные копатели» там уже вовсю постарались со своими металлоискателями?

– Металла там мало, хотя находили арабские монеты, использовавшиеся в качестве украшений. А так – каменные пряслица, иконки каменные…

– Вот интересно: вы сами ездите, не возникает искушения собирать всё это?

– Если что-то попадается, естественно, беру, потому что оставишь – пропадёт. У меня есть небольшая коллекция каменных орудий. Но чистая археология меня особенно не интересует – только в качестве дополнительных аргументов и доказательств, связанных с топонимикой места.

– Одна из последних ваших книг посвящена этимологии угро-финских названий рек и озёр.

– С финно-угорской топонимики я начинал ещё в университете. Наши края в древности – это мерянские земли. В разных местах жила и народность весь. Многие их названия сохранились. В том числе связанные с язычеством. На территории Каргопольского района Архангельской области (раньше входил в Вологодскую губернию) есть Хиж-гора. «Хиж» – священное место. Но порой непросто отделить финно-угорские топонимы от славянских – даже в буквальном смысле. Например, в Кич-городке есть речка Манаксур. «Манак» – это фонетически у финно-угров слово «монах». Скорей всего, это слово было заимствовано от первых русских. Ясно, что на этой речке монахи какие-то жили, возможно, был монастырь, хотя в документах никаких сведений, естественно, не сохранилось. Ещё есть речка Крестеньга. Окончание чисто финно-угорское, а основа – «крест». В финно-угорских языках невозможно сочетание двух согласных в начале слова. Явно, что там или крест был установлен, или просто место освятили первые христиане...

– Когда едешь по трассе, то и дело пересекаешь реки с названиями на «-еньга»: Еденьга, Коченьга... А какова история речки Пёсья Деньга?

– Ну, «еденьга» переводится как «передняя река». «Ед» значит «перед». «Коченьга», – вероятнее всего, «река, протекающая среди мелкого ельника». А Пёсья Деньга – название действительно оригинальное. Оно впервые упоминается в грамоте Ивана Грозного, которую он дал Феодосию Суморину на постройку монастыря. Потому что монастырь-то возник на мысу Ковды и Пёсьей Деньги. Может быть, поэтому возникла эта народная легенда. Будто бы Иван Грозный ехал в Тотьму и перед самым городом его карета застряла посреди речки – старая-то вологодская дорога как раз пересекала её. Местные мужики на руках перенесли возок на сухое место, и царь решил расплатиться с ними. Достал деньгу, а она выскользнула и упала в реку. «А и пёс с ней, с деньгой-то. Главное – на Царя посмотрели!» – великодушно воскликнули мужики. Но на самом деле название реки Пёсья Деньга известно по документам ещё до Ивана Грозного. Да и не бывал Иван Грозный в Тотьме.

Понятно, что «еньга» значит река, «д» – это префикс для согласования звуков в этих словах. А «пёсья» – это уже древнерусская часть и означает «песчаная». Само сочетание древнерусского и чудского в названии примечательно – оно могло возникнуть там, где жили представители двух разных народов. И действительно, в силу того что тут был соляной промысел, это место стало одним из первых славянских поселений, соль же привлекала и чудь местную, и мерю. Они, видимо, жили рядом, и возникло такое гибридное название. Интересно, что рядом протекает река Леденьга – а слово «лед» на чудском языке означает «песок». Есть река Чагода на Вологодчине, в неё напротив друг друга впадают реки Песь и Лидь.

На речке Толшме есть уникальное место. Это погост Предтеча, о котором в своём стихотворении «На автотрассе» пишет Николай Рубцов:

Я шёл, свои ноги калеча,

Глаза свои мучая тьмой.

– Куда ты?

– В деревню Предтеча...

На погосте стояли несколько домов, где жили церковнослужители, и два храма. Почему погост возник именно в этом глухом месте? Спрашиваю об этом Александра.

– Прямо у деревянной церкви из-под обрыва, обнажившего очень древние горные породы, текут многочисленные чистейшие родники. Поблизости в Толшму впадает речка Синьгома. На ней есть два ключа – с «живой» и «мёртвой» водой. Один бьёт из-под огромного валуна, его водой поили больных людей: если после этого человек шёл на поправку, считалось, что он ещё долго будет жить, а если нет, значит, нежилец. Скорее всего, эти церкви появились здесь, чтобы перекрыть языческое двоеверие, связанное с празднованием божества Купалы, ведь празднества на берегу реки Толшмы у целебных священных ключей продолжались вплоть до конца XVII века. Излишне говорить, что днём деревни в Предтече стало Рождество Иоанна Предтечи...

