СТЕЗЯ
ДА УСЛЫШАТ!
Об авторе-исполнителе диаконе Николае Червоне из города Перми знают далеко за пределами Пермской епархии. Отец Николай – лауреат и победитель многих всероссийских православных фестивалей духовной музыки. Он откликается на все предложения и охотно едет выступать, куда бы его ни позвали. После его недавнего сольного выступления в Сыктывкаре, где на фестивале «Вера, Надежда, Любовь» о. Николай занял среди авторов-исполнителей первое место, с ним побеседовал наш корреспондент.
– Отец Николай, насколько знаю, до прихода в Церковь вы были профессиональным музыкантом, пели в рок-группах. Как удалось от рока и рок-н-ролла перейти к написанию таких мелодичных духовных песен?
– Мгновенного перехода – вот вдруг проснулся и в один день стал православным – конечно, не было. Всё это растянулось на несколько лет. В 1993 году я в первый раз пришёл в храм и уже в зрелом возрасте принял таинство крещения. А спустя пять лет меня позвала в церковь моя супруга, которая была певчей, – чтобы я побеседовал с настоятелем о. Александром Ишматовым. Сейчас он игумен Даниил, настоятель Свято-Данилова монастыря в Москве. Жена, видимо, сказала батюшке, что я человек музыкальный, играю в ансамбле, и отец Александр просто захотел со мной познакомиться. Сам он очень талантливый и разносторонне образованный, тоже любит музыку. И вот общение с батюшкой (потом мы с ним подружились) и стало началом моего воцерковления.
– И как он приводил вас к Богу?
– Да особо никак. Отец Александр из тех священников, которые не навязывают своего мнения. После той первой встречи он к нам домой пришёл, квартиру освятил, потом часто заходил в гости. Сперва разговаривали на близкие темы – о музыке, поэзии, творчестве, а потом как-то незаметно к вере перешли. Увидел я пример настоящего православного человека, и мне самому захотелось стать таким.
Вскоре он благословил меня петь на клиросе. Я возроптал: «Отец Александр, какой клирос? Вы что? Я даже букв церковнославянского не понимаю». «Да ты не бойся, – успокоил меня батюшка, – постоишь раза два-три вместе с певчими на службе – глядишь, и научишься». Так оно и получилось.
– Но у вас же, наверное, музыкальное образование есть?
– В том-то и дело, что нет. Я даже нот не знаю. Фактически самоуком всему обучался.
В пять лет научился я играть на гармошке, а в восемь лет родители отправили меня в музыкальную школу по классу баяна. Когда учился в первом классе, то всё просил преподавателей, чтобы мне дали на баяне поиграть. Говорю: «Чего вы меня учите, я и так играть умею». Но они баян мне так и не дали. Мне это очень не понравилось, и из музыкальной школы я ушёл. Поэтому ноты изучить так и не успел. Так что встал я на клирос на свой страх и риск: люди поют – и я пою, повторяю за ними. И со временем у меня стало получаться.
– То есть воцерковлялись прямо на клиросе?
– Да, всё шло через музыку. Первое время я приходил в храм для того, чтобы послушать музыку и самому попеть. Тогда ещё ни о какой духовности разговора не было. Продолжал заниматься своими сольными проектами – была собственная группа, исполняли рок-н-ролл. И, соответственно, тексты у нас были бытовые, на злобу дня. Я тогда вообще не думал даже, что можно писать песни духовного содержания. А пение на клиросе мне нравилось – очень мелодичное, красивое.
Однажды мы с отцом Александром поехали по делам в Москву. Заехали и в Троице-Сергиеву лавру. Там на богослужении я услышал монашеское пение. Пел хор из сорока человек. Я испытал такой восторг духовный, что душа, кажется, улетела на небо. «Вот это, – думаю, – настоящая музыка, никакой рок-н-ролл, панк-рок и рядом не стояли». Тогда я понял, что это моё, именно этим я и должен заниматься. Служба длилась больше трёх часов, а мне показалось, что прошло всего минут десять. Вот с этого момента и наступил духовный перелом. А группа наша распалась: кто в Америку уехал, кто коммерцией начал заниматься.
– И как была написана ваша первая духовная песня?