– Христианские храмы часто ставили на месте языческих капищ. Новая вера сменила многобожие. А христианские названия вытесняли языческие или те оставались прежними?

– Вот название города Череповец – древнерусского происхождения: с одной стороны, «череп» – это «холм, не покрытый лесом», а второе значение ассоциируется с Голгофой. В Древней Руси появлялись такие ситуации, что палестинские реалии переносились на наши места. А с другой стороны – недавно сравнительно археологические раскопки показали, что на месте Череповца в X-XIV веках было поселение, где жили как финно-угры, так и славяне. Высокий холм при слиянии Ягорбы и Шексны мог носить название Череп. Не случайно там теперь стоит храм Воскресения Христова.

Возле Кадникова, в стороне от дороги, видна красивая Ильинская церковь. Она находится на холме, а таких холмов вытянулась целая цепочка. Они называются Лисьи горки. С этими горками связана одна легенда. Записал её ещё в XIX веке местный краевед Кичин. «Лисья» – уже нейтральное слово, а в старину была «лысая». Такие места посвящались обычно Перуну или каким-то божествам верхнего яруса. А «лисьими» стали называть их в XVI–XVII веках, когда горка народом воспринималась уже нейтрально, без связи с верой. Суть же легенды такова: беременная женщина вышла на поле жать рожь. Дня не хватило – солнце клонилось к закату, а полоса несжатой ржи не убывала. Женщина стала просить солнце задержаться на небе до тех пор, пока она не управится. Солнце продолжало свой путь, никак не реагируя на её слова. Тогда женщина произнесла в его адрес несколько бранных слов – и тотчас же окаменела, превратившись в каменную бабу; и до сих пор она там лежит (правда, уже под горой, куда её спихнули) – это камень метра два с половиной с выступом, похожим на живот беременной женщины. Причём камень гладкий, то есть люди долгое время приходили к нему и гладили. Потом рядом появилась церковь, но и по сей день люди ходят к этому камню. А ещё рядом там почитаемый родник есть...

– На горе Мауре близ Кирилло-Белозерского монастыря, с вершины которой преподобный Кирилл увидел указанное Божией Матерью место будущего монастыря, тоже лежит камень, называемый «следовым». На нём есть отпечаток, похожий на след босой ноги. Согласно легенде, это след преп. Кирилла. Рядом – часовня и крест в память преподобных Кирилла и Ферапонта...

– «Следовиков» – камней с углублением в форме ступни, или руки, или просто лунки – много у нас на Севере. В Верховажском районе на р. Ваге таких несколько. Раньше брали воду из этих следков и лечили, например, болезни глаз; внутрь употребляли с каким-то заговором. Было и такое верование: что если стать ногой в след или больную руку приложить – тоже поможет... Ныне это сохраняется: приходят, берут воду из следков, делают примочки. Это далеко от сущности христианской веры. Какое-то неоязычество уже.

– Многие русские святые вошли в святцы по названиям ближайших рек, озёр, лесных урочищ... А случалось ли наоборот, когда географические объекты получали свои наименования в честь святых?

– Есть такой вологодский святой – преподобный Вассиан Тиксненский. На месте, где была его келья и где его похоронили, стояла Троицкая церковь, построенная в конце XVIII века. Мощи св. Вассиана лежали в приделе под церковью, туда вниз вёл отдельный вход. У меня бабушка бывала там и рассказывала. Место это – село Погорелово – недалеко от моей родины. При советской власти церкви были разрушены, каменная – разобрана вся до фундамента. Но фотография сохранилась. На ней видна дверь, которая в эту пещеру вела. А куда делись мощи – у народа будто память отбило. Документов никаких, и никто ничего не помнит. Возможно, когда ломали церковь, эту пещеру завалили и они там под спудом остались. Сейчас установлен памятный крест над местом, где был алтарь. И в поисках мощей, я слышал, хотели раскопки проводить. Но благословение пока не получено…

Рядом с этими порушенными ныне церквями есть Святое озеро. Когда разоряли богато украшенную Спасо-Преображенскую церковь, ценное всё сдиралось и увозилось, а иконы и книги, по словам старожилов, связывали пачками и в этом Святом озере топили: привязывали камни к ним – и на дно. Там шесть метров глубина, но дно очень илистое.

– Никто не пробовал достать?

– Я думал об этом: книги в бескислородной среде, где-то в иле могут лежать долго... Так вот, по легенде, Вассиан купался на этом озере, причём он носил вериги, железную шапку, в цепях ходил, а плавал, не снимая всего этого, и не тонул. После его кончины часовня на берегу была установлена и крестный ход ходил от погоста до этой часовни – это около двух километров. Ясно, что название Святое озеро с Вассианом связано.

– Значит, до преподобного Вассиана было другое название?

– Да, и оно сохранилось. Рядом деревня Семенково, озеро называлось Семенческое. И при советской власти всплыло это название озера, которое было совсем ушло. Так что на советских картах оно писалось уже как Семенческое, хотя на старых картах везде оно Святое. И в народе так его стали называть.

– Интересно: вот теперь атеистического давления нет. Как сейчас люди называют озеро?

– Верующие там говорят «Святое». А большая часть населения – «Семенческое».

– Но ведь «Святое» легче произносить даже.

– В топонимах хоть лёгкость имеет значение, но традиция имеет большую важность – очень трудно отказаться от того, что в детстве вложено было.

В житии преп. Вассиана описывается ключ на берегу реки Тиксны, из которого вода била «на локоть» из-под земли. То есть это был гейзер с железистой водой и от него – 15-метровый ручей, стекавший в Тиксну. Железо в воде на его протяжении начинало соединяться с кислородом, и вода приобретала буро-красный цвет. Вассиан умывался водой из этого ключа, принимал её внутрь как целебную и завещал пить эту воду всем. Скорее всего, этот ключ почитался и до Вассиана. Но старое название не сохранилось. А за родником закрепилось название Святой ключ. И при советской власти он так назывался, это название я сам помню с детства, из 70-х годов… В советские времена на этот ключ ходили старушки и 25 сентября, в день памяти св. Вассиана, полотенца развешивали на кусты рядом с ключом, молитвы читали. Родник пытались в 60-е годы бульдозером заваливать, но он пробился в другом месте. А сейчас там окультурили, сень установили. Сила родника иссякла, теперь он просто сочится из-под земли, но вода такая же осталась – железистая; пока свежая, можно пить, правда привкус потом остаётся во рту.

– Это точно какой-то символ нашего времени – старинный святой источник сегодня хоть и оборудован, но силы прежней в нём уже нет... Скажите, а легенды хранятся меж людьми сегодня?

– Местные жители в лучшем случае могут вам пересказать краеведческие публикации в газетах. Хорошо, что многие легенды были зафиксированы в XIX веке. Если бы это пропало, то ушёл бы целый пласт культуры. Поэтому мне теперь приходится больше работать с архивами, чем опрашивать людей.

– Но хоть что-то сохранилось?

– Мне вот ещё бабушка в детстве рассказывала про того же преподобного Вассиана легенду, связанную со Смутным временем, – а ведь она её не вычитала, а узнала от старших. Подошёл будто бы литовско-польский отряд к Тиксненской волости и одну крайнюю деревню, Дрябиху, пожгли, а всех жителей убили. Тогда Вассиан вышел навстречу полякам по единственной дороге – в веригах, в железной шапке. И польские паны его испугались, повернули. Больше ни одну деревню в этой волости не тронули.

А в 90-е годы деревенские не знали уже даже названий собственных церквей. Стоит церковь развалившаяся, и местные не могут сказать, в честь кого она была освящена. В те годы у меня появился интерес собрать хотя бы названия церквей, их изображения. Но даже проехать куда-то в глубинку – и то было сложно. Всё, что видел, я снимал на чёрно-белую плёнку. Потом возник вопрос: как же всё это опубликовать? Как раз дефолт случился, и даже друзья не могли мне помочь. Я решил издать книгу своеобразным способом: перерисовать храмы и написать текст от руки. Взял перо, тушь...

– Работа, как у переписчика в старину…

– Да, 120 страниц и обложка – всё сделал вручную. Ну а когда ризографы появились, первый тираж мы размножили в 100 экземплярах. Он быстро разошёлся, допечатывали ещё раз и ещё...

– Я смотрю, вы тут с карандашом по напечатанной уже книге прошлись?

– Всегда ведь так: книжку издашь, а потом начинается – ошибки, опечатки, дополнения...

– И когда вы всё успеваете? Тихое безмолвное житие здесь позволяет?

– Надо жить в деревне, чтобы всё успевать. Уроки провёл, и в 4 часа я дома. Хозяйства никакого нет, кроме огорода. Дети выросли и разъехались. Чем вечерами-то заниматься? Не телевизор же смотреть.

– Но ведь тех же архивов в деревне нет, надо постоянно в город ездить.