– К тому времени, когда я окончательно пришёл в храм, отца Александра уже перевели в Москву. И я пришёл к архимандриту Стефану (Сексяеву) – настоятелю Троице-Стефанова монастыря в Перми – и попросил: «Отец Стефан, возьмите меня в хор!» «Не знаю, – ответил он. – У нас на это есть о. Игорь. Если он тебя возьмёт, то оставайся. Приходи завтра с утра на службу, сразу петь будешь». Мне уже было не привыкать, всё равно нот не знаю. В этом плане мне проще. Тем более у меня басовая партия: могу где-то и контрабасом помычать. Если остальные участники хора поют по десять нот, мне достаточно тянуть одну-две. Встал я в хор. Стою, пою, слушаю, как мой напарник по басу ведёт свою партию. А у него самого баритон. Ловлю его ноту и пою не в унисон, а ещё ниже. Получилось вроде бы неплохо. После службы отец Игорь спрашивает: «Николай, вы где раньше пели, в каких храмах?» Отвечаю: «15 лет в рок-н-ролле». «Не может быть! Оставайся, мы тебя берём».
Поставили меня на оклад. Отец Стефан мне каждую неделю давал мешок сухарей, чтоб семью кормить. (К тому времени у нас с матушкой уже двое детей было. Сейчас четверо.)
– С мешком сухарей и монастырским окладом певчего семью разве можно прокормить?
– Конечно, приходилось подрабатывать. По образованию я электрик. Брал разовые заказы, на это мы и жили. Ещё устроился в школу. Меня попросили создать из школьников вокально-инструментальный ансамбль, поставили на ставку. И я такой ансамбль создал. В общем, занимался всем, чем придётся. При этом чувствовал, что стою на каком-то перепутье, а нужно двигаться дальше. Но куда? Душа ждала какого-то серьёзного толчка.
В 2001 году на Николу Зимнего поехал я в Усолье, что на северо-востоке Пермского края. Служил архимандрит Стефан (Сексяев). «Батюшка, что мне дальше делать?» – спрашиваю его. Он отвечает: «Ну, наверное, тебе надо рукополагаться». А я раньше даже не помышлял об этом – привык быть человеком свободным. Но тут такое дело: когда о тебе есть Божий промысл, а ты его не исполняешь, то эта свобода очень дорого даётся. Постоянно приходится биться головой о стену. Я это понял про себя.
«А куда?» – спрашиваю у о. Стефана. «Ну, может, в Усолье служить будешь». А я тогда находился в таком состоянии, что готов был уехать хоть на край света, хоть на остров какой-нибудь.
– А как же ваша жена, дети? Согласились бы?
– Да у меня все дети верующие, и жена тоже готова за мной хоть на край света, лишь бы я находился при церкви. И вот 10 января 2002 года в пермском Троице-Стефановом монастыре меня рукоположили в дьяконы. Через две недели отец Стефан подошёл ко мне и предложил пока остаться в монастыре. Я, конечно, согласился и год отслужил там дьяконом. Это очень хорошая школа. Она до сих пор даёт о себе знать.
После рукоположения о. Стефан сказал мне: «Главное – веры не потерять. Не потеряй веры!» Сначала я не понял, о чём он говорит. Я же дьякон, как же могу веру потерять?! А потом мне приходилось сталкиваться с такими ситуациями у других людей, в том числе из числа священнослужителей, когда они отходили от Бога. Сейчас я те слова, сказанные мне, хорошо понимаю.
И вот год я отслужил в монастыре. Прошёл ещё год, и о. Стефан говорит: «Бери гитару и иди проповедуй! Тебе Господь талант дал, зачем его терять!» А я все свои инструменты давным-давно выбросил. К чему они мне, я же дьякон! Но раз благословили, пришлось идти и снова покупать гитару. И вот после этого благословения у меня сразу же стали рождаться духовные песни, которые я только успевал записывать. Первое время даже ночью просыпался и в блокнот писал, чтобы слова не забыть. Так родились песни: «Не спи, душа», «Божий человек» и другие. Музыка приходила одновременно со словами, и я её запоминал, отмечая аккорды, поскольку нотной грамоты не знаю.
Когда первые пять песен написал, показал их отцу Игорю Ануфриеву. Он композитор, выпускник Гнесинки по специальности «Композиция», автор симфоний, сюит, хоровых произведений. Был основателем и первым председателем Пермского отделения Союза композиторов России. Вместе с сыном протоиерея Владимира Жохова создал в Перми первую в России и Европе детскую школу композиции. А в Пермской духовной семинарии, где служит проректором, преподаёт хоровое пение. То есть человек очень авторитетный. И вот принёс я ему на суд свои песни. Отцу Игорю понравилось: «Давай продолжай в том же духе». Первые восемь песен вышли отдельным диском. А потом всё дальше так и пошло...
Главное, конечно, для меня не диски выпускать, а заниматься миссионерской деятельностью через музыку, как и было благословлено. И вот начались поездки – в армию, в тюрьмы. Отец Стефан мне всегда в этом помогал – и машину даст, и финансами поможет.
– Где вам больше всего нравится выступать? Перед какой аудиторией?
– Мы бываем везде, куда приглашают. Когда люди слушают, а это всегда чувствуешь, то и выступать приятно. Если встречи проводятся в городах, то в основном приходят люди верующие. Они и слушают внимательно, и реагируют правильно. Но их не надо приводить в Церковь – они уже находятся в церковной ограде. В этом смысле самые благодатные встречи проходят среди осуждённых и военнослужащих.
Мы с моими помощниками объездили, наверное, уже все исправительные учреждения Пермской области (это около 40 колоний и ещё несколько поселений), в некоторых были несколько раз. И когда осуждённым объявляют, что приезжаем к ним с концертами, народу набивается полный зал. Хотя никто их силком не гонит.
На мой взгляд, в нынешние времена такие духовные концерты – это лучшая форма проповеди среди людей, далёких от Церкви. Священники сейчас в тюрьмах стали доступными – хотя бы раз в месяц батюшки посещают каждую колонию и поселение. Но к ним на проповеди и богослужения приходит не так много человек. Потому что верующих там мало. А вот на наши концерты собираются почти все. И эти встречи, думаю, оставляют след в душах заключённых. Сразу после концерта некоторые подходят к нам с разными духовными вопросами. Мы разъясняем, что можем, сами и советуем обратиться к священнику – так постепенно происходит воцерковление людей.
– У вас сложился свой коллектив, с которым выезжаете на духовные концерты?
– Стабильного состава нет. Просто есть группа единомышленников, которые мне помогают. Это профессиональные музыканты, мои друзья, которых я давно знаю. Большим коллективом мы собираемся только на концерты в Перми, а вот на зону всех вывезти тяжело. В такие поездки отправляемся обычно вдвоём или втроём.
Можно, конечно, и большой группой ездить, только музыкантам надо платить. Сейчас они работают во славу Божию. А у всех свои семьи, дети. Пока у нас в обществе так понимают: Киркорова можно за большие деньги позвать, а православные должны петь бесплатно. Даже дорожные расходы им не оплачивают. В епархиях пока такой работы не ведётся: чтобы и зал смогли организовать, и слушателей, и аппаратуру хорошую поставить, чтобы всё качественно звучало, и при этом ещё платили за выступление.
Всё-таки выездные концерты – это затратное дело: нужна машина, чтобы аппаратуру везти, опять же бензин дорогой. Не знаешь, как это всё устроить. Но когда собираемся в очередную поездку, Господь посылает и транспорт, и нужных людей.
– Отец Николай, у вас добротные тексты, отличная музыка, прекрасные оранжировки, чем вы выгодно отличаетесь от других православных исполнителей, которых сейчас немало. Думаю, любители музыки не могут не оценить это по достоинству.
– Мы считаем, что надо делать ещё лучше и качественнее. Сейчас у нас есть предварительная договорённость с некоторыми музыкальными группами, которые работают на мировом уровне – во Франции, в Италии, – чтобы они сотрудничали с нами. Как минимум, с их помощью мы хотим сделать качественные записи. А когда звучание будет высокое, тогда и людям будет интересно музыку слушать. А придут послушать музыку – тогда и тексты услышат. Основная моя задача миссионерская – привести человека к Богу, в Церковь. Помочь православным стать действительно православными. Сейчас Русь наша крещёная, но пока что не просвещённая. И большинство крещёных в Церковь не ходит. Их надо привести в храм.
А если я своё дело буду делать непрофессионально, это и миссионерству ущерб нанесёт. Поэтому уровень должен быть очень высоким. Мы стараемся всё делать честно.
– Спасибо вам за ваши песни и за это интервью. Помощи Божией и успехов в вашем служении!
Беседовал Евгений СУВОРОВ
 | назад |
| вперед |  |