– Я раньше и ездил в Вологду, чтобы один том библиотечный взять, проверить пару слов. Теперь гораздо проще всё – Интернет! Есть такой «Словарь русских народных говоров», 45 томов издано, он охватывает всю страну практически. Раньше только в библиотеке его и можно было найти, а сейчас смотрю – он весь выложен в сети! Теперь дома сидишь и работаешь; это, конечно, замечательная вещь.

– А ещё я работаю над словарём народных имён и прозвищ с XV по XVIII века, которые упоминаются в документах – писцовых книгах, актах: «Исторический именослов Русского Севера». Имён таких – масса. Волк, Заяц... – Александр усмехается. – Не церковные имена. У меня собрано уже их более четырёх тысяч. Потом от них же происходили ещё отчества, а отчества – это будущие фамилии. Так что из отчеств можно восстановить изначальное родовое имя.

– Как вы этим увлеклись, начали заниматься?

– Работая с документами по топонимике, с такими именами встречаешься, что просто невозможно не заинтересоваться. Скажем, в XVII веке жил человек по прозвищу Труха. «Труха» – это дряхлый, старый человек. Написано, что его дети Трухины, и эта фамилия до сих пор есть в Тотемском районе, причём в тех же самых деревнях, где он жил. Когда-нибудь у всех будут генетические карты и занятно будет сопоставить.

– Сейчас многие интересуются своей родословной, наверно, им будет интересна история фамилии и предков...

– Честно говоря, не так уж много людей интересуется. Объём книги – около тысячи страниц. Так что пока я планирую издать её несколькими выпусками по 100 экземпляров. Такие книги я не продаю, а стараюсь в библиотеки раздать, чтоб люди могли о чём-то узнать.

...Я беру рукопись книги и листаю её.

– Вот из книги, допустим, Мышка. Степан Мышка, починок Толстое Раменье Белозерского уезда. Переписная книга…«Мышлан» – хитрый, замышляющий что-то умное…

– Народные имена и отчества неотделимы от названий деревень – ведь большинство названий как раз и происходит от имён или отчеств. Поэтому именослов так выглядит. Например, прозвище «Мырза». Был такой Сенька Мырза Мартемьянов, жил в деревне Выямко Яренского уезда; тут же ссылка на книгу 1585 года – источник, где это можно найти. И от чего происходит: глагол «мырзать» означает «ползать, ёрзать и ловить кого-то». Это отчество – Мыркин – в 1627 году в Яренском уезде тоже встречается… Пожалуйста – так можно своего далёкого предка найти, обратившись к источникам, все ссылки есть.

Или Кусков, например, наш знаменитый путешественник. Предки его в XVII веке были торговцами. У прозвища «Кусок» несколько значений: человек, который отделился от большой семьи, – старший брат его будет так называть; или человек, который милостыню собирал, – его тоже могли прозвать «куском».

– Это фактически противоположные смыслы.

– Да. Но сейчас мы не можем сказать конкретно, за что человек получил прозвище. Я-то все версии перебираю.

– А имена на Севере на что в основном ориентированы были? На природу?

– Любое существительное могло стать именем. И названия кушаний, и названия частей одежды, и животные, и растения. Естественно, там был ещё второй смысл, который был связан с какими-то личными качествами человека: характер, внешний вид, пристрастие к чему-то.

– Человек сам себя называл или община?

– Скорее всего, не сам – такие имена-прозвища происходили от родственников или ближайших людей. А потом человек волей-неволей это имя воспринимал. Собственно, это то же, что и современные прозвища, которые сохранились в деревнях по сей день.

– Были среди них обидные?

– Были добрые – Любава, Милава, Ждан (ребёнок, которого ждали). Но и обидных – масса. В первую очередь ведь люди что у других отмечают? – не лучшие же качества. Но у ряда имён имелась ещё и охранная функция. «Дураком» могли называть, наоборот, хорошего ребёнка, чтоб не сглазить его. При этом у него могло быть второе имя, которое не произносили. Это древняя традиция.

– Какой вывод вы сделали, работая с именами?

– Эти имена к XVII веку постепенно исчезают. Они заменяются именами из святцев. Хотя появляется масса народных вариантов: Кузьма, Кузя, Кузьмишка и т.д. А окончательно народные имена исчезли в начале XVIII века, когда при Петре Первом были изданы специальные указы, запрещающие употреблять их в официальных документах, в т.ч. в приписных книгах. Остались только церковное имя да отчество. От этих отчеств или семейных прозваний, передаваемых от отца к сыну и дальше, и родились современные фамилии.